– А чего бы и не выпить под интересный разговор.
Пока хозяйка наполняла кружки, послушник смотрел на своего ворона, который, коротко взмахнув крыльями, взлетел вверх и сел на одну из полок, уставленную коробками, плетенными из бересты.
– А как ты поняла, что я мастер по нечисти?
– Тоже мне тайна. Ты, брат Арсентий, можно сказать, лицо известное. И что удивительно – одни твое имя произносят с ненавистью, а другие с уважением.
– Я просто свое дело честно делаю. Невиновных не трогаю, виноватых не отпускаю.
– Вот за это и выпьем. – Марфа отпила из кружки, а потом показала на распоротый рукав его стеганой куртки. – А это тебя кто?
– Волколюд. Злой был черт, пришлось повозиться.
– Ты черта-то в моем доме заканчивай поминать. Головой думай, сам понимаешь, где оказался, – покачала она головой. – Снимай, заштопаю.
Арсентий замешкался – чтобы снять куртку, надо было расстегнуть пояс, а на нем висел меч, за рукоять которого в этот момент он неосознанно взялся левой рукой. Хозяйка это заметила и вновь засмеялась.
– Ты всерьез думаешь, что, задумай я плохое, меня бы остановила твоя железяка? – Она взмахнула ладошкой.
– Это не простой меч. Заговоренный. Любую нечисть рубит, проверено!
– Прекрасно! Если встречу нечисть, обязательно ее предупрежу, чтобы боялась тебя и твоего заговоренного меча.
– То есть ты не нечисть?
– Это смотря что ты под этим словом имеешь в виду. Конечно, ваши попы считают нас демонами, врагами людей. Но ты сам понимаешь, что это скорее от страха и непонимания, – грустно улыбнулась она. – Снимай куртку, говорю! Негоже ходить в рваном, примета плохая.
Не сразу, но Арсентий все-таки расстегнул пояс, поставил меч у стены – так, чтобы в случае чего можно было схватить одним движением. Распустил шнуровку на груди, стянул через голову стеганку и подал Марфе. Она скинула с колен кота (который при этом коротко, но очень красноречиво мявкнул), встала, сняла с полки деревянную корзину с нитками и иголками, принялась умело зашивать прореху на рукаве.
– Странно все это, надо признать, – произнесла она, не отрываясь от шитья.
– Что именно?
– То, что ты ко мне попал. Ко мне живые очень редко заходят, обычно только те, кто уже туда направляются. – Марфа головой показала куда-то за спину. – Я и про тебя подумала сперва, что ты уже отбегал свое. Но потом смотрю – нет, живой. Сердце бьется, воздухом дышишь, кровь по жилам бежит – я это хорошо чую. Еду вон ешь, медовуху пьешь… Я такого уже много-много лет не помню.
– Стало быть, я правильно понял, что река эта, через которую я перешел, та самая Смородинка? А мост Калиновым называется? – На колени Арсентия забрался хозяйкин кот, улегся и довольно заурчал.
– Надо же! И Баюн тебя принял, – удивилась Марфа. – Да, все ты правильно понял – и про мост, и про реку.
– А прошлый раз, когда такое было, – это как произошло?
– Это старая история! – Она протянула послушнику зашитую куртку. – Было бы время, постирать бы не мешало. Ходишь почти как юродивый.
– Да мне особо незачем перед людьми красоваться, – пожал плечами Арсентий.
– А если вдруг девку красивую встретишь, а сам как оборвыш? Неприятность случится.
– Меня девки не интересуют.
– А что же так? Ты же вроде не монах, а послушник? Вам же можно? – Марфа посмотрела на мужчину с лукавой улыбкой.
– Тут в другом дело. И это только меня касается. – Арсентий вначале хотел натянуть стеганку обратно, но в доме было так тепло и уютно, что он отложил ее в сторону. – Так что же там было, когда к тебе в прошлый раз живой заходил?
– Это известная история, хотя и древняя. Завелись тут три твари могучие, повадились через мост шастать в ваш мир, беду творить. Даже я не могла никак им помешать, такие сильные были. Тогда приехал сюда богатырь один, у меня три дня жил, по ночам с тварями бился. Только он был не простой богатырь и родился не от человека.
– Это ты про бой на Калиновом мосту и Ивана Быковича, что ли? – удивился Арсентий. – Я думал, что это сказка.
– Многое из того, что случилось раньше, сейчас сказками считают. Про нынешние времена когда-нибудь тоже потом всякой ерунды наплетут, а правду забудут. Думаешь, кто-то через пару столетий будет верить в то, что в реках плескались русалки, за печками жили домовые, а по дорогам ездили охотники на нечисть?
– Не знаю. Я так много не думаю. Я вообще стараюсь думать поменьше – мало у меня в последнее время веселых мыслей бывает. – Арсентий пожал плечами. – И все-таки, если ты не нечисть, то кто?
– Я – это я. По-другому объяснить не смогу.
– Но ты несешь людям смерть.
– Люди сами друг другу смерть несут, а порой – и себе. Я же только слежу за тем, чтобы умершие без препятствий оказались в Нави, в Яви не задерживались. А также чтобы мертвые не шастали в мир живых, и наоборот. Так что мы с тобой, пожалуй что, и одним делом занимаемся.
– И все-таки, как же тогда я тут оказался?
– Хороший вопрос, на который у меня нет хорошего ответа.
Марфа встала, подошла к печи, подбросила в огонь пару дров. Берестяной дух в доме стал сильнее. Затворив печь обратно, повернулась и посмотрела на Арсентия, поглаживая подбородок.
– Я вот что думаю – спать пока рано ложиться. Опять же, интересно мне с тобой, – произнесла она задумчиво. – А что, если я тебе погадаю? Не забоишься?
– Чего мне бояться? – пожал плечами Арсентий. – Только что это даст?
– Кто знает? Во время гадания многое узнать можно из того, что обычно от глаз скрыто.
– Ну что же, если это даст ответы – почему бы и нет.
– Хорошо. Только вот что, Арсентий, – дело это непростое, а порой и опасное. Поэтому сиди молча и не двигайся. Понятно?
– Да, – ответил послушник и постучал пальцем по кружке. – А медовухи еще нальешь? Больно хорошая она у тебя.
– Налью. И в дорогу с собой дам. – Марфа взмахнула рукой, и почти все свечи в доме разом погасли, только две на столе продолжили гореть. Кот в тот же момент соскочил с коленей Арсентия, быстро запрыгнул на печку, скрылся в темноте, и только по горящим глазам можно было понять, что он там.
Послушник молчал и смотрел на происходящее с интересом – такого он не видел никогда. Марфа сняла фартук, развязала и отбросила в сторону цветной пояс. Решительным движением распустила волосы, которые тугими волнами скатились на плечи. Сняла с полки большую берестяную коробку, открыла и долго копалась внутри, что-то выискивая. Вначале достала какой-то мешочек, судя по всему, наполненный шуршащими сухими травами. Подумала, посмотрела на Арсентия, прищурив левый глаз, мотанула головой и убрала мешочек обратно. Так же отринула еще несколько разных предметов.
– Нет, все не то, – задумчиво произнесла она, продолжая рыться в коробке. – Все это слишком слабое в твоем случае. А! Вот, пожалуй, подойдет!
Вынула серебряное блюдечко размером с две ладони, положила на стол, потом насыпала на него какой-то порошок, вспыхнувший на лету зеленым пламенем, – оно на мгновение окрасило лицо хозяйки.
– Из-за леса, из-за гор, из-за моря-океана ехал всадник гордый да на вороном коне, – протяжно, почти певуче приговаривала Марфа, глядя на блюдце. – Ехал всадник на вороном коне, а за ним другой, на коне красном. А за всадником да на красном коне спешил всадник на коне белом. Ехали богатыри друг за другом не один день, да и не два, и не год, да и не два, а целый век ехали, да вокруг смотрели глазом орлиным, сердцем соколиным.
Время от времени, пока женщина произносила свой заговор, блюдце расцвечивалось яркими огнями разных оттенков.
– Доехали богатыри да до озера Купава, а на озере на том, да на острове Буяне стоял камень золотой, камень огненный, бел-горючим Алатырем прозываемый. А на камне Алатыре, да на каждой стороне, словеса огнем горели, колдовские да волшебные, все про жизнь говорящие человека, Яромиром прозываемого.
– А ты откуда это мое имя знаешь? – не удержался от вопроса Арсентий.
– Я тебе что сказала, обалдуй? – Марфа подняла глаза и посмотрела с укором. – Молчи сиди!
Видимо, больше ему не доверяя, она продолжила свой заговор шепотом, так, что он не мог разобрать ни слова. Долго читала, Арсентий даже успел заскучать. Лицо ее по-прежнему время от времени освещали разноцветные огоньки, в которые она внимательно всматривалась, порой прищуриваясь. Потом замолчала, решительным движением отодвинула от себя блюдце, уронила голову на грудь. Посидела так несколько мгновений, тяжело дыша, потом опять махнула рукой, зажигая свечи.
– Ну что, узнала что-то? – спросил Арсентий с легкой иронией.
– Что же ты такой болтливый, а? – Марфа взяла кувшин, покачала им, убеждаясь, что там еще что-то есть, разлила по кружкам остатки медовухи. – Да, непростая у тебя судьба. Немало пришлось пережить, но немало и еще предстоит выдержать.
– Ну это я и сам знаю.
– Многое у тебя было – и место сытное при князе, и дом богатый, и семья любящая. И этим всем ты вызвал зависть у кого-то, настолько сильную, что пошел этот кто-то к ведьме. Она не сразу согласилась, но, видимо, было у этого человека что-то, чем он ее убедил. Не знаю точно чем, не увидела.
– А имя этого человека ты увидела? – всерьез заинтересовался послушник.
– Нет, ни его имени не увидела, ни ведьмы той. Она сильная, не оставляет таких следов, чтобы кто-то посторонний прочесть смог, даже я. Но на тебя она очень лютый навет наложила. Потому ты и лишился всего, что было.
Марфа ненадолго замолчала. Потом встала, убрала в коробку блюдце, явно показывая таким образом, что закончила. Арсентий смотрел на нее с недоумением.
– И это все? Я-то наделся, ты мне скажешь, что делать, чего не делать. Не много ты увидела, надо сказать.
– Я достаточно там увидела, только тебе это знать ни к чему до поры до времени.
– Как все загадочно. – Арсентий сложил руки на столе и наклонился вперед. – Только вот главный ответ ты все равно не увидела.
– Какой ответ?
– А почему я тут сегодня оказался.