Послушник встал, накинул на плечи дорожный плащ и подошел к дверям. Потом обернулся и потер ладонью бороду.
– А ты не из трусливых, отец Сафроний. Не побоялся любимую защитить. – И добавил с улыбкой: – Да ты не тушуйся. Вам же, священникам, жениться дозволяется.
– Что? Да я же… Тем более что она… Слушай, а ты что так спокойно говоришь о ней? Ты же вроде и на ведьм охотник?
– И на них, да.
– И что, не будешь с ней ничего делать?
– По уму, конечно, надо бы. Но, во-первых, она не из тех ведьм, которые от бесов идут – ее сила природная. Тоже, конечно, безбожная сила, но не злая. От бабки переняла, когда напоила ту перед смертью. А во-вторых…
– Что?
– Любит она тебя, вот что. А пока любит, не будет людям зло чинить. – Арсентий усмехнулся, глядя, как щеки батюшки опять порозовели. – Бывай, отец Сафроний. Бог даст, свидимся.
И вышел из дому, плотно закрыв за собой дверь.
Арсентий ехал по лесной дороге на коньке, подаренном благодарным за спасение Усыней. Ехал не торопясь, тихонько насвистывая под нос. Он понимал, что впереди еще много дорог и схваток и что надо обязательно найти того, кто превратил в волколюда неплохого когда-то парня Ставра. Но пока не хотелось думать о грустном. Солнце пригревало, свежий ветерок обдувал, птицы мелодично посвистывали в кронах деревьев, из леса доносились запахи свежей листвы и хвои.
Человека, стоявшего возле дороги, он заметил издалека. Подъехал поближе и разглядел, что это старый волхв Рычан, который опирается на новый посох – еще без резьбы и украшений, простой дубовый шест, белеющий чистотой только что ошкуренного дерева. А на его плече сидит большой ворон с перламутровыми глазами.
– Не спеши, парень, – поднял голову дед, когда Арсентий приблизился. – Поговорить бы надо.
Арсентий остановился. Хотя он и не испытывал особенной любви к волхву, но чувствовал себя виноватым – еще немного, и скормил бы старика волколюду.
– Ну что же, давай поговорим.
– Не зря ты мне встретился, парень. Я со старыми богами советовался, они согласились – учить мне тебя надо. Смелости и отваги у тебя за троих, а с чем ты борешься, сам толком не понимаешь. А у меня, наоборот, – знаний много, а вот силы уже совсем уходят.
– Я старым богам молиться не стану, – покачал головой Арсентий.
– Так ведь и я твоего особо не привечаю, – ухмыльнулся дед. – А вот враги у нас общие – твари, что род людской извести хотят. Ты, я слышал, надысь вурдалака неподалеку успокоил? Вот. А теперь посмотри – и та деревня, и село наше около границы стоят. И сдается мне, что кто-то пытается границу порушить, прорвать с той стороны. Раньше мы, волхвы, от нечисти нашу землю обороняли, да только наше время почти ушло. Видать, пора свои тайны таким, как ты, передавать. Так что решай.
Старик развернулся и побрел в сторону капища старых богов, скрытого в дубраве. Арсентий задумчиво смотрел ему вслед, пока волхв не скрылся за деревьями. Только тогда послушник понукнул конька, а потом, проехав с десяток аршин, тихонько прошептал:
– Прости, отец, сейчас никак не могу, слово дал вернуться в монастырь. Но я обязательно приеду!
Не буди Лихо…
Никогда в жизни десятнику Валдаю не было настолько страшно. За годы службы в княжеской дружине он видел разное. Бился в десятках суровых сражений, когда люди вокруг ревели от боли и отчаяния. Забирался на чужие стены, уворачиваясь от зловонных потоков горящей смолы. Защищал родные стены под дождем из вражеских стрел. А как-то раз в детстве вообще на спор провел ночь в доме, где, как утверждали ровесники, обитают злые духи.
Но сейчас, глядя на приближающееся существо, Валдай чувствовал, как невероятный, звериный, ледяной страх сжимает его грудь, сковывает стальными цепями руки и ноги. Тварь, не похожая ни на что живущее не земле, ковыляла со стороны леса, покачивая головой и потряхивая лапами с длинными черными когтями. В неровном свете костра, скудно освещавшего поляну, она больше всего напоминала древнюю старуху, похороненную заживо, наполовину сгнившую, а потом вылезшую из могилы. Одета была в рубище, а рысьи глаза светились во тьме, как огоньки лучины.
– Чур меня, чур! – свистящим голосом, совершенно неподобающим опытному воину, завопил Валдай. А потом принялся по очереди крестить себя и приближающуюся мерзость. – Богородица Дева, защити раба своего от нечистой!
Глядя на это, тварь остановилась и закаркала – похоже, что этот звук у нее заменял смех. На мгновение десятнику поверилось, что крестное знамение всё же подействовало на нее, но чудовище вновь пошкондыбало в сторону Валдая. От отчаяния он сделал движение, ставшее с детства единственным привычным в любом сложном положении, – выдернул из ножен меч, вытянул руку вперед, чтобы между ним и тварью оказалась верная сталь.
– Не, братец, меч тут не помощник! – послышался за спиной спокойный и ироничный мужской голос. Быстро оглянувшись, Валдай увидел двух мужчин в монашеских рясах, полы которых были заткнуты за пояс, с мечами на широких ремнях, решительно шагающих в сторону чудища, помахивая на ходу длинными блестящими цепями.
– В стороне постой! – произнес хриплым басом, глядя на Валдая краем глаза, один из них – с бородой цвета ржавчины и огромным ожогом на всю левую щеку, – Тут мы без тебя управимся.
Десятник, еще не пришедший в себя от страха, не мог не оценить, что чужаки двигаются совершенно спокойно, буднично, будто с такими вот чудищами встречаются каждый день. Не сговариваясь, они разошлись в стороны, встали так, чтобы тварюга оказалась между ними. Но не стали сразу бросаться на нее, а выжидали и присматривались. А потом принялись раскручивать цепи, которые гулко запели в воздухе.
Тварь заметалась на месте, не зная, на кого из чужаков напасть первым. Потом все-таки решилась и бросилась к темноволосому и высокому незнакомцу. Но тот, успев вовремя увидеть движение страхолюдины, выбросил вперед левую руку, и кончик цепи хлестанул по морде твари, оставив на ней дымящийся ожог и заставив визжать от боли.
– Что, корявая, не любишь серебро? – ухмыльнулся черноволосый и тут же попытался развить успех. Не получилось, потому что чудище пригнулось, пропустив разящую цепь над головой, и сразу же левой лапой потянулось вперед, стремясь вцепиться когтями в лицо мужчины. Но в этот миг своей цепью взмахнул рыжий, и ее конец обвился вокруг запястья чудища.
Тварюга, почувствовав себя в ловушке, начала биться, как раненый зверь в капкане. Превозмогая боль, она дернула лапу с такой силой, что мужчина со шрамом не удержал равновесие и выпустил оружие из рук. Чудище с визгом отбросило цепь в сторону и тут же попыталось схватить беззащитного человека, впиться когтями. Не получилось – второй в этот же миг приложил тварь своей цепью по спине.
Сообразив, что вооруженный сейчас опаснее, мерзкое создание вновь быстро развернулось. Но вновь просчиталось. Рыжебородый, восстановив равновесие и чуть помешкав в ожидании удобного мгновения, с громким уханьем прыгнул вперед, обеими руками обхватил шею страхолюдины, а ногами обвил вокруг пояса. От неожиданности тварь потеряла равновесие, завалилась на спину, придавив собой мужчину, не разжавшего крепких объятий, забилась, стараясь вырваться из капкана рук и ног.
– Вяжи ее, что б тебя! – рявкнул рыжий. – Вяжи, долго не удержу!
Черноволосый выхватил из холщовой сумки, переброшенной через плечо, конопляную веревку, быстро сделал петлю, набросил на лапу тварюги, подтянул к другой, несколько раз обмотал запястья, крепко стянул. Потом попробовал повторить все то же самое с ногами. Но страхолюдина принялась лягаться столь отчаянно, что ему пришлось покружиться и поуворачиваться, чтобы все-таки накинуть петлю и на ноги.
Не сразу, но он справился. Проверил, надежно ли связал дергающуюся тварь, пинком оттолкнул в сторону и протянул руку товарищу, помогая встать. Потом оба потянули связанные конечности чудища в разные стороны, воткнули в землю крепкие колья, полностью обездвижив тварь.
– Ну ты даешь, шальной! – покачал головой черноволосый, выпрямляясь и переводя дыхание. – А если бы она дотянулась до тебя?
– Не дотянулась же, – ответил рыжий, смахивая со лба пот. – Да и выхода другого не было.
– Обалдуй. – Высокий внимательно осмотрел товарища, потом вынул из сумки глиняную бутыль, бросил рыжему. – Протри руки и одежду.
– Сам знаю, – рыкнул рыжебородый, но все-таки последовал совету.
– Ты там как, братец? Не помер от страха?
Валдай, зубы которого от испуга все еще стучали так громко, что, казалось, слышно на весь лес, не сразу понял, что обращаются к нему. А когда понял, несколько раз быстро кивнул.
– Это что такое? – Он показал пальцем на связанную тварь, бившуюся в отчаянии на земле и пытавшуюся порвать путы.
– Это-то? – улыбнулся высокий. – Да ничего страшного, простая неупокойница. Хотя ты, братец, при оказии в церковь-то сходи, свечку поставь! Потому что если бы не мы, то… В общем, ничего хорошего точно не случилось бы.
– И что вы с ней теперь будете делать?
– А ничего, – легкомысленно отмахнулся тот.
– Как так? Она же опасная.
– Еще какая опасная! – ответил за товарища рыжебородый, который, облив руки и одежду из бутыли, повернулся к деревьям, к которым неупокойница зашвырнула его цепь. – Только вот оружие наше ее не убьет, даже серебряное. Для нее лишь солнечный свет опасен.
– Так что мы ее до утра будем стеречь, до рассвету, – продолжил черноволосый. – У тебя не найдется чего крепкого выпить?
– Нет. А, да, есть! – опомнился Валдай. Наклонился к своему дорожному мешку, вытащил кожаную баклажку, зубами вынул из нее пробку и протянул высокому.
– Да не мне, дура! Тебе! – улыбнулся незнакомец. – Сейчас тебе точно не помешает, вон как трясет бедолагу.
Десятник не мог не признать правоту черноволосого – мелкая дрожь продолжала его колотить. Поэтому он послушно приник к горлышку баклажки, и в горло полился ядреный хмельной мед. Сделав несколько глотков, Валдай оторвался и протянул сосуд рыжебородому, который вернулся, подобрав цепь. Тот отказыв