Ну а у наст просто не было другого выхода, кроме как последовать за скрывшемся внутри этого локального ада, безрассудным офицером.
Первые тела начали попадаться буквально сразу, как только переступили порог. Лица у пытавшихся спастись людей были неестественно бледного, и даже немножечко синюшного цвета. Многих вырвало и, не вызывающие ничего кроме отвращения следы блевотины, украшали пол и одежду валяющихся на мраморном полу несчастных.
И мы, на какую-то долю секунды опешив, пренебрегая взятыми с собой носилками, стали хватать за руки и выволакивать наружу первых спасённых. Возле которых начали хлопотать, так же облачённые в противогазы медики.
С первой партией счастливчиков, которым повезло добраться до холла справились минут за пять. И, воодушевлённые, в общем и целом, довольно легко давшимся успехом, стали осторожно подниматься по лестнице.
Видно было хреново. И, в отличии от освещённого проникающими сквозь окна лучами прожекторов вестибюля, ведущие на второй этаж ступеньки, скрывались в практически полной темноте. Мы включили фонарики, но мощности трёхваттных лампочек было маловато.
Но и эти, куцые и колеблющиеся, островки света были весьма неплохим подспорьем. И, так как на ступеньках проделать фокус с выволакиванием, без использования носилок стало невозможно, мы начали задействовать эти нехитрые но, такие нужные и полезные приспособления.
Следующие полчаса, показавшимися инфернальной вечностью, мы молча и тупо таскали тех, кто попадался нам под ноги. И, несмотря на ночное время суток, народу в лаборатории оказалось очень и очень много.
Хотя, чему удивляться? Наверняка те, кто крепил обороноспособность страны, организовали работу в три смены. Так что, тел хватало. И мы, обливаясь потом и матерясь сквозь зубы таскали, выносили на свежий воздух и, не давая себе поблажек, опять отправлялись в этот филиал преисподней.
Мы уже добрались до третьего этажа. Взломав и раскурочив бессчётное количество запертых дверей (секретность, мать её!). Спася ну или, по крайней мере, дав надежду на хоть какое-то возможное будущее, доброй сотне подвергшихся заражению людей, когда я почувствовал, что что-то идёт не так.
Солёный от пота и хлюпающий соплями противогаз, почему-то перестал выполнять свои, заложенные конструкторами, функции. Вдыхаемый воздух приобрёл явно посторонний и, весьма неприятный привкус. То есть, бесспорно, это был запах. Но такой странный и неестественный, что воспринимался мозгом именно как раздражение вкусовых рецепторов.
И тут же желудок сжало невесть откуда появившимся спазмом, и возникло непроизвольное и рефлекторно-непреодолимое желание снять противогаз. Так как несчастный, измученный стрессом, довольно-таки сильными (попробуйте побегать по лестнице, да ещё в противогазе и с носилками) нагрузками и явно полученной, пусть и небольшой но, как понимаю, ставшей критической дозой отравляющего вещества, организм захотел блевать.
И вот что ты тут, — блядь! — (и даже извиняться не стану!) будешь делать? Хлебать свой «фарш» или же, рискуя «отбросить копыта», пытаться вдохнуть сквозь собственные рвотные массы?
Дышать было уже нечем. Внутренняя поверхность, созданного для того, чтобы спасти от опасности и сохранить жинь, противогаза превратилась в самую настоящую ловушку. Блевотина заполнила шланг, облепили лицо и, едкой и противной слизью, пыталась выщипать глаза.
Стараясь не терять самообладания, я отметил, что многие из товарищей поддались, ведущему отнюдь не к добру инстинкту и, срывали с себя резиновые маски. А затем, «хватанув» серого клубящегося тумана, снопами валились на пол.
Понимая, что лишить себя защиты, это наивернейший путь в могилу, я не придумал ничего лучшего, чем схватить, прислонённый возле выломанной двери лом и со всей дури въебать (на самом деле ударить но, согласитесь, в данной конкретной ситуации этот эвфемизм походит намного больше) по оконному стеклу.
И… хуй там ночевал! (То есть, простите, в этот раз ожидания нисколечко не оправдались и вашего покорного слугу постигла, не вызывающая ничего, кроме досады и разочарования, неудача). Вместо того, чтобы разлететься весёлыми осколками и дать доступ свежему воздуху, армированное мелкой сеткой, да ещё, к тому же матовое и рифлёное «в пупырышку» стекло просто «промялось». Но осталось целым и невредимым. Покрылось сеть «морщин» — да. И даже образовались кое-какие микроскопические трещины.
Которых было явно маловато, для полноценной вентиляции, превратившегося в ловушку, довольно-таки обширного помещения.
И это только первый, внутренний слой. За которым смутно угадывалась сетка-рабица и, хрен знает, армированное или простое, внешнее стекло.
«Сука, блядь»! — Выразил я крайнюю степень возмущения, вызванного стрессовой и опасной для жизни ситуацией, и невозможностью побороть обстоятельства. И тут же попытался заняться анализом и выяснить причину отказа, до сих пор исправно работавшего противогаза. — «Фильтры Ёбанные»!
Матерился я про себя. Плотно сжав губы и не имея возможности раскрыть рот. Не говоря о том, чтобы вдохнуть.
Так как, заполнившая весь объём резиновой маски рвота плотно облепила лицо и закупорила все имеющиеся на нём отверстия. И даже ругнуться сквозь зубы, как это делал раньше, тоже не представлялось возможным.
И я долбил, долбил железным «карандашом» в окно. Пробив заветную дырочку, сквозь которую наружу начал выходить отравленный ядовитыми парами воздух.
А после сорвал с себя этот заблёванный резиновый гандон и, припав губами к отверстию, сделал первый, такой желанный и показавшимся лучшим, что случилось в моей непутёвой жизни, вдох.
Правда, так и не принёсший заметных результатов. Так как, по всей видимости, вместе и живительным кислородом, я таки успел хватануть этой, чтоб её черти побрали (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего), отравляющей гадости.
Свет перед моими глазами померк и ваш покорный слуга, мысленно попрощавшись с жизнью, потерял сознание.
Глава 26
Симбионт был если не в панике, то в состоянии очень близком к этому. И даже, несмотря на то, что в отличии от носителя не имел привычки использовать в собственном лексикон матерные слова, охарактеризовал ситуацию ёмким и полностью отражающем всю безнадёжность ситуации, словом «пиздец».
Который был полным и всеобъемлющим. И на первый, запололшный и испуганный взгляд, не оставлял никакого, даже мизерного шанса, дающего возможность продолжить существование. Пусть даже вот такое. Ущербное и отрезанное от всеобщей сети, в не входящей в Содружество Локации.
Ведь, несмотря ни на что, биопроцессор был, пусть и квазиживым но, всё-таки имеющим инстинкт самосохранения, организмом.
И вот теперь, тушка хозяина, отравленная придуманным этими… недалёкими условно-разумными, ядовитой гадостью, отсчитывала последние минуты их общей жизни. А впереди не было, в буквальном слове, ничего.
Реципиент, лишённый магии и находящийся без сознания был практически трупом. Помощь, даже если и придёт, скорее всего опоздает. А, если принять во внимание, что антидот, даже если и случиться чудо и их общее тело доживёт до спасительной инъекции, скорее всего тоже находится в стадии разработки и является, экспериментальным образцом, то дела их очень и очень плохи.
Пиздец, короче! И этим всё сказано!
И, не желающий, вот так, по-глупому закончить их одну на двоих жизнь, биологический компьютер, решился на отчаянный шаг. Разрывая нервные волокна в теле носителя, он шарахнул такой непереносимой болью, что хозяина выгнуло дугой. От чудовищных спазмов господин на мгновение пришёл в сознание. И, стараясь убежать от этой невыносимой пытки, активировал малую часть способностей и перешёл в Стазис.
Чисто интуитивно выбрав место рядом с медицинскими капсулами. Спокойно стоящими в межпространственном континууме и полностью готовыми к приёму очередного пациента.* (*Более подробно о свойствах Стазиса, и возможностях его использования Истинными Разумными, описано в цикле романов «Эльф на плоской Земле»).
Общее, единственное, имеющееся в их распоряжении, тело моментально вернулось в бессознательное состояние. Но, так как воздействие отравляющего вещества прекратилось, то симбионт, если можно так выразится, «вздохнул спокойно».
Поверхностный анализ показывал, что урон, нанесённый носителю был не критичен. Повреждения дыхательных путей, слизистой и небольшой ожог лёгких, само-собой имелись. Но, молодой организм и отсутствие дальнейшей интоксикации давало надежду на то, что и в этот раз, очередная, чуть не доведшая до беды, дурацкая эпопея, закончится благополучно.
А наличие рядом исцеляющих капсул и вовсе настраивало на оптимистический лад. Хозяин, разумеется, тот ещё долбоёб (усмехнувшись, симбионт, сделал самому себе замечание и пообещал впредь не использовать, так любимых носителем матерных выражений). Но, даже если и не догадается поместить свою пострадавшую тушку в медблок, направить его в нужную сторону было делом техники.
Метод «кнута» и отсутствия боли, выступающее в роли импровизированного «пряника» практически не давал сбоев. За время вынужденного пребывания в прошлом этой, если честно, так набившей биопроцессору оскомину, Локации он был неоднократно опробован и, в общем и целом, стал более-менее понятен реципиенту. И, положа руку на сердце, не единожды сослужил им благую службу.
Ещё раз, более тщательно обследовав их общее тело, квазиживой организм выдал несколько слабых электрических импульсов. Заставляя интенсивнее работать лёгкие и тем самым скорее выводя из организма эту дьявольскую (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего), мерзопакостную гадость.
А затем, с лёгкой душой и чистой совестью, снова вернулся в режим ожидания. По его прикидкам, для того, чтобы окончательно прийти в сознание, хозяину потребуется минут двадцать. Так что, симбионт, фигурально выражаясь, «умыл руки», «закрыл глаза» и погрузился в ставший уже привычным, чуткий и поверхностный сон.