Как Свия в воду, Эльга погрузилась в лиственный мир. Сил сопротивляться ему не было. Можно ли утонуть?
Шаг, другой. Шелест и шелест.
– Господин Кеммих, моя ученица справилась с заданием?
– Госпожа мастер, я могу?
– Да.
Эльга почувствовала, как ее взяли за руку.
Воздух уступил место липовому узору, репейным щекам, малиновому рту, свитке из капустных листьев. Огоньку чарника где-то под. В стороне ива и чистотел сплетались в невысокую женскую фигуру, алый мак и твердый ясень, ясный взгляд, отросшая солома волос. Вроде и гадать не надо, где Унисса, а где пухлый Деодор, но листья будто нарочно перетекали от одного к другому.
Потом Эльга поняла, что Деодор, встав на колено, осторожно прикоснулся губами к тыльной стороне ее ладони. Рядом с печатью.
– Не вам, девушка, а мне быть вашим слугой.
– Я просто делала что умею, – сказала Эльга.
Слова были лепестки льна, удивительно-голубые, они, проплывая, терялись внутри лиственного Деодора.
– Кажется, ты слегка перестаралась, – сказала Унисса, когда господин Кеммих с букетом вышел в дверцу у ворот. – В следующий раз работай мягче. И папоротник и осот – не самое лучшее сочетание.
– Это плохо? – спросила Эльга, помогая мастеру убирать со стола.
– Нет. Ты – молодец. Ты подарила ему самого себя. Но можно было сделать лучше, тоньше. Увы, ты пока не грандаль.
– С южной сливой?
– В том числе.
Эльга задумалась.
– Все, не стой, – сказала ей Унисса, – иди-ка наверх, выспись.
– Я не хочу, – сказала Эльга, вокруг которой кружились, шелестели, звенели листья. – Я же целого человека набила!
Мастер улыбнулась.
– Дурочка, ты же спишь на ходу!
– Нисколько!
– Пойдем, пойдем.
Ступеньки мягко подкидывали Эльгу вверх. Рыцек – одуванчик, шигула, вереск – путался под ногами.
– Я уже почти мастер? – спросила Эльга.
– Узнаешь завтра, – пообещала Унисса.
– Вы очень твердая, – сказала Эльга. – И очень добрая. А я, наверное, заслуживала хворостины. Не сейчас, раньше.
– Возможно.
– Я так испугалась, что вы меня Деодору отдадите, что у меня букет как-то само собой…
– На это и было рассчитано. Все, спи.
Эльга обнаружила себя в кровати и удивилась, как быстро и незаметно это произошло. Определенно память играла с ней в прятки.
И время…
– А можно сделать букет из времени? – спросила она.
– Он будет горький, – сказала Унисса.
– Как из осота?
– Скорее, как из полыни. – Мастер накрыла Эльгу одеялом. – Букет из времени всегда горек. Спи уже.
В ней не все было правильно.
Эльга видела в фигуре Униссы неровно лежащие, взлохмаченные листы, видела накрытую чарником трещинку, она даже протянула пальцы – поправить.
Но весь букет из окружающего тут же осыпался сухой тьмой.
Она проспала почти до полудня и, если бы не солнце, вздумавшее заглянуть в окно и жаркой ладонью тронуть лоб и щеку, встала бы ближе к вечеру.
Рыцек лежал в ногах.
– Ну-ка!
Эльга растолкала кота, и тот сначала потянулся, выгнул спину, цепляя одеяло когтями, а потом с немым укором посмотрел на хозяйку.
– Сам виноват, – сказала ему она, усаживаясь на кровати.
Рыцек чихнул.
– Ну, это понятно, – кивнула Эльга, подвязывая растрепавшиеся волосы. – Чихать ты на меня хотел. Только учти: я все равно тебя люблю.
Кот, помедлив, мягко спрыгнул на пол и выскользнул в приоткрытую дверь, махнув на прощание хвостом.
Вот она, кошачья благодарность!
– Эльга! – донесся из глубины дома голос Униссы.
– Да, мастер Мару!
– …тала?
– Да!
– …кайся вниз! – послышалось сквозь скрип половиц и шум льющейся воды.
– Сейчас!
Эльга соскочила на пол. Что-то будет!
Да! Она сделала букет Деодора! Человеческий букет! Она видела, какой он. Она набила саму суть его.
Ах, какая я молодец!
Эльга закружилась по комнате, которая то взрывалась листьями и, будто бахромой, прорастала по углам мягкими лепестками, то становилась обычной и уже не такой привлекательной, ворчливо отзываясь на шелест маленьких ступней.
Радость переполняла девушку.
Теперь ведь что? – думала она. Теперь мы сможем работать с мастером вместе! Мы поедем в фургоне по краю и будем предлагать свою помощь всем, кто ее попросит.
Сколько можно всего исправить!
– Эльга!
– Да!
Эльга подвязала ленты платья по-детски, на животе.
– …тынет!
Что-то стынет?
– Бегу!
Она спустилась по лестнице. В большой комнате было пусто, марбетта стояла в углу, будущие букеты рядком белели у стены под букетами уже состоявшимися. Кувшин и одинокая кружка на столе. Не похоже, что что-то стынет.
– Эльга!
Голос Униссы раздался из кухни.
– Да, мастер Мару.
Серой молнией из коридора проскользнул под ногой Рыцек. Сверкнул голубыми глазами. Уволок в зубах кусок мяса, воришка.
На кухне трещало и гудело, клубился пар, и в этих клубах проступали то кадки на стульях и небольшая горка дров у стены, то глубокая лохань в углу со сбитой занавеской. Задушенно мерцал оконный свет.
– Сюда, – вынырнула из пара мокрая, в подоткнутом платье Унисса, – сегодня ты должна вымыться.
– Это обязательно? – спросила Эльга.
– Да.
Унисса принялась развязывать ленты на платье ученицы.
– А почему?
– Скоро узнаешь.
Эльге почудилось снаружи лошадиное ржание. Она отступила к порогу.
– Я не справилась, да? – У нее задрожала губа. – Вы хотите отдать меня господину Кеммиху? Он послал повозку?
– Вот дурочка! – вздохнула мастер. – Мочалка на стуле, вода в лохани горячая, если что, подольешь холодной. Поняла? – сказала Унисса и пропала в пару, оставив Эльгу недоумевать в одиночестве.
Но если не Деодор, то что тогда?
Эльга расшнуровала ворот и стянула платье через голову, поискала глазами, куда положить, нашла крючок на стене.
Вода в лохани действительно была горячая.
Эльга сначала постояла в ней, привыкая, потом села, согнула ноги в коленях. Из неплотно прикрытой печной заслонки подмигивал огонь.
Унисса не появлялась.
Эльга нащупала мочалку, из горшка у лохани зацепила ладонью мягкой белой глины, размазала по плечам. Ах, хорошо! Грязь потекла струйками.
Голову ниже, выше, мочалкой пройтись по шее, по груди, по животу. А ступни тереть щекотно, честное слово.
Но странно, конечно.
До банного дня еще половина недели, размышляла Эльга. А тут раз – пожалуйте, Эльга Галкава, в лохань. Может, прием праздничный какой у городского энгавра? Или меня теперь всем представить надо? Ну, после букета.
Не кранцвейлер же в гости заглянет!
Она зачерпнула из кадки на стуле воду деревянным ковшичком, опрокинула на голову, взвизгнула – вода оказалась холодная.
Мыться так мыться.
До боли Эльга терла спину, неудобно сгибая руку, потом встала и прошлась мочалкой по бедрам, по рукам. Падали капли, летели брызги. Вода в лохани побелела и посерела, украсилась островками пены.
Ну-ка, еще холодненькой!
– Ёрпыль-гон!
В редеющем пару кое-как отыскался плат для вытирания. Эльга прижалась к ткани лицом, раздергала, высушила волосы, обернула плат вокруг себя. Уф-ф!
– Мастер Мару, я все!
Она посидела на стульчике, наслаждаясь теплом от печи и запахами кухни. На разделочном столе подобрала сладкие крошки от пирога, сунула в рот.
Хорошо!
Прислушалась – нет, вроде не слышно больше ржания. Значит, просто приезжал кто-то да уехал.
Может, тот же Деодор с благодарностями.
Эльга задумалась, возможно ли отделить от человека чувства и перенести их в букет. Чтобы радость. Или счастье. Или вот покой и ощущение чистоты. Голое, будто после лохани с водой, чувство.
Как с ним работать? Какими листьями набивать?
– Эльга! – позвала Унисса.
– Иду-у!
Взмахом руки развеяв пар, Эльга выступила из кухни, раскрасневшаяся, веселая. Унисса стояла, ожидая, за пустым столом.
– Встань напротив, – сказала она, указывая рукой.
– Да, мастер Мару.
Эльга подошла. За окном обнаружилась крытая повозка. На передке дремал бородатый извозчик. Веселость схлынула, в одном плате сделалось зябко.
– Эльга.
Унисса кашлянула в прижатый к губам кулак.
– Эльга Галкава. С сегодняшнего дня ты отправляешься по вейларам, городам и наделам Края молодым самостоятельным мастером. Вот письма.
Мастер выложила несколько свернутых в трубку листов.
– Это мое поручительство, оно понадобится на первых порах, и письма к титору Гельмиху Астараго и энгавру Розато. Вот пять двойных эринов.
Монеты в тощем мешочке звякнули о столешницу.
– Мастер Ма…
– Помолчи, – сказала Унисса. – Сарвиссиан отвезет тебя на север, далеко на север. Сначала – вейлар Амин, дальше – Меена и Готтурн с поворотом уже на восход. Там давно не было мастеров листьев. Я, наверное, не ходила туда года четыре. Изучай людей, набивай букеты, совершенствуйся. Заходи к титорам и кафаликсам, тебя примут, если будет дело. К середине зимы я буду ждать тебя здесь.
– А вы?
– А я прогуляюсь по западным землям, по приграничью. Хочется посмотреть, как там. Если что, листья расскажут тебе, где я и что со мной. И вот…
Унисса протянула ученице новый сак, сшитый из крепкого полотна, с широкой лямкой и рядом кармашков посередине.
– Это от меня. Заселишь сама.
– Мастер Мару!
Эльга обогнула стол. Несколько мгновений она смотрела Униссе в светлые, улыбающиеся глаза, а потом прижалась к ней, пахнущей строгостью и солнцем, обняла вместе с новым саком, который смялся в неудобную, давящую на живот складку.
– Мастер Мару.
Эльга заплакала.
– Что ты, дурочка? – спросила Унисса, гладя ее вздрагивающие плечи.
– Я не знаю, – выдавила Эльга сквозь всхлипывания.
– Эх ты, мастер.
– Ну какой я мастер?
– Молодой и глупый. Все. – Унисса отстранила ученицу. – Чего рыдать-то? Радуйся. И вообще, Сарвиссиан тебя ждет.