Я шла величественно и неторопливо, показательно игнорируя, что с каминной полки сыпятся статуэтки, гравюры падают со стен, а массивный, тяжелый стул с гобеленовой обивкой неведомая сила со скрежетом тащит по паркету.
Когда из книжного шкафа начали вываливаться книги, гулко шлепаясь на пол, мое сердце облилось кровью. В этот момент игнорировать происходящее стало особенно трудно.
Впрочем, стоит отдать Эльзе должное: требования хозяина она выполняла безукоризненно, и в моем направлении не полетел ни один предмет. Я остановилась. Показательно, демонстративно даже, сняла щит.
И все равно ушла на кухню: лояльность — лояльностью, а пережидать безумие лучше там, где у него меньше всего шансов задеть меня, пусть даже и случайно.
Кухня встретила тишиной и светом. Здесь была территория миссис Доул, свободная как от капризов дома, так и от требований его создателя — а сама миссис Доул любила свет. И еще — порядок.
Тяжело осев за кухонный стол, я сложила руки перед собой, сцепила их в замок.
Миссис Доул не задавала вопросов, и мы с ней славно помолчали.
— Часто дом устраивает подобный… разгром? — Спросила я, когда убедилась, что любое сказанное мной слово не обрушит платину самообладания и не вырвется наружу рыданиями и безобразным срывом.
Срывы не делают чести ни экономкам, ни хорошо воспитанным девушкам из приличных семей, ни магичкам. Пусть даже магичка я недоученная, а моя семья давно в прошлом.
— Не припоминаю, — в голосе мисс Доул, когда она мне отвечала, звучало явное сочувствие. — Так-то дом часто безобразничает, но все больше по мелочи, ровно ребенок: там напроказничает, тут игрушки разбросает… А чтобы эдакий бедлам учинить, нет, такого не было.
Что ж. Полагаю, раньше и размолвок таких между братьями не случалось.
А что, если это действительно я во всем виновата? Что, если вся эта болезненная ситуация, полная непонимания и обид, случилась из-за меня? Из-за того, что я пролезла в секретари, из-за того, что так рвалась к архиву… да просто из-за того, что влезла в отношения между двумя братьями, которые, до моего в них вмешательства, были вполне гармоничными? Что мне делать?
Нет.
Нет, не были.
Стоп, Анна, остановись.
Ты — не пуп земли и не центр мироздания. События не вертятся вокруг тебя, у них есть свои причины.
Сэр Кристофер фактически навязал мне должность секретаря — и он не сделал бы этого, если бы сам того не хотел.
Возможно, он действительно принял решение о ведении архива исключительно чтобы досадить старшему брату — но это тоже было его личным решением. Я никак не смогла бы его заставить.
И уж точно я не заставляла его приглашать для урегулирования конфликта с братом того человека, который брата раздражает с момента своего появления в доме.
А что касается их отношений… о какой гармонии в них может идти речь, если я и раньше замечала, что после визитов Альберта, Эльза, тонко чувствующая настроение создателя и исправно транслирующая его в мир, регулярно проявляла скверное расположение духа?
Касательно того же, что теперь делать… делать следует то, за что мне платят жалованье.
— Может, ликеру, мисс Ривс?
— Нет миссис Доул, благодарю.
Прислушавшись, я поняла, что больше из гостинной не доносится тех звуков, в сопровождении которых я сюда пришла. Звуков разрушаемой обстановки.
Я встала. Постояла немного, собираясь с мыслями. И решительно вышла из кухни в сторону разоренной гостинной.
Вошла в гостинную и прижав ладонь к стене, я потянулась к своей силе, направила ее из источника к руке. И когда она, сырая и неоформленная, потекла через место соприкосновения в энергоструктуру артефакта, спросила:
— Эльза, ты успокоилась, дорогая? Тебе стало лучше?
Дом в ответ молчал. Тишина была… Напряженно-виновато-воинственной.
Чудесная смесь, прекрасно мне знакомая. Так бывает, когда ты знаешь, что провинился и тебя обязательно накажут, но собираешься упорствовать в своей неправоте.
Я, впрочем, наказывать дом-артефакт не собиралась: даже если отбросить тот факт, что как-либо наказать Эльзу я не в состоянии, то мне просто никто не давал таких прав. Да и цели у меня совершенно другие.
Поэтому вместо нотаций я сосредоточилась на образе золотистой ящерицы и спросила:
— Надеюсь, Мистер Ящерица не пострадал? Кстати, где он?
В ответ на мой вопрос, который я постаралась сопроводить тщательно сформированной волной беспокойства, люстра в гостинной загорелась и погасла, вслед за ней мигнули настенные светильники в коридоре — сперва тот, что ближе ко мне, затем тот, что рядом с лестницей. Следом мигнуло освещение на втором этаже, в очередной раз доказав: эта ящерица способна о себе позаботиться получше многих двуногих и переждала бурю в отдалении.
— Спасибо, дорогая. Что ж, — обведя комнату взглядом, резюмировала. — Никаких невосстановимых повреждений я не вижу. Зато вижу ужасный беспорядок. Пенни, конечно, все уберет и расставит по местам… но есть одно “но”, дорогая. Пенни будет неприятно. Возможно она обидится. Я бы на месте Пенни обиделась.
Блуждающие души плохо понимают длинные пространные речи, их общение в большей степени строится на мысленных образах и эмоциональных посылах, а потому я старалась говорить короткими, простыми фразами. В подтверждение своих слов отправляя Эльзе внятную картинку вместе с ручейком силы.
— Пенни хорошо к тебе относится. Она терпит твои шалости и не жалуется на тебя сэру Кристоферу. — Иллюстрируя свои слова, я вспоминаю, как Пенни молча убирает разлитую воду с паркета и сажу, вылетевшую из камина. — Но всякому хорошему отношению есть предел. Не удивлюсь, если Пенни попросит расчет. Понимаю, Эльза, тебе все равно. А вот мне придется искать другую горничную на ее место. В доме появится новый человек! Возможно, новая горничная не сразу запомнит, как нужно задергивать шторы… как должны стоять стулья и кресла… как расставлять статуэтки на камине… Возможно, она нам не подойдет, ее придется рассчитывать, искать на ее место другую — и в доме снова появится новый человек! Она опять не будет ничего знать, будет нарушать правила и путать инструкции… Знаешь, Эльза, я думаю, сэр Кристофер будет расстроен.
В последней части своей речи я сбилась с коротких информативных предложений, но зато эмоциональный посыл получился, очевидно, сильным, потому что люстра над моей головой испуганно задрожала подвесками, а собранный складками ковер предпринял попытку распрямиться, но ему помешал стул, в итоге от этой попытки дрогнул еще и декоративный столик и с него свалилась неведомо каким чудом все еще стоящая на нем статуэтка.
К счастью, металлическая.
Эльза сконфуженно шевельнула кисточками ковра.
Я снова утешающе погладила стену, сама еще до конца не веря, что получилось.
Получилось — не только потому, что разгром прекратился. А еще потому что эти эмоции — испуг, торопливую попытку исправить, конфуз, я не интерпретировала, а считала.
Душа пошла на контакт.
Но мысленно возликовала я этому, только убрав руку со стены, потому что воспитательный процесс, понимаете ли! И нечего ей знать, что я от этого факта тут пищу внутрь себя как девчонка.
Еще говорят, что на детей хорошо действует собственный пример, а потому, вместо того, чтобы дальше поучать Эльзу, я принялась наводить порядок.
Еще я очень боялась передавить. И в концe концов, даже если она не будет мне помогать, но не будет и мешать — это уже победа.
И сначала я действительно занималась разбирала последствия погрома сама. То ли Эльзе не хватило прямого приказа-просьбы, то ли она, устыдившись, ушла в себя, как и ее хозяин, но какое-то время уборка проходила в абсолютной тишине и одиночестве.
Я подбирала разбросанные вещи, радуясь тому, что непоправимого ущерба ничему, кроме моих нервов, нанесено не было.
А потом в какой-то момент освобожденный от стула ковер дернулся и разгладился, тяжелое кресло, слегка скрипнув, встало под правильным углом, а те книги, которые я еще не успела вернуть в шкаф, припадочно задергались. Неожиданно оказалось, что поднимать вещи куда тяжелее, чем раскидывать.
Понимаю, Эльза, очень понимаю!
— Смотри, дорогая, ты не совсем верно применяешь левитационные чары. Используешь слишком много сил, с очень маленьким результатом, давай потренируемся лучше вот так…
Когда спустя два часа я вернулась на кухню и кухарка подняла на меня испытующий взгляд, я не дрогнула ни единым мускулом.
— Миссис Доул… где там ваш ликер?
Глава 7
Встреча с адвокатом прошла без происшествий. И хотя мне немного странно было требовать с человека выполнять невыполнимую работу, я все же, вроде бы, неплохо справилась со своим первым поручением в качестве секретаря.
Мистер Барроу оказался приятным, вежливым мужчиной, но в нем чувствовалась “стальная челюсть”. Так папа говорил про своего адвоката, утверждая, что если он в кого-то вцепится, то уже не оторвешь. Папин адвокат пытался связаться со мной после всего случившегося. Но сначала мне было не до него, а потом — еще больше не до него.
У меня был даже соблазн пригласить его на собеседование, ведь ему можно было бы, наверное, рассказать правду о случившемся. Но мне не хотелось ставить мистера Райли в неловкое положение, в котором или он вынужден был бы врать своему непосредственному нанимателю — сэру Фаулеру, или я вынуждена была бы объяснять работодателю, куда и почему на самом деле были украдены его деньги.
И хотя я подозревала, что деньги сэра Кристофера волнуют в последнюю очередь, и сейчас я была уверена, что он наверняка бы не осудил меня, от этой мысли все равно было неловко. Моя история — это слишком личное. А между нами и так уже совсем не те отношения, которые полагается иметь экономке и работодателю. Или даже секретарю и работодателю!
Между нами…
“Она красивая”.
Нет. Не-не-не, никаких откровений.
Может быть, когда-нибудь, я все-таки свяжусь с мистером Райли и узнаю, что именно он хотел мне тогда сказать, если, конечно, это было важно. Но не сейчас.