— Нашли. То, что от них осталось, — поморщился Тайма-реи. — Впрочем, по обрывкам ауры сумели опознать. Все стражи оказались перевертышами.
— Я что-то такое и подозревал. Ах да, чуть не забыл, прояснилась еще одна деталь. Установили личность курьера, он действительно родом из Баладдара, из трущоб. Обычная история, потерял семью в один из набегов. Удалось разговорить его соседей, те сказали, что он и правда уехал в столицу и пребывал перед этим в сильном оживлении и непривычно хорошем настроении.
— То есть был не просто курьером, а заинтересованным курьером, который, по всей вероятности, знал, что именно везет?
— Похоже на то. И очень хотел добраться до цели. Но это только начало. Самое любопытное, что он всегда весьма нелестно отзывался о власти предержащей из ратуши и сроду никогда с ней не общался, да и от тамошних работников низшего звена держался подальше. Более того, по словам соседей, он верил только одному-единственному другу, который пропал без вести седмицу назад. С одной стороны, мало ли куда мог пропасть житель трущоб, но с другой — у него осталась дочь-подросток, у которой больше нет родственников и о которой он очень заботился, более того, старательно скрывал ее и прятал от всего мира.
— Так это же тот перевертыш, что напал на Ойшу! — сообразил я. — В городе не так много жителей, чтобы подобная история могла повториться в точности за какие-то несколько дней!
— У меня тоже появилось подобное предположение, — сообщил законник. — И оно подтвердилось. Тот покойник — действительно отец этой девочки. Судя по всему, когда чары, запирающие сущность в ратуше, начали слабеть, он предпринял попытку позвать на помощь, и послание — как раз его рук дело. Вернее, пытался что-то сделать не только он. Подтвердилось ваше предположение о выработках, незаконно ведущихся в ближайшей к городу дудке Кузнеца. Там работали частью — перевертыши, частью — обычные люди, первые под воздействием клятвы заодно выступали тюремщиками. Перевертыши, освободившиеся от каторжных работ на выработках, идут на контакт неохотно, но удалось установить, хоть и без доказательств, что с момента смерти старого лакката среди них сформировалось некоторое подполье, куда входили и родственники с друзьями из числа городских жителей, причем знали они только о шахте, и помощи просить было не у кого: верхушка замазана, и неизвестно, кому вообще можно доверять, а за пределами Приграничья они тем более никому не верили. Некоторые из перевертышей, в основном магически одаренные и самые сильные, находились в привилегированном положении, они жили на поверхности, выполняли работу там и даже имели право заводить семьи. Еще это относилось к женщинам, хотя бы их не заставляли работать в шахте, но были и мужчины, которых почти не трогали. Пожаловаться властям они не могли, поскольку тоже никому не верили, да и воля «хозяина ключа» мешала, а покинуть Баладдар — тем более не могли: их привязывала сущность из ратуши. Да и куда им идти, если все остатки народа здесь? Подозреваю, их сохраняли «на развод», иначе вид неизбежно вымер бы. Подполье же возникло потому, что наследник «ключа», отпирающего клетку, не умел как следует пользоваться своими возможностями, давал расплывчатые приказы и оставлял лазейки. Но ваша теория о том, что Навираш на самом деле — сын покойного лакката, многое объясняет. Мне было непонятно, почему выбор старика пал именно на этого человека, но родная кровь, полагаю, имеет смысл с магической точки зрения. То же самое тайное общество, надо думать, было причастно и к взрыву возле дома мастера Л’Оттар. Мы пытаемся вычислить всех причастных, даже до обысков пока дело не дошло.
— Вы только не предъявляйте им обвинения в попытке убийства, — попросил я. — Давайте считать, что они просто хотели меня припугнуть. Я им даже в чем-то благодарен: если бы не это происшествие, не оказался бы я в доме Ойши, и все могло сложиться куда хуже. Да и мотивы оказались более чем благородные, и я вполне их понимаю. Хотя и не понимаю, почему нельзя было поговорить со мной прямо.
— Жители Приграничья недоверчивы, — виновато развел руками следователь. — Впрочем, я вообще не уверен, что мы сумеем хоть что-то найти. Людей не хватает, гораздо важнее сейчас вычислить тех, кто знал о выработках и как-либо в них участвовал. Жду не дождусь, пока прибудут ваши коллеги из столицы, чтобы помочь с этим делом. Нам, конечно, и исследователей слишком много, но те хоть принесут пользу.
— Исследователей?
— Я так понимаю, они прибыли именно после ваших писем. Сейчас исследователи полностью оккупировали ратушу, именно они разговаривают с перевертышами и пытаются выйти на контакт с сущностью. Наверное, можно уже считать доказанным, что это существо связано и с перевертышами и с Серыми, и даже что оно, не при жрецах будет сказано, является чем-то вроде божества. Эти вопросы лучше задавать магам, я не знаю подробностей. Учитывая, что коллеги жаждут с вами поговорить, оставаться в неведении вам недолго. Мне, конечно, тоже интересно, откуда взялись Серые и как с ними бороться, но интересно как обывателю. А работа моя — искать убийц. Вас вот нашел с реном Таллием Анатаром, — он чуть улыбнулся.
— Это была самозащита чистой воды, — усмехнулся в ответ.
— Не факт, — протянул следователь. — Можно трактовать как провокацию. Можно, но не нужно, — добавил, выдержав короткую паузу. — В любом случае закон есть закон, и я должен внятно ответить на все вопросы и оформить все документы, и на эту необходимость мотивы обеих сторон не влияют, — поделился соображениями законник. — Кажется, все, или мы еще что-то упустили?
— Про приглашения ничего не выяснили? Зачем две штуки?
— Здесь, увы, никакой ясности. Насколько я понял из разговора с тем перевертышем, прежде «хозяин ключей» влиял на них на уровне воли, то есть они ощущали его желание и не могли не выполнить его именно так, как он того хотел. А Ла’Тайришар по какой-то причине подобного не умел. Например, если он велел отправить вам приглашение, не уточнив способ отправки, перевертыш мог по своей воле послужить курьером и, скажем, постараться возбудить в вас побольше подозрений.
Пару мгновений я помолчал, потом задумчиво покачал головой:
— М-да, врагу не пожелаешь оказаться в подобной ситуации, когда кто-то управляет твоей волей. Так и рехнуться недолго.
— Вы недалеки от истины, по мнению магов, почти все перевертыши нуждаются в помощи целителей. Некоторых уже привезли в госпиталь, другие отказываются покидать площадь. Ладно, если что-то еще вспомнится или произойдет, я зайду. Отдыхайте, пока есть такая возможность. Боюсь, как только ваши коллеги узнают, что вы проснулись, вас замучают вопросами.
— Да ладно, не думаю, что у них действительно появится много вопросов, — легкомысленно отмахнулся я. Таймарен посмотрел на меня очень сочувственно и откланялся, а к концу дня я понял, что следователь был совершенно прав.
К вечеру уже хотелось забиться под кровать или провалиться обратно в беспамятство, но я стоически боролся с этими порывами. Бесконечные разговоры, конечно, утомили, но зная себя… Безделье утомило бы гораздо сильнее.
Зато картина мира заметно прояснилось, и уснул я умиротворенным.
Нойшарэ Л’Оттар
Впервые за несколько последних дней я сидела за стойкой в лавке, обложившись справочниками и листами бумаги. Работать хотелось, мною владело вдохновение, но я то и дело напряженно косилась на дверь, опасаясь, что сейчас войдет очередной чужак и спокойной работе снова придет конец.
События в ратуше, когда ужастика чуть не принесли в жертву, послужили отправной точкой настоящей бури. Не зря я почувствовала приближение серьезных перемен еще тогда, когда впервые увидела мага на пороге этой самой лавки!
Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что перемены в большинстве своем оказались благоприятными. Я могла ожидать от той встречи чего угодно, но уж точно не внезапного решения проблемы Серых за жалкие пару десятков дней. Да что там, в последнее я до сих пор не могла поверить…
Развенчивать национальных героев всегда неприятно, но в случае с Кавирашем Л’Амишшаром это оказалось обидно вдвойне. Расшифровка его дневников и лабораторных записей вскрыла очень неприятные подробности давней истории.
В башне, которая на тот момент была только-только возведена, в один из дней попросил убежища подданный тогда еще наместника, за которым по пятам гнались перевертыши. Мужчина утверждал, что понятия не имеет, в чем проблема, и что от него нужно этим существам.
Врал. Беглец оказался вором, он украл в городе, расположенном в нескольких дневных перегонах от того места, где стоял Баладдар, реликвию чужого народа — огромный бриллиант, в котором и содержалась та сущность, которая теперь поселилась в ратуше. Если верить запискам Л’Амишшара, сущность эта находилась в то время в каком-то подобии летаргического сна.
И если бы маг вернул реликвию исконным владельцам, вся последующая история развернулась бы по-другому, но его разум ослепил блеск бриллианта невероятной чистоты и размера. Его не остановило наличие совсем рядом алмазоносной дудки Кузнеца: жадность оказалась сильнее. Для начала он избавил камень от поселенца, переместив того в спорец башни и запечатав там первой жертвой — жизнью того самого незадачливого вора, у которого обнаружился слабый спящий дар полусферы Хаоса.
А всего через несколько дней после этого события на Баладдар нахлынула первая волна Серых, которую остановило подчиненное магом существо. Нападение здорово напугало Кавираша, но в тот момент маг подумал, что это случайное совпадение. Или что реликвию воришка украл не у мирных перевертышей, а у доселе неизвестных существ, обитавших где-то далеко в горах и не показывавшихся на глаза.
Он пытался договориться с Серыми, но те проявляли к людям только чрезвычайную агрессию. Тогда маг снарядил группу наемников, чтобы выяснить, откуда исходит угроза, и из них вернулись только двое, и то — чудом. Наемники-то и рассказали, что город перевертышей мертв, что жители куда-то исчезли, зато появились быстрые опасные твари. Примерно в то же время в Баладдар начали прибывать перевертыши из других городов, Кавираш быстро связал одно с другим и принялся за исследования, пытаясь найти доказательства возникшему предположению и истоки своих нынешних проблем.