А лес, надо признать, был очень и очень странным. Деревья казались вырезанными из серого камня, листья словно бы были отлиты из разноцветного стекла – Арсентий сперва хотел их потрогать, но потом осторожность все-таки перевесила любопытство. А еще эти листья светились так ярко, что вокруг все было видно, как днем. И раздавалось множество разнообразных звуков, но совсем не таких, какие бывают в обычном лесу – то послышится громкий звон, словно огромный молот бьет в гигантскую наковальню, то стоны и вздохи, то скрежет, какой бывает, когда меч точат, только намного сильнее.
На обещанное помолодевшим дедом препятствие он набрел спустя примерно полчаса. Воин в покрашенных черным доспехах, со щитом того же цвета и в шлеме с личиной, закрывавшей все лицо – если оно там было, конечно, – стоял посреди тропы, и обойти его не было никакой возможности. Роста он был огромного, не менее полутора человеческих, и с широченными плечами. При виде Арсентия красноречиво вынул из ножен меч, указал острием на путника и глухо засмеялся.
Арсентий не стал особенно выжидать – судя по огромным размерам, противник не должен был быстро двигаться. Выхватил свой клинок, закрылся щитом и сразу же, без лишних разговоров, бросился в бой. И тут же отлетел, потому как меч черного воина ударил с такой силой и на такой скорости, что не только отбросил послушника назад на пять шагов, но и в щепы разнес его щит.
Чтобы не попасться так же второй раз, Арсентий стал приближаться к врагу медленно, шаг за шагом. Черный воин не двигался, ждал, чуть покачивая мечом и склонив голову к левому плечу. Он явно понимал свое преимущество и был уверен в скорой победе. И когда послушник достаточно приблизился, в грудь Арсентия выстрелил черный меч, который был раза в два длиннее, чем обычный.
Каким-то чудом Арсентий ушел от удара, повернув корпус правым плечом вперед и чуть отклонившись назад. Клинок противника рассек кольчугу на груди, несколько колечек со звоном полетели в стороны, поблескивая в свете причудливых листьев. К счастью, грудь задело только по касательной, меч разрезал поддетую под броню рубаху и оцарапал грудь. Не давая времени черному воину ударить еще раз, Арсентий рубанул того по руке, вытянутой с оружием, крутанулся вокруг себя, приседая, широким движением резанул ногу противника. И тут же отлетел в сторону от могучего пинка другой ноги.
Вскочив, Арсентий вновь принял боевую стойку, готовый к продолжению. Но черный воин опустил клинок, показал на рану на бедре, отошел чуть в сторону и вполне гостеприимным жестом показал на тропу.
– Что, это все? – изумленно спросил послушник. – Тебя не надо было убивать, а просто ранить?
Черный несколько раз кивнул и глухо засмеялся.
– И что, в спину не ударишь?
Незнакомец пожал плечами и убрал меч в ножны.
– А тебя вообще убить можно?
Смех стал громче.
От места поединка до капища идти пришлось совсем немного, не более полуверсты. Вскоре загадочный лес расступился, тропа расширилась и, как река впадает в озеро, влилась в широкую поляну, по краям которой по кругу расставлены были высокие круглые столбы из темно-бурого камня, а посередине горел яркий костер.
– И что дальше? – Несмотря на заверения волхва, на капище послушника никто не встречал. Арсентий несколько раз обошел поляну по кругу в поисках подсказки, но ничего особенного не нашел. Тогда он двинул к костру, погрел ладони над пламенем, уселся на землю и приготовился ждать.
– Яромир! – Арсентий не сразу понял, что обращаются к нему. Оказывается, ожидание затянулось, и он сам не заметил, как задремал. – Яромир, открой глаза.
Проморгавшись, послушник увидел, что напротив него, по ту сторону костра, стоит, сложив руки на груди, высокий мужчина с такими же огненными волосами, как и у него, в кольчуге и с длинным мечом на поясе. Поняв, кто перед ним, Арсентий вскочил на ноги:
– Отец?
Он был именно таким, каким его помнил Арсентий – сильный, уверенный в себе, с вечной легкой улыбкой и с очень грустными глазами.
– Я-то я. А вот что ты тут забыл?
– Меня волхв сюда привел. – Как и когда-то, много лет назад, Арсентий чувствовал себя перед отцом маленьким и слабым. – Сказал, что мне надо с пращуром встретиться, чтобы в себе разобраться.
– Яромир, Яромир! – покачал головой отец, присел на корточки и посмотрел на сына, прищурив глаза. – Ты вырос, возмужал, стал отважным воином, как я и мечтал. И все равно остался испуганным мальчишкой. Посмотри в огонь.
Всеслав провел обеими ладонями над пламенем, и Арсентий увидел в огне двоих мужчин – большого и маленького. Вскоре картинка стала четче, задвигалась, ожила, послышались звуки, и он понял, что большой – его отец. А маленький – кудрявый и веснушчатый – это он сам, и ему не больше пяти-шести лет. Они находились во дворе их дома в Рязани, он только что упал с вороного коня, больно ударившись о землю, и теперь потирал ушибленное плечо.
– Папа, мне очень страшно! – со слезами в голосе произнес маленький Арсентий. – Можно я больше не буду на него садиться?
– Яромир! – строго ответил отец. – Мужчины в нашем роду не боятся ничего. И уж тем более не боятся ездить верхом. Гридень полжизни проводит на коне.
– Я не хочу бояться, оно само так получается. Конь так страшно фыркает.
Всеслав засмеялся, потрепал сына по кудрявой голове, потом отошел к ограде, присел на лавку и похлопал себя по бедру. Маленький Арсентий не заставил себя ждать, запрыгнул на отцовское колено.
– В этом мире, Яромир, есть многое и многие, кто хочет сделать нам больно, кто хочет напугать и убить, – обнял сына Всеслав. – И мы должны без страха смотреть в лицо опасности, потому что страх лишает сил, выжимает жизнь из рук и ног. Понимаешь, о чем я?
Мальчишка кивнул, и отец продолжил:
– Порой страх тоже полезен. Он есть у всех, он помогает нам понять, что не стоит куда-то лезть сломя голову, заставляет думать, прежде чем сделать что-то безрассудное. Но мы должны быть хозяевами своего страха, держать его в узде, на привязи. Потому что если ты поддался своему страху, то уже проиграл. Запомни это.
– Я запомню, отец! – с серьезным видом ответил маленький Арсентий, а потом прижался к широкой отцовской груди. – Мне очень не хватает мамы. С ней мне не было так страшно.
– Мне тоже ее очень не хватает. – Всеслав обнял сына. – Она была удивительной женщиной, и не думаю, что мне еще доведется встретить подобную. Хотя не сомневаюсь, что ты встретишь женщину еще лучше.
– Лучше мамы никого не бывает! – Малыш поднял голову, посмотрел на отца снизу вверх. – А можно я еще раз попробую на коне поехать?
– Конечно, можно, – засмеялся отец, вставая и держа сына на вытянутых руках.
Картинка в пламени ненадолго покрылась мутной пеленой. Потом изображение опять стало резким: тот же двор, но в другой день, позже на год или два. Всеслав, одетый в доспехи, стоял возле коня, оседланного к походу. Арсентий протягивал отцу большой красный щит, очень тяжелый для детских рук.
– Папа, а мне совсем-совсем нельзя с тобой?
– Рано тебе пока в бой. Возмужаешь, тогда и будем вместе ратиться ходить. – Всеслав вынул из ножен блестящий меч. – Ну, покажи, чему научился!
Мальчонка бегом домчался до крыльца, вернулся со своим мечом, сделанным под детскую руку. Как и учил отец, направил острие на Всеслава, короткими плавными шагами двинулся по дуге, выбирая время для броска. А потом с коротким выдохом устремился вперед, стараясь нанести удар плоской стороной меча в отцовское бедро. Но тот быстро опустил свой клинок, отбил в сторону оружие Яромира, и тут же, крутанув меч над головой, звонко хлестанул сына по спине – не больно, но очень обидно.
– Плохо, Яромир! – покачал головой Всеслав. – Ты бросаешься вперед, не думая. Не надо спешить, выжди, найди слабое место противника. И заранее прикидывай, что будешь делать, если твой первый удар не удался. Понял?
– Да, отец!
– Ну, ничего. Вернусь, продолжим учиться. Выйдет из тебя еще неплохой воин, а может быть, и отличный.
– А ты точно вернешься? Не обманешь?
– Обязательно вернусь! Побьем князя Всеволода, покажем ему, кто на Руси хозяин, и сразу домой! – Всеслав похлопал сына по плечу, быстрым движением взлетел в седло, надел на голову шлем и посмотрел на сына гордым взглядом. – Не родился еще тот человек, который сможет нас с тобой победить. И не выкован еще тот меч, который нас срубит.
И вновь картинка заколыхалась, меняясь. Опять был тот же двор, только лето сменилось поздней осенью. Вновь маленький Арсентий смотрел на отцовского гнедого жеребца, которого под уздцы вел сам Роман Глебович, князь рязанский. И никого не было в седле, а через конский круп переброшено что-то большое, накрытое алым плащом с расшитым кантом. Подойдя поближе, князь Роман опустился на корточки, став такого же роста, как и Яромир, посмотрел на мальчишку с грустной улыбкой.
– Видишь, как случилось – не сберег я твоего батьку. Богом клянусь, меньше всего я хотел именно его потерять…
Яромир открыл было рот, чтобы что-то сказать, но горло, как клещами, сдавило рыданиями.
– В общем, тут вот какое дело, – продолжил князь, – батьке твоему я обещал перед смертью, что о тебе позабочусь, не брошу одного. Поэтому иди собирайся. Как похороним Всеслава, в дружину поступишь. Пока, знамо дело, в детскую, но если вырастешь таким же справным воином, каким он был, встанешь со мной рядом.
Роман Глебович протянул руки, и Яромир, не в силах больше сдерживаться, бросился к нему, рыдая взахлеб, чувствуя, что весь мир сломался и перевернулся.
– Плачь, Яромир, плачь! – князь прижал к груди голову мальчишки. – Такие слезы – не стыд для мужчины. Три раза в жизни может плакать воин – если теряет родителей, если теряет любимую, и если, не дай боже, теряет детей. И пускай это будут последние слезы в твоей жизни!
И вновь пламя затрепетало, изображение в нем расплылось и исчезло, в этот раз уже навсегда. Вернулась поляна, по кругу обставленная высокими столбами, потрескивающий