– Я не могу дышать. Лучше я задержу дыхание.
– Давай же! Сделай глубокий вдох! Тебе не нужно двигаться.
– Ххх… – издала ужаска странный звук.
– Вот видишь! Теперь еще раз!
– Ххх… – повторила ужаска.
– И еще раз!
– Ха-а-а… – ужаска открыла рот.
– Очень хорошо, – похвалил ее Эхо. – Так. А теперь опять определи свой страх по шкале.
– Все еще десять, – сказала ужаска.
– Хорошо, – ответил Эхо.
– Что хорошего? Это же высший балл.
– Но это все еще десять. Это говорит о том, что твой страх не увеличивается. И ты можешь это выдержать.
– Правда, – сказала ужаска несколько обескураженно.
– Сделай еще один глубокий вдох.
– Ха-а-а… – исторгла Ицануэлла очередной звук. Ее левая рука отцепилась от пелерины и повисла вниз.
– А сейчас? – спросил Эхо. – Какова сейчас степень твоего страха? Только честно. По сравнению с тем уровнем, какой ты ощущала до вдоха?
– Уф… – воскликнула ужаска. Ее голос уже звучал не так панически, и она разжала зубы. – Скажем… девять.
– Ну вот! – вскричал Эхо. – Страх уходит. Так происходит всегда, если его пересилить. Это закон природы.
– Я считаю, что девять – это все-таки много, – сказала ужаска.
– Послушай, – сказал Эхо, – я знаю одну дорогу к царапковой мяте, которая проходит только по лестнице. Она немного длиннее, чем тот путь, которым я обычно пользуюсь, но зато не придется лезть по черепице. Эта дорога абсолютно безопасная, и ступени там прочные. Я хотел бы, чтобы ты шла по этой дороге вслед за мной, при этом следила бы за своим страхом и определяла его по шкале. Ты сделаешь это для меня?
– Я ни за что не должна была открывать тебе дверь, – прохрипела Ицануэлла. – Эта была самая большая ошибка в моей жизни.
– Мы все сделаем в один миг, – уверил ее Эхо. – Ты должна себя только пересилить. – Царапка пошел вверх по ступеням. – Ну, давай! Смотри только на меня! Но не вниз! Не оглядывайся по сторонам! Следи за своим страхом!
Ужаска шла за Эхо с дрожащими коленками и трясущимися руками.
– Это конец! – воскликнула она. – Я это чувствую. Эта крыша – моя смерть!
Эхо ждал ее на самом верху лестницы.
– Ну как ты? – спросил он. – Ты прошла не только один шаг, но и всю лестницу. Как с твоим страхом высоты? По шкале?
– Уф! – выдохнула ужаска. У нее по лицу ручьями бежал пот. – Ну, скажем… восемь.
– Нам нужно торопиться, – сказал Эхо. – Времени остается мало.
Они стали подниматься выше по лестнице. Ужаска вздыхала, стонала и страшно ругалась на Эхо, но послушно следовала за ним.
– А сейчас? – опять спросил Эхо после того, как они преодолели еще три марша.
– Теперь семь баллов, – ответила ужаска. – Нет, шесть.
Поднялся ветер и надул пелерину ужаски, но она мужественно продолжала подниматься вверх.
– Тебе больше нечего бояться Айспина, – сказала она. – Когда мы с этим покончим, я лично сверну тебе шею.
– Еще одна лестница, и ты ее увидишь – царапковую мяту, – заманчиво проговорил Эхо. – Как наша шкала?
– Ну я бы сказала… пять. Или даже четыре.
– Вот видишь? Страх исчезает.
Ицануэлла удивленно посмотрела на Эхо, когда они дошли до последней ступени.
– Как это тебе удалось? Это трюк, которому тебя научил Айспин?
– Нет, это всего лишь прикладная царапкология. Или эхоизм, если тебя это больше устраивает.
– Ты еще и издеваешься надо мной! Давай продолжай, тогда…
– Вот она! – перебил ее Эхо. – Царапковая мята.
Растение все еще вовсю цвело. В лунном свете его стебли казались молочно-белыми, а цветы – будто из серебра. Вокруг него кружили ночные бабочки, притягиваемые сильным ароматом.
– Она великолепна! – вздохнула ужаска.
– Этого достаточно для твоего любовного напитка? – спросил Эхо.
– Она не является составной частью напитка. Из нее я приготовлю себе духи.
– Духи?
– Любовное волшебство основывается на двух компонентах. Сам напиток заставит Айспина только влюбиться. Он может влюбиться во что угодно. В меня, в тебя, в дерево. Только духи, которые я приготовлю из царапковой мяты, укажут ему правильный путь. Если я ими подушусь, то Айспин влюбится в меня по уши.
– Понятно, – кивнул Эхо. – Тогда давай выкапывать куст.
Они подошли к горшку, Ицануэлла достала из своей пелерины маленькую ручную лопатку и начала копать.
– Я в восторге, – пропыхтела она. – У нее божественный запах. Это самый прекрасный запах. Посмотри-ка на насекомых! – сказала Ицануэлла. – Они просто голову потеряли от мяты.
И в самом деле, жуки и мотыльки, которые порхали вокруг царапковой мяты, вели себя как очумелые. Они то и дело ныряли в чашечки цветков и купались в цветочной пыльце.
– Как твой страх? – напомнил Эхо. – Сколько баллов?
– О, я не знаю, – пробормотала ужаска. – Я не знаю. Один или два.
С хирургической скрупулезностью она выкапывала растение.
– Нельзя ни в коем случае повредить даже самые маленькие корешки, – приговаривала она при этом. – Цветы, правда, не ощущают боли, но чувствуют что-то другое. В нашем языке нет соответствующего слова. Это говорит о том, насколько бесчувственны мы к растениям. Можно совершенно разными способами причинить растению страдания. – Наконец ужаска вытащила мяту из горшка и подняла ее вверх, к лунному свету.
– Я так люблю это растение! Я могла бы вечно вдыхать его запах. Оно великолепно!
– Нам надо идти! – напомнил Эхо. – Как твой страх высоты?
– Страх высоты? – переспросила ужаска. – Что еще за страх? Я хочу потанцевать с царапковой мятой при лунном свете. Я хочу выйти за нее замуж!
Ужаска прижала к себе растение и глубоко вдохнула цветочный аромат.
– Ах! – воскликнула она. – Потанцуй со мной! – Она кружилась на кончиках пальцев, как балерина, и в танце удалилась от лестницы и приблизилась к краю крыши. Эхо застыл от ужаса.
– Пойдем! – прошипел он. Ицануэлла была в полном упоении. Он должен непременно отвести ее в дом, иначе произойдет несчастье.
– Быстро на лестницу! – приказал он резким голосом. – Давай же, наконец!
– Страх высоты? – воскликнула она задорно. – Ты хочешь сказать, признание высоты? Я ничего не боюсь. Я чувствую себя пушинкой на ветру. Я невесомая.
Ицануэлла перепрыгнула через несколько черепиц, и едва она всем своим весом приземлилась на черепицу, как та треснула и рассыпалась, как высохшее печенье. Ее левая нога провалилась внутрь по самое бедро.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла. – А-а-а, моя нога!
Эхо прыгнул на крышу и подбежал к ней.
– Я ведь тебе говорил, чтобы ты осталась на лестнице! – проворчал он. – Теперь вылезай, нам надо уходить.
– А-а-а! – продолжала кричать сразу отрезвевшая ужаска. – У меня застряла нога. – Одной рукой она сжимала царапковую мяту, а другой пыталась оторвать черепицу, в которой застряла нога. Одна из пластин оторвалась, потом другая, третья, пятая, десятая. Крыша стала ползти. Эхо, прыгая по черепице, попытался найти безопасное место. Но было уже поздно. Он как будто перепрыгивал на льдины, которые уносил вниз водопад.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла, и вся черепичная лавина вместе с ужаской и царапкой с сильным грохотом выкатилась за край крыши.
Свободное падение. Но на сей раз у Эхо не было крыльев кожемыши, которыми он мог бы воспользоваться в последнюю секунду для спасения своей жизни. Быстро, слишком быстро на него надвигалась ночная Следвайя. Через несколько секунд все закончится. Наверное, это было наказание за то, что он хотел изменить свою судьбу. Еще более быстрая смерть, чем от руки Айспина.
Он почти сравнялся с ужаской, падение которой сопровождала масса обломков черепицы. На ее лице скорее было написано недоумение, нежели страх.
Неожиданно вокруг возникло множество черных молний. Отвратительные смятые рожицы. Обнаженные зубы. Кожемыши! Сотни кожемышей! Когти впились в его шкуру, зубы прикусили его за хвост. Что-то мощное схватило его за шкирку.
Здесь он заметил, что его падение замедлилось. Через трепещущие крылья он увидел ужаску. С ней произошло то же самое. Вампиры схватили ее зубами и когтями и медленно понесли вниз, сильно размахивая крыльями.
Эхо мягко приземлился на тропинке, ведущей к замку. Ужаску опустили рядом с ним. В дрожащих руках она по-прежнему держала куст царапковой мяты. Над ними кружились ночные кожемыши.
– Почему вы это сделали? – крикнул вверх Эхо. – Вы же служите Айспину. Я этого не понимаю.
– Никто не понимает кожемышей! – крикнула в ответ одна из кожемышей, скорее всего, Влад. – Даже сами кожемыши!
Затем вампиры плотной стаей взмыли в ночное небо, заслонив собой луну.
Эхо обследовал свое тело. На нем не было ни единой царапины.
– Извини, пожалуйста, – сказал он после этого ужаске. – Айспин наверняка ждет меня к ужину.
Сырный музей
Когда Эхо на следующий день подошел к дому Ицануэллы, входная дверь распахнулась, когда он еще даже не успел ступить на лестницу, ведущую на веранду. Казалось, будто дом ужаски издалека узнал его и приглашал войти. Эхо польстило такое внимание со стороны древнего растения, поэтому он постарался вести себя как можно деликатнее, оказавшись за дверью. Ужаски не было на кухне, но вход в тайный подвал был открыт, и он наклонился и крикнул в пустоту:
– Эй! Ица! Ты дома?
– Я здесь, внизу! – крикнула ужаска в ответ. – Спускайся вниз!
Эхо нашел Ицануэллу перед ее дистиллятором, вокруг которого стояли незнакомые растения в глиняных горшках. В стеклянных сосудах булькали прозрачные разноцветные жидкости, а в воздухе висело множество новых запахов.
– Ну и задал же ты мне задачу, малыш! – простонала ужаска. – Спасибо большое! Ты знаешь, как сложно выгнать хлорофилл из драконьего чертополоха? Я должна ужаскировать почти каждое нужное мне растение, так как это наиболее щадящий метод для изолирования отдельных действующих веществ. Ты представляешь, что это за работа? К тому же еще и суффрагатор вышел из строя. Теперь я должна суффрагировать вручную.