И, кстати, никак не вязалось с изредка а, скорее, очень даже часто, бросаемыми на меня любопытными взглядами. Которые я, не особо надеясь на быстрый секс и вообще, хоть какую-нибудь вразумительную взаимность, мужественно и стоически игнорировал.
Ну их нафиг, вышестоящих мадмуазелей. Да ещё со «страшелейтенантскими» погонами и, до кучи, совсем не из нашего ведомства.
Вася было направился вниз и я, дабы на мозолить глаза начальству и я, чтобы не дай Создатель, не спровоцировать ещё какой-нибудь приступ нездорового энтузиазма деятелей славной советской прокуратуры, торопливо двинулся следом.
Пройдусь, ноги не отвалятся. Заодно и ещё раз убежусь, что балконная дверь на четвёртом этаже действительно открыта.
А врезавшаяся в память картинка — не плод моего воспалённого воображения и попытка выдать желаемое за действительность.
Хотя, даже если и заперта то, отковырять штапик или отколупать оконную замазку и вынуть стекло и потом сделать как было, гораздо легче, чем ломать дверь и, тем самым, портить чужое имущество. И, как уже говорил, наносить вред имиджу работникам советской милиции.
Но тут на третьем этаже снова отворилась дверь и на лестничную площадку выглянула вездесущая и, как начинал подозревать, всезнающая, Марфа Ивановна.
— А Грумлёвых нету. — Как ни в чём не бывало, информировала она. И, словно это имело хоть какое-нибудь значение, выдала подробности. — Оба на работе, а дочка ейная в муз училище учится.
Сверху раздалось аж четыре тяжких вздоха а я, даже не оборачиваясь, очень ярко представил, как у прокурорских, участкового и Викеньтьевича, дружно закатываются глаза.
«Да уж… Тяжела ты, милицейская служба». — С иронией подумал я. — «Да и работа офицеров юстиции, тоже не мёдом намазана».
Правда, оборачиваться не стал. Ибо, обладая вполне себе развитым воображением, очень хорошо представлял кислые и унылые, словно они отведали лимона, лица старших по званию.
А, вместо этого, остановился напротив Марфы Ивановны и вежливо поинтересовался.
— Скажите, пожалуйста, а у вас отвёртка есть?
— Есть, как не быть. — Моментально ответила через чур бодрая пенсионерка. И тут же, словно я просил у неё, как минимум ключи от квартиры, где деньги лежат, подозрительно уставилась на меня. — А тебе зачем?
Не желая вдаваться в подробности а, самое главное, вызвать очередной виток старческого маразма, сопровождаемый потоком словоизлияний, я молча сделал витиеватый жест и многозначительно кивнув вверх, намекая на, как в прямом, так и в переносном смысле, вышестоящее начальство.
Мол, «большим людям понадобилось». И не нашего, маленького и незначительного ума дело.
— Счас принесу. — Буркнула проникшаяся важностью момента труженица неспяще-бдящего фронта. И, в очередной раз скрываясь в своей квартире, скомандовала. — Жди здесь!
Спрашиваете, зачем привлёк лишнее внимание этого «шерлок холмса в юбке»? Или, скорее, «мисс Марпл свердловского разлива». Так ведь, всё равно, никуда б от её, назойливого и, если честно, немножко раздражающего внимания, было не деться.
А так… Сделав её, если можно так выразиться, причастной к тайне и даже невольной соучастницей, оказавшей посильную помощь в проведении оперативно-следственного мероприятия я, очень на это надеюсь, таким вот, незамысловатым способом перетянул бабку на нашу сторону и приобрёл верного союзника.
Общее дело сближает, правильно? А тем более такое, как выведение на чистую воду надоевшего и набившего всем оскомину, подъездного пьяницы. К тому же, имевшего наглость одолжить у честной и совсем не богатой женщины три рубля и уже месяц как забывающей вернуть долг.
Кстати, надо будет вытрясти из Пескаря этот злополучный трояк. А, ежели в его пустых и дырявых карманах денег не окажется, просто отдать из своих.
Благо деньги, «спасибо» в кавычках так рано и, не без моей помощи покинувшему этот бренный мир Аркадию Трофимовичу, у меня имеются.
Мне пустяки, а бабушке будет приятно. Да и образ творящей самоуправство милиции сразу сменит совершенно другая картинка.
Где молодой, но уже твёрдо знающий, что такое настоящая справедливость, младший лейтенант, всегда готов прийти на помощь обиженным наглыми пропойцами советским пенсионеркам.
Отвёртка, с наказом непременно вернуть, была вручена. И я, снова поднявшись на пятый этаж, отодвинул от перил приставную лестницу и с задумчивым видом уставился на висящий на густо замазанных несколькими слоями масляной краски петлях, слегка побитый ржавчиной, амбарный замок.
Глава 4
Собственно, для меня, сорвать эту, так называемую «преграду» не представляло никакой сложности. Лёгкое движение руки, сравнительно небольшое усилие и…
Хрясь! Тресь!…грубо сделанная металлическая конструкция у меня в ладони. Путь наверх свободен, а в головах всех присутствующих появляется небольшая такая зарубочка. Мол, товарищ младший лейтенант, немножечко «не такой как все». То есть, обладает несколько выделяющимися из общего ряда физическими возможностями и вообще…
Особо опасен, так сказать и, в случае задержание, не возбраняется открывать огонь на поражение.
Короче, следуя мудрым заповедям воспетого Бабелем Бени Крика я, «умеющий считать до десяти», как и положено здравомыслящему молодому человеку, живущему не одним днём, а мудро и рассудительно думающем о будущем, предпочёл «остановиться на семи».
При мысли о том, что могу, подобно героям «Одесских хроник» вдруг оказаться по ту сторону закона, стало немножко грустно. И, выковыривая, погребённые под краской шурупы я, чтобы отвлечься от нерадостных и весьма печальных перспектив, принялся рассуждать о видах и классификациях отвёрток.
Их, в общем и целом, я смог насчитать целых пять. Плоская, которая, собственно, и была сейчас у меня в руках. Крестообразная. Далее следовали шестигранная, почему-то представившаяся в виде эдакой металлической загогулины вышеупомянутого сечения. Потом шли «звёздочковые» и, как апофигей этого, поистине незаменимого инструментария, венчала иконостас Королева Инструментов, Большая Молоткообразная Отвёртка.
Правда, работал этот чудо-девайс исключительно в одном направлении. Но это, как говориться, частности и вообще… Никоим образом не умаляющие остальных, несомненных достоинств этого, не побоюсь этого слова, универсального и, можно даже сказать, волшебного инструмента, мелочи.
За этими рассуждениями я, незаметно для себя, снял одну из петель и, приподняв головой крышку люка, аккуратно положил все три шурупа на чердак. Или, вернее, на пол небольшой, выстроенной на плоской крыше пятиэтажки, будки.
Ну, а дальше, откинул люк и, опять сетуя на, в очередной раз испачканные в пыли, паутине и прочем мелком соре, вещи, выбрался на просмоленный рубероид.
Спрыгнуть на балкон пятого этажа было делом техники. Так же, как и спуститься на четвёртый. И вот, наконец, я стою перед открытой балконной дверью, за которой, по идее, должен находится разыскиваемый всеми Александр Лапотников. Он же, местный алкоголик Санёк, по кличке «Лапоть».
Картина, представшая передо мной поистине была достойна звания «натюрморт». Что, в переводе значит «мёртвая натура». Так как оба, лежащих в пьяной отключке тела, живыми назвать можно было с очень большой натяжкой.
Вокруг стояли и валялись пустые бутылки из под бормотухи и прочих разных, столь любимых маргинальными личностями, «Агдамов». Служащие импровизированными пепельницами консервные банки были полны окурков. И издавали они такое смачное амбре, что впору было зажимать нос.
Не тратя врем на попытки разбудить обоих субчиков, я прошёл в коридор и, щёлкнув замком, открыл двери и впустил всю честную компанию. Следом увязалась вездесущая Марфа Ивановна но, вопреки ожиданиям, против её присуствия никто особо не возражал.
Я, под негромкие причитания, вернул позаимствованную отвёртку хозяйке и, понукаемый кивком Познякова взял на себя почётную миссию, по приведению в чувство, а так же, мало-мальски вменяемое состояние, Пескаря и Лаптя.
В кармане у последнего, посредством охлопывания, обнаружилась связка ключей. Которую я, преодолевая брезгливость и обернув руку носовым платком, вытащил и предъявил начальству.
Ну, а дальше мы погрузили обоих в УАЗик и, закрыв на ключ дверь квартиры, отвезли задержанных в следственный изолятор. Дело об убийстве уборщицы гастронома забрала прокуратура.
Я, потратив полчаса, изложил собственные соображения, в которых указал главными подозреваемыми директора магазина Валентину Николаевну (как заказчицу кровавой расправы), и Виталия Баранова, как непосредственного исполнителя.
Вся их нехитрая двухходовочка оказалась шита белыми нитками. И, я думаю, что экспертиза без труда обнаружит следы крови на одежде Баранова и полное отсутствие таковых на шмотье Лаптева.
Ну, а дальше, как говориться, «куй продест». Или, в переводе на русский, «кому выгодно». Да, согласно плану нечистой на руку директрисы, наличие в квартире Пескарёвыа пары ящиков «чернила», якобы похищенных со склада гастронома Лаптевым, являются неоспоримой уликой. Да и корыстные намерения налицо.
Вышедший из ЛТП Санёк, в пьяном угаре, ударил сожительницу по голове. И, завладев ключами, похитил сорок бутылок вожделённого пойла. После чего, вместе с Пескарём ударился в пьяный загул.
Но, в правоохранительных органах работают «не пальцем деланные». И, уверен, даже не прилагая особых усилий, сотрудники прокуратуры легко выведут мошенников и убийц на чистую воду. А так же оправдают, невиновного в данной конкретной ситуации, случайно попавшего под раздачу Лаптева.
Такая вот «финита ля комедия» Свердловского разлива.
Но, если честно, ужас просто. И кошмар. Ради того, чтобы повесить на заплывшую жиром шею ещё пару золотых цепочек, с лёгкостью пойти на убийство! При этом, с большой долей вероятности, подведя под высшую меру и, таким образом, лишив жизни ещё одного, пусть и не самого лучшего, но всё-таки, человека.
Короче, уроды, блядь! То есть, опять прошу прощения, моё справедливое негодование переходит все мыслимые границы.