Тут же имелось с пяток табуреток, возле которых с какими-то садистскими и, хрен знает почему так показалось, предвкушающими ухмылками, ожидали бойцы с машинками для стрижки.
Часть новобранцев озаботились снятием шевелюры дома. Ну а те, в том числе и ваш покорный слуга, кто решил прибыть в армию «по гражданке», в порядке очереди занимали место в импровизированных «парикмахерских креслах» и, под беззлобные шуточки, лишались волос и вливались в дружные ряды «оболваненных» солдат «первого года службы».
«И вот чё же, блядь, делать»⁈ — Сняв костюм, ненадолго пригорюнился я. — «Возбухнуть и, получив в тыкву, заслужить славу придурковатого неадкевата? Или, приняв удар а, возможно, всё-таки подарок судьбы, не отсвечивать и поплыть по, так вовремя подвернувшемуся, надеюсь попутному, течению»?
Представив, как воспримут моё заявление и какие последуют «оргвыводы» и дальнейшие действия, я мысленно плюнул. Потом засунул руку в карман пиджака, отколупав ногтем фотографию с удостоверения, незаметно сунул её в рот и, слегка прожевав, проглотил. Дабы лишить тех, кто возможно будет шмонать карманы, возможности идентификации и не дав опознать в только что прибывшем в часть молодом солдате, бывшего младшего лейтенанта, а ныне беглого зека, по фамилии Петров.
Кстати, справедливости ради нужно добавить, что о том, чтобы устроить бучу и сделать ноги, я всерьёз не раздумывал. Так как перспектива провести ночь хрен знает где, да ещё без крыши на головой, совсем не воодушевляла. Да и сама мысль спрятаться в армии, словно лист в лесу или иголка в стоге сена, казалась всё больше и больше привлекательной.
Само удостоверение я разорвал на две части. И, хотя корочек было чуть-чуть жалко, бросил в общую кучу. Даже если и надут то, в любом случае, воспользоваться ими никто не сможет. Ну а я не возьму лишний грех на душу и, буде опять окажусь в лапах правосудия, не навлеку на себя обвинение в подлоге и использовании потерявших законную силу, и потому являющихся фальшивыми, документов.
После чего, с почти спокойной душой и относительно чистой совестью, устроился на табурете. И, зевнув, почувствовал, как ходящая металлом кожу машинка, начала состригать волосы с моей очень дурной но, как ни странно, при этом поразительно везучей, бестолковки.
Сами банные процедуры были довольно-таки прозаическими. Никакой парилки, тем более, с «пивом-воблой-и-девочками», разумеется, не было.
Нас ждал вполне себе прозаический душ, жестяные тазики, а так же грубые мочалки и куски светло-коричневого хозяйственного мыла. Ополоснувшись, мы надели новую, пахнущую мешковиной и чем-то таким, «по-армейски особенным» форму и, кое-как, под руководством старшины, накрутив на ноги портянки, добрались до казармы.
— Отбой через пол часа. — Поставил нас в известность всё тот же старшина. — А пока, можете пришить подворотнички и осмотреться.
И, оставив нос одних, громко топая удалился. А мы принялись расстилать, лежавшие на двухъярусных кроватях скрученные матрасы, надевать наволочки и заправлять простыни.
Из-за того, что действие выпитого в дороге самогона заканчивалось, а все недавние забулдыги начали «ловить отходняк», особой движухи не было. Мы вяло разделись и, кто во что горазд, разместив форму на стоявших возле кроватей тумбочках, завалились спать.
Кстати, «дедов» или каких-либо ещё, учащих разуму и наставляющих на путь истинный старослужащих, в казарме не наблюдалось. Что, в общем и целом способствовало тому, что все вырубились почти мгновенно. И, как и положено по уставу, с подачей команды «отбой» наступило «тёмное время суток».
Как только голова носителя коснулась подушки, а изрядно уставший, измотанный полученными стрессами и перегруженный сегодняшними событиями мозг погрузился в спасительное забытьё, симбионт принялся размышлять и анализировать ситуацию.
Слишком быстро всё произошло. Так что, покатившиеся, словно мчащийся с к горы снежный ком, перерастающий во уничтожающую всё на своём пути мощную лавину, события и принятые реципиентом решения требовали тщательного взвешивания и неторопливого осмысливания.
Ведь, детально продуманный план по обретению известности и, полученной таким способом, пусть и гипотетической и исчезающе малой, но всё так более-менее вероятной возможности встретиться с, так плотно вошедшими в жизнь хозяина женщинами, летел в тартары.
Естественно, если его теоретические выкладки были верны, а всех троих забросило в одно время и место. В смысле, в пределах этой Локации.
О том, что подруга владельца их общего тела, и служившая проводником, ориентирующимся в подпространстве словно у себя дома девочка, могут оказаться за границами приютившего их государства, квазиживой организм не горевал. Задумывался, безусловно, не без этого. Но, если все трое окажутся в едином темпоральном пласте, то их встреча практически неизбежна.
Собственно, если бы не досадная случайность, выпадающая «одна на миллион» и не получение носителем травмы, действия, принявшего на себя личину «Коли Петрова», были бы чуточку более осмысленными. И, помнящий о том, что где-то здесь находятся, ставшие членами его семьи женщины, скорее всего, он бы был осмотрительнее.
Ну, во всяком случае, не нарушил бы местные законы столь кардинально и им обоим не пришлось бы подаваться в бега.
Кстати, осуждать поступки хозяина, биопроцессор даже не собирался. Ведь, с точки зрения жителя Содружества, он был полностью в своём праве. И, защищая данные Создателем жизнь и здоровье, от которых, кстати, напрямую зависело и его собственное существование, поступил, пусть и в разрез с местными, весьма условными и несовершенными «законами», а так, как и должно быть.
К тому же, как говорится, «что сделано — то сделано». И все, без исключения, крепки задним умом. А, так как глупо плакать по волосам, снявши голову, симбионт принял ситуацию с поистине стоическим спокойствием. И, постаравшись внедрить в голову реципиента поверхностные сведения о порядках, царящих в советской армии "образца
одна тысяча девятьсот семьдесят второго года", «отполировал» его сновидения видеорядом двух счастливо смеющихся особей женского пола.
И, посчитав свою задачу выполненной, снова принялся ждать.
Команда «подъём», отданная громким и зычным голосом, как ни странно, прозвучала неожиданно. И, как представилось нифигушечки не выспавшемуся мне, совсем не оправданно и очень даже быстро. Вот, казалось, только что коснулся головой подушки и — нате вам! «Опять — двадцать пять» и «наше вам с кисточкой»!
Неугомонный дневальный, чтоб ему пусто было, орёт во всю глотку. Беспардонно выкидывая из сладкой неги и возвращая в незнакомую и немножко пугающую действительность.
Кстати, моё мнение разделяли, все без исключения, товарищи по казарме.
Впрочем, возмущаться или тем более возбухать и качать права, никто не осмелился.
Искоса посматривая на хмурые лица сослуживцев, я понял, что я не один такой. И все поголовно, чуточку удивлённо оглядываясь, мысленно задают себе один и тот же вопрос.
«Что я здесь делаю»? — Было написано на недовольных мордах, призванных в ряды советской армии будущих бойцов. Ну а некоторые, отличающиеся особо нежным складом ума и утончённостью характера, явно хотели произнести вслух, жалобное и просительное, «мама, роди меня обратно»!
Но, так как заботливые родительницы остались дома и в прошлом, а их функции на ближайшие два года взяли на себя старшины, сержанты и такие же, но прокантовавшиеся «в сапогах» немного больше, молодые люди, именуемые в просторечии ёмкими словами «черпак», «дед» и «дембель», всем пришлось вставать.
Потом мы напялили «форму одежды номер раз», кое-как застелили койки и, под подбадривающие выкрики двух ефрейторов, выбрались на зарядку. Где, нас по-быстрому поставили в известность, что мы теперь — «взвод». И входим в состав, имеющей такой-то и такой-то номер, роты.
И, так как, по всей видимости, большего салагам знать было не обязательно, нас начали учить накручивать портянки. Что оказалось не таким уж и сложным. Ну, по крайней мене, у меня получилось с первого раза.
К тому же, инструктировавший нас, более опытный товарищ заверил, что «после того, как натрём ноги, сами сообразим».
И, вдохновлённые этими вот, архиважными знаниями, а так же окрылённые и выкриками обоих ефрейтором мы, дружно топая, приступили к своей первой пробежке.
Глава 22
Для меня, в общем и целом, утренний кросс не представлял особых проблем. Чего нельзя сказать о некоторых товарищах по взводу. Не то, чтобы все поголовно были катастрофическими задохликами но, примерно треть «списочного состава» пребывала явно не в лучшей спортивной форме.
Да и вчерашние возлияния тоже, как ни крути, на парнях сказывались. Выходя с потом и сопутствующей физическим нагрузкам одышкой. Громкой, тяжёлой и вызывающей у меня лёгкое подобие снисходительной улыбки.
Так что наша, поначалу выглядевшая компактной и имевшая волне себе «товарный» или, если кому-то не нравится это, не совсем уместное в армии слово, пусть будет «кондиционный» вид, колонна, постепенно начала приобретакть очертания всё больше и больше растягивающейся цепочки.
Ну, или стала походить на вяло ползущую гусеницу. Голова которой каким-то волшебным и загадочным образом отделилась от тела и, по непонятным никому делам, удалялась всё дальше и дальше от «туловища».
Минут через пять, то есть, по моим, весьма приблизительным прикидкам пробежав, (а кое-кто и промучившись) около километра, появились первые «не боевые потери».
Те, кто не сумели накрутить портянки правильно, закономерно начали ощущать дискомфорт от появившихся складок. Натирающих ноги и превращая, простую и, в общем и целом, пользительную для здоровья процедуру, в болезненную пытку.
Бедолаги стали замедляться, отставая даже от слабейших, не поддерживающих физическую форму на должном уровне, неумех. Потом, постепенно, начали переходить на шаг. Тихонечко матерясь и заметно прихрамывая. И, в конце-концов, наплевав на гордость, принялись усаживаться прямо на землю. Чтобы стащить доставляющие неимоверные страдания сапоги и, сбросив ужасный, и казавшийся таким нелепым, по сравнению с обычными хлопковыми носками, кусок ткани, с опаской вытянуть натруженные ноги.