Добравшись до директорского логова, Юля с удивлением обнаружила пустую приёмную. Заглянув в кабинет и никого не увидев, молча вышла в коридор и, подойдя к окну, увидела как, со скованными сзади руками, её Колю усаживают в чёрную Волгу.
Принадлежность которой к определённому ведомству была ясна любому советскому человеку.
«Этого не может быть»! — Убеждая саму себя в нереальности происходящего, растерянно подумала девушка. И, тут же начиная сомневаться, задалась, исподволь бередящим и щемящим душу, вопросом. — «Он что, преступник»?
Ноги, между тем, сами-собой несли Юлю по лестнице. И, немного запыхавшись и выскочив на крыльцо, она увидела как, утрамбовавших Колю в салон два мощных амбала, практически одновременно повернули к ней головы!
«Блядь»! — Донеслось до её ушей не очень понравившееся ей слово.
И тут же, больно хлестнув по самолюбию и вызвав целую бурю, по стопроцентно негативных и нисколечко не положительных эмоций, её бесцеремонно и нагло охарактеризовали.
«Сука»!
После чего, оба громилы запрыгнули, один на переднее, а второй на заднее сиденье служебной «Волги» и машина, взвизгнув шинами, резко рванула с места.
— Блядь! — Нисколько не смущаясь и позабыв, что она вроде как нежная и утончённая барышня, громко выругалась Юля. И, давая выход эмоциям, охарактеризовала так быстро сбежавших от её праведно гнева уродов. — Козлы ёбанные!
После чего, многообещающе посмотрев вслед удаляющемуся автомобилю и злобно погрозив маленьким кулачком, развенчалась и решительно направилась обратно в кабинет директора.
За столом сидел тот занюханный мужичёнка, что увёл на расправу её Колю. Посмотрев на неё каким-то странным и, как показалось, затравленным взглядом, он попытался сурово нахмурить брови и проблеял.
— Вы кто, девушка?
Не желая тянуть кота за яйца, Юля сразу расставила обе точки над «Ё». И, положив перед хмурым дядькой свое корреспондентское удостоверение, отрекомендовалась.
— Я — Юлия Владимировна Подгорная. Специально прибыла из столицы, для создания репортажа о герое, спасшем девочку из горящего поезда. — И, по хозяйски повернув телефон к себе, и сняв трубку, пояснила. — Мне срочно нужно позвонить в Москву!
— Но позвольте… — Начал было возникать этот никчёмных замухрышка.
Но, видимо, кое-какие мозги у него всё-таки имелись. Прочитав Юлину фамилию и сложив два и два он, кажется, достиг нужного уровня просветления. И, чтобы не терять времени даром, слушавшая долгие гудки Юля, утверждающе кивнула.
— Вы всё правильно поняли, уважаемый! Это мой родной дедушка!
— Гони! — Запрыгивая в машину и изо всех сил хлопая дверцей, чуть ли не заорал первый из КГБэшников.
Второй же, плюхнувшись рядом со мной и, довольно-таки ощутимо пихнув локтем в бок, громко и очень многообещающе засопел.
Водитель же, не задавая лишних вопросов, молча утопил педаль газа и мы рванули так, словно в ближайшие пять минут обязательно нужно было добраться до канадской границы.* (Крылатая фраза из старого советского фильма, снятого по рассказу О-Генри «Вождь краснокожих»).
Я же, повернув голову, успел разглядеть на крыльце Юлю Подгорную. Смешную московскую журналистку, прибывшую в наш славный город из столицы, чтобы снять репортаж о, таком замечательном и героическом, мне.
То, что церберы бегут от неё и, предвидевшихся с её появление никому (ну, во всяком случае, «никому из них») ненужных разборок, было понятно.
Неясно было, встанет ли барышня на мою сторону и вообще… С какого такого перепуга эти КГБэшники решили, что она представляет для них угрозу?
Получается, особых доказательств и каких-либо, прямо изобличающих меня улик, у субчиков не было. Скорее всего, просто какие-то косвенные и совсем незначительные, краем зацепившие меня, сведения. Иначе б не драпали так поспешно. Унося ноги и покрываясь испариной.
Короче, правильно я сделал, что не стал бузить и, устроив в кабинете побоище, ударился в бега.
Правда, не факт, что высоко сидящие Юлины родственники впишутся за обыкновенного проштрафившегося мента. Но, в любом случае, удрать я всегда успею.
Ибо, хотите верьте, хотите нет, а жила во мне какая-то бесшабашная уверенность в собственных силах. Так же, как и в том, что вырубить пяток охранников и даже, возможно, завладеть их оружием не составит особого труда.
В общем, наш пепелац, не снижая скорости, бодренько уносился от места моего ареста. Я, позёвывая, закрыл глаза. А сидящий рядом и злобно буравивший меня зеньками мудила, что-то буркрнул и, как мне показалось, очень неодобрительно покачал головой.
Что, в общем и целом, меня нисколечко не ебало. То есть, в очередной раз простите за мой французский, не доставляло ни малейшего внутреннего дискомфорта.
Жизнь прекрасна, здоровье есть.
А всё остальное, волею Провидения и благодаря заступничеству Создателя — приложится!
Глава 16
Едва успели удалиться на несколько кварталов, как занимавший переднее сиденье пассажир кашлянул, привлекая внимание водителя и коротко приказал.
— Останови. — А затем, когда «Волга» припарковалась у бордюра на практически пустынной улице, обернулся и мотнул головой. Призывая сопящего рядом со мной подельника (ну, а кем, с моей точки зрения разумеется, может быть арестовавший меня гад? Только «подельником» и никак иначе"!) выйти из салона. — Пойдём, ещё раз пошепчемся.
Тот, снова буркнув в мою сторону что-то неодобрительно-угрожающее, демонстративно покряхтывая, выбрался из машины. И оба дятла отошли на несколько шагов. Снова предусмотрительно отвернувшись к вашему покорному слуге задом и, таким образом, соблюдая, как по мне, совершенно неуместную в такой напряжённой и критической ситуации, конспирацию.
«У-у-у, морды КГБэшные»! — Злобно и немножко расстроено, подумал я. — «Чтоб вам пусто было»!
Хотя, если быть честным перед самим собой, то нечего на зеркало пенять, коль рожа крива. Ведь, как ни крути, и под каким, пусть даже и самым благоприятным для меня ракурсом не разглядывай создавшуюся ситуацию, а вина, целиком и полностью лежала на мне.
Партийного папу и его, не к ночи будь помянутого, феерически долбоебическго сыночка (то есть, простите, одного из лучших представителей, золотой советской молодёжи) ведь замочил? Было дело!
Двоих шестёрок, ничтоже сумяшеся помножил на ноль? Тоже верно!
Ну, так чего теперь удивляться и, пусть даже и в собственных глазах, пытаться найти оправдание за совершённые под влиянием момента, слишком резкие и, прямо скажем, совсем неблаговидные и очень недальновидные поступки?
Ведь, миллионы рядовых советских граждан, живут в окружении и под постоянным «патронажем» эдаких вот «боссов», «князьков» и прочих мелких, но в силу природной наглости и благодаря созданным, зачастую ими же самими обстоятельствам, «хозяев жизни».
И ничего. В смысле, откровенно криминального. Партийных руководителей не валят пачками. А возмущённый беспределом и несправедливостью пролетариат не отлавливает зарвавшихся начальников по углам. Устраивая им «тёмную», простым и незатейливым способом вдалбливая в тупые бошки простую и понятную истину.
Гласящую, что все люди братья. А действовать нужно не руководствуясь мелкопоместническими инстинктами и под влиянием затуманившей голову спеси, а по справедливости. Ну или, в крайнем случае, просто по закону.
Тут я поймал себя на мысли, что в общем целом и поступил, следуя исключительно своим внутренним убеждениям. Да и содеянное, если честно, не вызвало внутреннего отторжения. И уж подавно, совсем не трогало мою чистую, как слеза младенца, и ничем не запятнанную совесть.
Я, целиком и полностью уверен, что вор должен сидеть в тюрьме. Бандит — лежать в могиле. А таким вот жертвам аборта как, вполне заслуженно убиенный Кеша, лучше вообще не рождаться.
Ну, а если, не иначе благодаря попустительству Создателя, появились эта врачебная ошибка на свет то, ни в коем случае, не должна оставить потомства. Портя генофонд и запуская порочный круг вселенской несправедливости на новые обороты.
Короче, «премию Дарвина» все, попавшиеся в мои «чистые руку» получили вполне заслуженно и хватит об этом!
Тем временем, два сотрудника очень серьёзного ведомства, достали из карманов сигареты и дружно закурили.
— Что делать будем? — Выпуская обильное облако дыма, вопросительно взглянул на коллегу первый.
— Как что? — Стряхивая пепел и снова затягиваясь, ненаигранно удивился второй. — Везём субчика к нам и колем до самой жопы!
— Вот! — Назидательно подняв указательный палец кверху, многозначительно произнёс первый. — Именно этого от нас и ждут! И, если мои опасения, хоть на десятую долю процента верны то и искать фигуранта, в первую очередь, будут во внутренней тюрьме Свердловского Комитета Государственной Безопасности!
— Руки у них коротки! — Сплюнув и снова затягиваясь, злобно бросил второй. И, скорее пытаясь убедить самого себя, чем серьёзно аргументируя высказанное им предположение, сложил из пальцев левой руки фигу. — Кто им даст, вырвать подозреваемого из лап нашей Конторы?
Причём, слово «Контора» он выделил голосом. Произнеся с Большой Буквы и, таким образом, давая понять всю мощь и значимость представляемой им организации.
— Подгорный в хороших отношения со Щёлоковым… — Сделав толсто намекающую паузу, первый посмотрел в глаза товарищу. — А министр МВД, как все знают, совсем не дружит с Андроповым. Причём, до такой степени, что оба убить друг друга готовы!
— Считаешь, из-за простого мента будут задействованы таки силы? — Недоверчиво протянул второй. И тут же, опровергая самого себя, задумался. — Хотя… Если эта течная сучка обрисует дело так, как ей выгодно, всё может быть…
— То-то и оно… — Выбрасывая окурок, подтверждающе кивнул первый. — Был бы он простым, никому не известным и не обратившим на себя внимания ментом, я бы даже не задумался. А так… Начнутся проверки, вытряхивание грязного белья и прочие, сопутствующие любому кипешу «радости». А под раздачу — к гадалке не ходи! — непременно попадём мы. Как инициаторы этого сабантуя и дураки, проявившие излишнюю и, главное очень поспешную, инициативность.