Нет, птица не была огромной, просто она показалась ему такой, потому что он сам был крохотным насекомым. В действительности это была совсем небольшая птица, собственно говоря, это был одноглазый филин, точнее, это был Фёдор Ф. Фёдор. Он сразу узнал его по белому пятну над глазом. Филин открыл клюв и летел прямо на Эхо, чтобы его проглотить. Он охотился. Эхо не мог лететь ни вперед, ни назад, и его мысли перемешались. Наверное, он будет сейчас съеден Фёдором в наказание за то, что он съел Фёдора. Но в этом не было никакого смысла, потому что если бы он съел филина, то его не было бы сейчас здесь.
– Эхо? – крикнул кто-то. – Эхо? – Это был голос мастера ужасок.
Услышав свое собственное имя, Эхо исчез в глотке Фёдора. Все вокруг то озарялось светом, то вдруг наступала полная темнота, а потом он попрощался со своим обличьем демонической пчелы.
Праздничный стол
Эхо открыл глаза и увидел перед собой лицо мастера ужасок. Айспин сидел на корточках рядом с корзинкой царапки, пряча в своей мантии большой шприц.
– Теперь ты знаешь, что такое всеобщее безумие, – сказал он. – Но это опыт, который не каждому суждено испытать.
Эхо потер глаза и зевнул.
– Я вернул тебя из твоего путешествия раньше времени, так как стал беспокоиться, – сказал Айспин. – Ты стонал, охал и сучил лапами как сумасшедший.
– Я был пчелой, – сказал Эхо с упреком в голосе. – Демонической пчелой.
– Да, – подтвердил Айспин. – К сожалению, это было необходимо. Поэтому я положил тебе пчелу с жалом в мед и добавил в молоко голубой чай. Это должно было вызвать молниеносную метаморфозу.
– Так и случилось, – проворчал Эхо. – Это было необходимо? Почему?
– Ну по той же причине, по которой я превратил тебя кожемышь, – сказал мастер ужасок, как будто это было совершенно естественным.
– По причине? – переспросил Эхо, потягиваясь. – По какой еще причине?
– Дело в том, что в моей коллекции отсутствует жир кожемыши и демонической пчелы, и я не смогу раздобыть его в течение нужного времени. Это совершенно невозможно.
– Почему? У тебя же весь чердак полон кожемышей! А в твоем меде десятки демонических пчел!
– Чтобы получить жир какого-нибудь существа надлежащего качества, я должен выварить его в момент его смерти. Даже через некоторое время после смерти этот жир становится непригодным. Если я нахожу труп кожемыши, то она в большинстве случаев мертва уже несколько часов. Иногда даже дней. В этом случае я могу сделать из нее разве что кровяную колбасу. А почему я не убиваю живых вампиров, это тебе известно.
Эхо вылез из своей корзинки.
– Поймать живую демоническую пчелу, – продолжал Айспин, – это сложное и очень опасное дело, на которое способны только пчеловоды из Медовой долины. Трупы пчел, консервированные в меде, к сожалению, совершенно непригодны для алхимии.
– А как это связано с моими перевоплощениями? – спросил Эхо.
Айспин улыбнулся.
– Если уж я не могу получить чистый жир этих тварей, – сказал он, – то я хотел бы тогда по меньшей мере законсервировать их основные черты характера. Противоречивое упрямство кожемышей. Фанатичное безумие демонических пчел. Для этого я использую тебя. Ты побывал в образе и тех и других. Ты прожил часть жизни и тех и других. Теперь они здесь. В твоей голове.
Айспин постучал длинным ногтем по голове Эхо.
– Мне нужно их только выварить.
– Ты действительно любишь сделки с животными. Особенно если они тебе ничего не стоят, – сказал Эхо угрюмо, начав свое утреннее умывание. Как было прекрасно вновь стать царапкой. К черту этого Гноркса!
– Да хватит тебе! – сказал Айспин. – Это ведь наверняка было интересно! Они в самом деле объясняются с помощью движений?
– Да. Но меня чуть не съел Фё… э… одна птица.
– Это невозможно – умереть во время перевоплощения, – усмехнулся Айспин. – Ты думаешь, я бы поставил на кон твою драгоценную жизнь?
– Замечательно услышать это задним числом! – проворчал Эхо.
– Я уже говорил тебе, что слишком много информации мешает гипнотическому эффекту и даже может уничтожить его. Это должно произойти неожиданно, безо всякой подготовки. Как сейчас твое самочувствие? Я ввел тебе алхимический раствор, который прервал твое путешествие и нейтрализовал другие последующие действия пчелиного яда.
– Ничего, – сказал Эхо. – Сейчас уже получше. Но в любом случае не так ужасно, как после моего путешествия в образе кожемыши.
– Существуют различные способы закончить такое путешествие, – сказал Айспин. – Самым распространенным является постгипнотический приказ прервать его, если возникнет опасность. Тогда ты или потеряешь сознание, или вернешься назад в свой первоначальный образ. Или, как в твоем случае, я произвожу алхимическое возвращение. Ты познакомился со всеми тремя способами.
– Я только никак не пойму, – сказал Эхо, – действительно ли это все происходило со мной или мне это все приснилось.
– А почему ты не задаешься вопросом, переживаешь ли ты по-настоящему свои обычные сны? – спросил Айспин. – Каждую ночь ты отправляешься в путешествие и сталкиваешься с самыми удивительными вещами. Почему ты думаешь, что это происходит только в твоей голове?
Эхо покачал своей маленькой головкой, которая гудела от последствий путешествия и загадочных речей мастера ужасок.
– В любом случае с меня хватит, – заявил он. – Я вообще откажусь от еды, если ты мне не пообещаешь, что не будешь устраивать мне трапезы превращений. Я предпочитаю быть царапкой.
– Обещаю! – сказал Айспин. – Сейчас у меня есть все, что мне нужно. Вот здесь.
И он опять постучал по голове Эхо, который невольно встряхнулся после его прикосновения.
Мастер ужасок выпрямился и сделал серьезную мину.
– Хорошо! – сказал он. – Давай поговорим о другом. О твоей истории вчера вечером…
Он осекся.
Эхо внимательно слушал.
– Ну? – спросил он. – Что такое?
– Сначала она меня шокировала, и ты узнаешь причину этого. Но потом я размышлял об этом целую ночь и понял. Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты открыл мне глаза. И не только за это. Ты в прямом смысле вырвал меня из лап безумия.
– Я? – удивился Эхо.
– Конечно! Я это докажу тебе. Но сначала я расскажу тебе свою версию этой истории. Тогда ты все это лучше поймешь. Пойдем со мной, я должен показать тебе одну часть замка, которую ты еще не знаешь.
Эхо нерешительно последовал за мастером ужасок. В последний раз, когда он предложил ему нечто подобное, они отправились в подвал.
Айспин шел грохочущими шагами впереди, а Эхо старался не отставать от него, семеня на своих ноющих от мышечной боли лапках. Они спустились на несколько ступеней вниз и попали в длинный коридор, в который Эхо никогда не заходил из-за очень странного запаха.
– Тебя, вероятно, удивляет, что мне известна твоя история? – сказал Айспин. – На то воля божья.
– И откуда же тебе это известно? – спросил Эхо.
– Я знал того молодого человека, о котором ты рассказывал. Он был студентом-алхимиком и моим хорошим другом. Мы вместе учились в Гралзунде. Поэтому я принял эту историю так близко к сердцу.
– Я даже предположить этого не мог, – воскликнул Эхо.
– Он был одним из лучших студентов курса и прирожденным алхимиком еще в молодые годы. Если бы он решил превратить свинец в золото, то у него бы наверняка это получилось. – Айспин засмеялся. – Я чрезвычайно гордился тем, что был его другом. Как я уже говорил, если ты хочешь представить себе полную противоположность его красоте, чувству юмора и природному обаянию, то просто представь меня в молодости: некрасивый, неловкий и нелюдимый.
Эхо слишком хорошо себе это представлял, но он не решился это высказать.
– Я прилип к нему как репей. Я имитировал его поведение, носил такую же, как у него, одежду, копировал его трактаты, следил за его предпочтениями в области науки и культуры. Я, так сказать, превратился в него.
Эхо увидел винтовую лестницу, которая вела вниз, и испугался, что они опять окажутся в подвале, но это было лишь другое крыло замка. Здесь запах был еще сильнее, и Эхо становилось все больше не по себе. Пара высоких и очень узких окон пропускали немного дневного света и свежего воздуха.
– После окончания учебы он уехал в Железный город, – продолжал Айспин, – чтобы там экспериментировать с металлами. Я из-за финансовых проблем вынужден был остаться в Гралзунде. Но мы постоянно поддерживали между собой связь и регулярно переписывались. Он подробно рассказывал мне о своих экспериментах, а я со своими скромными средствами пытался их воспроизвести. Разумеется, безуспешно, но я был рад уже тому, что мог участвовать в его работе. Однажды он написал мне, что встретил самую красивую девушку в мире. Она была дочерью могучего свинцового барона, и поэтому он лишь издалека мог восхищаться ею. К тому времени он с помощью своих успешных экспериментов уже сумел заработать некоторые деньги, но этого было недостаточно, чтобы войти в касту нуворишей Железного города. Прошел год, в течение которого он хранил в себе эту тайну обожания, и неожиданно я получаю от него письмо, полное оптимизма. В нем он сообщал о соревнованиях за руку и сердце прекрасной девушки. Он хотел принять в нем участие и потратить на это все свои сбережения. И я поддержал его в этом. Остальное тебе известно. В последнем своем письме он написал, что хочет вступить в армию наемников, чтобы принять участие в сражении в Мидгардских горах. Я ответил ему и умолял все как следует обдумать. Через некоторое время я узнал о его смерти.
Последние фразы Айспина звучали очень тихо и неуверенно.
Запах вокруг стал настолько сильным, что Эхо едва держался. Может быть, Айспин замуровал здесь останки своих животных? Или он скрывал нечто еще более страшное?
Неожиданно мастер ужасок остановился, обернулся и посмотрел на Эхо.
– Послушай, – сказал он, – я хочу рассказать тебе всю правду. Я должен признаться, что кое в чем тебе солгал.