А здесь, когда пять настроенных на немедленную агрессию громил, с плотоядным и брезгливо-энтомологическим интересом, рассматривают на тебя в упор, уповать на чудесное избавление от напасти с помощью парализующего средства, недальновидно и глупо.
В общем, вещей моих было жаль. Портить их, очень и очень не хотелось. И поэтому я, сделав пол шага назад, принялся раздеваться.
Удостоверение и баночку с иглами рассовал по карманам. Рассудив, что раз уж немедленной пользы от них не будет и, в любом случае, придётся «дорабатывать» кулаками, то и тратить «снаряды» незачем.
Мне ещё прорываться сквозь конвой. По возможности незаметно покидать здание. Да и за внешний периметр, тоже как-то выбраться нужно. Вот тут-то мне, мои, так кстати буквально накануне приготовленные, «чудо-иголки» и понадобятся.
А пока… Под глумливое хихиканье и предвкушающие подначки, вроде «послушная девочка» и, «не боись, без юбки не оставим», я снял пиджак, брюки, рубашку и майку. И, аккуратно сложив пристроил в уголке.
Брызги крови и ошмётки того, что попадёт на кожу, смою в жестяной раковине. И, к тому же, голым драться гораздо удобнее и вольготней. Ничто не стесняет движения, никто не схватит тебя за рукав или полу пиджака.
А, что касается поверья, что «обнажённый человек чувствует себя гораздо более беззащитным и уязвимым, то меня оно, по какой-то загадочной и необъяснимой причине, совсем не коснулось».
Ну, не чувствовал я дискомфорта и всё тут! При этом, поймал себя на мысли, что где-то, в глубине души, надеялся на кокой-то, не к месту и очень зря, пришедший в мою больную голову, «энергетический щит». Который, вроде как, вызывался лёгким мысленным усилием и защищал, если не от пули то, от удара ножа точно. А от пинков и кулаков — и подавно.
И вот эта ложная надежда была весьма опасна. И могла привести к печальным и, я бы даже сказал, непредсказуемым и фатальным последствиям.
«Дурак блядь! Дебил конченный»! — Отрезвляюще обругал я себя. — «Какие ну хуй щиты, идиот! Тебя сейчас порежут для начала, а потом ебать бубут! А ты, фантазёр хуев, до сих пор в сказки веришь! Начитался фантастики, долбоёб, а теперь сдохнуть можешь»!
То есть, прошу прощения за мою, вырвавшую под влиянием момента, эмоциональную несдержанность, мысли мои свернули немножко не в ту сторону. Что, в данной конкретной, и совсем не располагающей к досужим фантазиям, ситуации, может иметь совсем мне не нужный, печальный и непредсказуемый исход.
— Ну что, сам на колени встанешь, или тебе помочь? — Расстёгивая ремень и спуская шатаны, с ленцой поинтересовался приказавший мне снять шмотки урка.
Тут сбоку приблизился ещё один, держащий набитый, как мне показалось песком, носок, сиделец. И, многозначительно похлопывая своим импровизированным, но оттого не менее эффективным и грозным оружием по ладони, ощерился.
— Что молчишь, пидорок?
Бля-а-адь! Столько оскорблений, к тому же, совсем незаслуженных, да ещё за такой короткий промежуток времени, я ещё не слышал! Хотя… Должно быть, это связано с тем, что до сих пор имел счастье находиться в обществе нормальных людей? Чья работа связана с принесением пользы обществу. К тому же, привыкшими действовать более гуманными, а совсем не такими вот, первобытными и варварскими методами.
«Хотя… неча на зеркало пенять, коль рожа крива»! — Тут же одёрнул себя я.
В конце-концов, я здесь и оказался лишь потому, что дал себе волю. И, поступая не по закону, а подталкиваемый, невесть откуда взявшейся «внутренней справедливостью», отправил на тот свет целых шесть разумных.
Да, интеллектом они особенно не блистали. Да и морально-этические качества этих, не слишком далёких индивидуумов, оставляли желать лучшего. Но, как ни крути, а действовал я совершенно такими же, неандертальскими, методами.
Так что, нечего удивляться, что попавшего под подозрение меня, засунули в это вот, не предусмотренное законодательством но, очень часто используемое для более успешного дознания, неприятное заведение.
А всё из-за появления при моём задержании внучки Подгорного. Задристали славные сотрудника КГБ. Вот и решили спрятать сред уголовников, а не в своей внутренней тюрьме.
Да, методы у работников сурового ведомства совсем не угодные Создателю. И характеры очень далеки от ангельских. Ну так, простые, почитающие закон и ведущие нормальный образ жизни советские граждане, здесь не оказываются.
Я же, как ни крути, преступник. Убивший шестерых уродов, благодаря связям и лазейкам в нашем, как на мой взгляд, очень даже гуманном законодательстве, не боящихся ответственности.
Что, ни в коей мере не умаляло моей, правда пока ещё не доказанной вины в глазлах арестовавших меня КГБэшников.
К тому же, использование урок для убеждения в необходимости плодотворного сотрудничества со следствием таких же, набедокуривших и накосорезивших урок, тоже, как ни крути, идёт на пользу обществу.
Печально, вообще-то, что здесь оказался именно я. Но, очень надеюсь, что пребывание в ИВС будет краткосрочным и временным. А потому, хватит растекаться мыслью по древу и пора начинать первую часть Марлезонского балета.
Ещё раз окинув взглядом диспозицию, всё-же пришёл к выводу, что пару-тройку иголок задействовать необходимо.
— Подождите, я сейчас. — Старясь, чтобы мой голос звучал как можно более безобидно и даже немножко испуганно, пролепетал я. И, присев и вытащив из кармана баночку с вазелином, продемонстрировал будущим жертвам. — Вот…
— Да ты у нас, оказывается опытный! — Захохотал тот, что держал в руках сделанную из носка дубинку. — И что, часто полковников и генералов обслуживал?
Отвечать я благоразумно не стал. А, подцепив ногтем, вытащил три, утопленные в парализующем средстве иголки, и приклеив их к указательному пальцу левой руки, спрятал свой стеклянный контейнер обратно в карман пиджака. Потом аккуратно положил его на место и занял прежнюю позицию.
— Хватит резину тянуть! — Болтая голыми причиндалами, в нетерпении рявкнул тот, что намеревался «быть первым». И, попытавшись схватить меня за волосы, проорал. — Раскрывай свой поганый рот, сука!
Собственно, дальше изображать из себя пай-мальчика не было смысли. Краем глаза уловив, как пренебрежительно искривил губы и презрительно сверкнул глазами лежащий под столом, избитый уголовник я, не разгибаясь, сильно ударил излишне похотливого батаря в промежность.
Отчего тот, как-то жалобно всхлипнув, потерял сознание и начал заваливаться на меня.
«Тьфу, блядь»! — Выпрямляясь и блокируя удар наполненным песком носком по затылку, выругался я. И, преодолевая брезгливость, пообещал себе. — «Надо будет потом обязательно руки вымыть. С мылом и, возможно, даже два раза».
А затем, быстро провёл двоечку, ломая второму челюсть и отправляя его в стопроцентный нокаут.
Надо отдать должное, в этой камере находились не утончённые рефлектирующие интеллигенты, а самые настоящие звери. Троица, сидевшая за столом и с приготовившаяся с интересом лицезреть спектакль, под названием «укрощение очередного строптивого», среагировала почти мгновенно.
Один тут же метнул в меня, моментально очутившийся в его руке нож, а другой запустил табуретом.
От заточенного куска стали я успел увернуться. А под массивное столярное изделие, выкрашенное не одним слоем коричневой масляной краски, благополучно подставил голову, начавшего падать, словившего нокаут обладателя такого замечательного, наполненного тяжёлым песком, носка.
Не знаю уж, насколько сильно пострадали кости черепа, послужившего импровизированным щитом, зэка. Но вот кожа была рассечена сильно. Отчего началось обильное кровотечение и я, как в общем и целом и предполагал, был заляпан чужой кровью.
«Ай да Коля! Ай да молодец»! — Представив, как бы выглядел, идущий по улице, перемазанный с ног до головы красной сворачивающей жидкостью, похвалил себя я.
И, так как время не стояло на месте, одну за одной метнул все три иголки. Два снаряда попали в цель. А вот последний, из-за того, что лежащий на заплёванном полу избитый урка, схватил за грудки и приложил мордой о стол третьего, пролетел мимо.
«Что ж… В таком деле, любое подспорье в тему». — Подумал я.
И, быстро прыгнув вперёд, нанёс два сильных удара. Вырубая обоих, начавших «плыть» противников и одновременно переключая внимание на затеявших возню, пока ещё остававшихся в сознании, несостоявшихся сокамерников.
Понаблюдав за ходом борьбы пару секунд и, поняв, что мой помощник, избитый и, видимо потерявший много сил, вне всякого сомнения проигрывает, нанёс прицельный удар по затылку его противника. Стараясь при этот, как бы мне этого не хотелось, не довести дело до летального исхода.
Ведь, судя по всему, моя вин в смерти, не к ночи будь помянутого Альберта Трифоновича, пока ещё не доказана. Улики имеющиеся у КГБэшников, скорей всего незначительные и косвенные. Так что, брать на себя лишнюю мокруху, и становиться объектом преследования всей милицией и КГБ Советского Союза, нет никакой необходимости.
Попытавшихся прессануть меня урок я обезвредил. А плодить сверх меры сущности, вешая на себя лишние трупы, попросту глупо.
Люди, естественно, если вырубленных мной пятерых моральных уродов можно назвать людьми, делали свою работу. Да, мерзкую и грязную. И совсем не гуманными и никак не соотносящимися с библейскими заповедями и угодными Всевышнему а, скорее даже противными ему, методами.
Но, раз уж терпит Создатель таких вот «добровольных», трудящихся так сказать «на общественных началах, энтузиастов», значит это кому-нибудь нужно. И не мне, со своей колокольни и имеющимся двухнедельным опытом существования в социуме, их судить.
Глава 18
— Ф-фу-ух-х! — Закончив с последним несостоявшимся насильником, я шумно выдохнул и присел на одну из табуреток. И, кинув взгляд на, с кряхтеньем вылезающего из-под стола «союзника», без особого интереса полюбопытствовал. — Ты кто, болезный?
— Меня не ебали. — Вместо того, чтобы, как и положено у нормальных, свободных людей, представиться, поспешно сообщил тот.