ла большой ржавый шприц и подошла к стеклянной бутыли. И вдруг она остолбенела. Шприц упал на пол.
– О господи! – вскричала она. – О нет!
Эхо подбежал к ужаске.
– Что случилось? – спросил он озабоченно.
Ужаска застонала.
– Портулак опрокинулся. Как это могло случиться?
Жидкость в стеклянной бутыли выглядела гнилой и слизистой. Пузырьки газа поднялись вверх. На поверхности плавали вялые коричнево-зеленые листья, напоминавшие утопленников. Ритмическая музыка прекратилась.
– Ах, батюшки мои, – воскликнула ужаска, – я на ночь оставила закрытыми фильтры. И портулак заболотился.
– И что? – спросил Эхо. – Это же ерунда. У тебя, наверняка, есть еще.
– В том-то и дело, что нет. Это очень редкий портулак с ужасковой фермы, что на Лапковом острове. Ты знаешь, как это далеко? Даже при доставке ужасковой почтой придется ждать целую неделю. И эссенции до этого времени потеряют свою силу. Ты не понимаешь? Это самое время варить напиток. Здесь, сегодня, этой ночью! Сейчас или никогда! Проклятье!
Она ударила по бутыли.
Эхо лихорадочно рылся в своих алхимических знаниях в поисках решения.
– А что содержит это растение? – спросил он.
– Ну… – раздумывала ужаска, – вообще-то ничего особенного. Железо, цинк, алкалоиды, магний… то, что обычно бывает в растениях. Но в этом портулаке есть один особо действенный сорт мучилаго. Это – резиновая слизь, которая должна связывать наше зелье изнутри. Это то же самое, что суфле, малыш. Если точно не соблюдаешь рецептуру, то… – она обессиленно опустилась на стул.
«Гастропода, – услышал Эхо голос мастера ужасок. – Фоссариа модичелла. Радикс аурикулариа. Стагникола каперата. Аплекса элонгата. Физелла виргата. Гираулус дефлектус. Планорбелла триволвис. Планорбула армигера».
– Планорбула армигера, – крикнул Эхо.
– Что? – спросила ужаска.
– Улитка. Очень редкая.
– И что с ней?
– Айспин выварил одну из них и поместил в жир. В своем подвале.
– И что?
– Вываренные субстанции планорбула армигера содержат остатки слизи, которую выделяют улитки при передвижении. И эта слизь имеет такой же химический состав, что и мучилаго.
– Откуда ты это знаешь? – спросила ужаска озадаченно.
– Это основы алхимии, которые мне вдалбливал Айспин. Вот сюда. – Он постучал лапкой по своей головке.
– Тогда надо действовать! – крикнула ужаска. – Беги в замок и принеси улиточный жир! А я пока тем временем…
– Так ничего не получится! – сказал Эхо.
– Почему?
– Жировой подвал закрыт на несколько замков. Один я не справлюсь.
Ужаска встала со стула и выпрямилась.
– О нет! – сказала она и скрестила руки. – Больше я туда не пойду! Это уж без меня.
– Но я же ходил один в Жерлянкский лес, – сказал Эхо. – И ты меня даже не предупредила о жабе. Так что теперь твоя очередь.
– Ничего подобного, – возразила упрямо Ицануэлла.
– Это довольно хитрые замки, – предположил Эхо. – Но вместе мы их одолеем.
Ужаска молчала.
– Ты уже забыла, что только что сказала? – спросил Эхо. – Сейчас самое время варить напиток. Здесь, сегодня, этой ночью! Сейчас или никогда!
Ицануэлла вздохнула.
– «Сегодня будет свежий суп. Ужаски, будьте под рукой!», – крикнул Эхо.
– Да, да, – простонала ужаска.
«Со лба горячий пот пусть ручейком струится!»
– Это правильная установка! – сказал Эхо. – У тебя случайно нет дома флейты? А отмычки? А еще нам нужна свеча.
Замки
Убедившись в том, что мастер ужасок работает в своей лаборатории, Эхо помчался назад к входной двери замка, где его уже ждала Ицануэлла, и они отправились в подвал.
– Я должен сказать тебе еще кое-что, – прошептал Эхо, когда они спускались вниз по длинной темной лестнице.
– Что же?
– Там внизу живет Белоснежная вдова.
Ужаска остановилась как вкопанная.
– У него есть Белоснежная вдова? – прошипела она. – В этом подвале?
– Она заточена в стеклянную клетку.
– Откуда ты это знаешь?
– Я видел ее.
– Хорошо. Тогда я спокойна. Большое спасибо, что ты мне это сообщил. Теперь мне стало намного легче.
– Мы вовсе не будем подходить близко к ней, – прошептал Эхо. – Она находится в отдаленной части подвала.
Ужаска нерешительно пошла дальше.
– Теперь еще и Белоснежная вдова! – проворчала она. – Еще пару дней назад я наслаждалась блаженным бытием ужаски. Худшим в моей жизни были рекламации какого-нибудь клиента на несбывшееся предсказание. Теперь же я регулярно вламываюсь в замок Айспина и беспрерывно работаю над приготовлением любовного напитка. Я ворую растения, едва не разбиваюсь, падая с крыши, и постоянно нарушаю один закон за другим. Я ставлю на карту не только мою лицензию ужаски, но и свою жизнь. И для кого я это делаю? Для невесть откуда взявшегося царапки. Ты можешь назвать мне хоть одну-единственную причину, по которой я это делаю?
Они подошли к лестнице.
– Нам нужен свет, – сказал Эхо.
Ицануэлла зажгла принесенную с собой свечу. Черный как смоль сводчатый потолок казался таким же ветхим и вызывающим опасение, как и в первый раз. Он никогда не думал, что когда-нибудь по собственной прихоти явится в эту часть замка, которая была ему так ненавистна.
Они молча шли через душные подвальные помещения, кишащие подозрительными насекомыми, и Эхо опять вспомнил жуткую историю замка, которую ему однажды рассказал Айспин и которая навсегда въелась в его память. Но он поостерегся рассказать ее ужаске, которая удивительным образом однажды смогла сдержаться. То ли потому, что это было связано с тем, что рядом находился мастер ужасок, то ли место производило удручающее впечатление. Этого он не мог объяснить. Вероятно, это было сочетание и того и другого – мук любви и благоговения, – и это лишило Ицануэллу дара речи.
Наконец они добрались до двери жирового подвала, и ужаска посветила свечой на многочисленные замки на двери.
– Тот, верхний – элементный акустический замок, – сказал Эхо шепотом, хотя вокруг не было никого, кто мог бы их слышать. – Открыть его, вероятно, будет наиболее сложно.
– Ах, с такими вещами я знакома! – ухмыльнулась ужаска. – Такой замок устанавливали в университете Гралзунда на дверь помещения, в котором хранились ценные формуляры ужасковых дипломов. Так что справиться с этим – пара пустяков.
– Одну минутку, – сказал Эхо. – Уж не хочешь ли ты этим сказать, что ты украла свой диплом?
Ужаска густо покраснела.
– Гопля! – воскликнула она. – Это у меня так, вырвалось.
– Я не собираюсь никому об этом рассказывать, – пообещал Эхо. – Но только если ты сможешь его открыть.
– Если знать отдельные элементы в нужном порядке, – а ты их должен знать, если Айспин открывал замок в твоем присутствии – то это совсем просто.
Эхо прошептал элементы в ухо ужаске.
– Висмут, ниоб, антимон! – крикнула Ицануэлла, и замок открылся.
– Хе, – крикнул Эхо. – Как тебе это удалось? У меня слова все время путались на языке.
– Фокус заключается в том, что отдельные слоги нужно переворачивать языком, – объяснила ужаска. – Ты ведь знаешь, что может мой язык!
Она высунула свой длинный зеленый язык, и Эхо с отвращением все вспомнил.
– О, – сказала она и взялась за следующий замок. – Это номерной замок. С цифрами у меня совсем плохо.
– Это предоставь мне, – сказал Эхо. – Я запомнил числа, когда он их произносил. Восемнадцать, двенадцать, шестьсот шестьдесят шесть, четыре тысячи девятьсот два, семнадцать миллионов восемьсот восемьдесят восемь тысяч пятьсот семьдесят четыре…
Он без труда монотонно произнес длинную цепочку цифр. Когда он закончил, замок с щелчком открылся.
– У тебя действительно великолепная память, – похвалила его ужаска. – Этим можно зарабатывать деньги. Лично я с трудом могу запомнить свой собственный день рождения.
– Для следующего замка он использовал невидимый ключ, – вспомнил Эхо. – Где же мы возьмем этот невидимый ключ?
– Нам он и не нужен. Такие замки втюхивают лоточники на сезонной ярмарке. Это скрап. Ключ невидим, чтобы было не видно, что у него только две бороздки. Я открою его отмычкой.
Она достала из своей пелерины инструмент для взлома и поковыряла им в замочной скважине. И замок открылся.
– Грандиозно! – воскликнул Эхо. – Теперь нам нужна флейта. Следующий замок – немузыкальный из йодлинговой стали.
– Занятие для детей, – отмахнулась ужаска. Она достала флейту и сыграла точно те же какофонические звуки, которые производил Айспин. Замок открылся сам по себе.
– Ну и ну! – вскричал Эхо. – Откуда ты знаешь эту жуткую мелодию? Я думал, мы провозимся здесь несколько часов.
– Было нетрудно догадаться, – сказала Ицануэлла. – Айспин столько раз третировал меня этой какофонией. Это его любимая мелодия, которой он мучает ужасок.
Она переключилась на следующий замок.
– Гм… – пробормотала она. – Ложный трехзубчатый замок из Родниковой долины. Это уже другой вид. – Она методически принялась за работу, действуя с помощью отмычки. Через пару минут и этот замок разомкнулся.
– Черт подери! – воскликнул Эхо. – Где ты этому научилась?
– Послушай, малыш! – сказала Ицануэлла глухим голосом. Это был опять тот самый тревожный взгляд, который уже однажды так напугал Эхо. – Я – ужаска. Я и мои сестры – порабощенный народ, на котором все ездят. Нас запирали в ужасковые башни и привязывали к позорному столбу, нас сжигали, хотя об этом сейчас не очень любят говорить. За сотни лет нам пришлось освоить многое, что не всегда соответствовало цамонийскому законодательству. Вскрытие замков – это самое безобидное. Итак, ты хочешь, чтобы я открыла эту дверь, или будешь и дальше задавать дурацкие вопросы?
– Хорошо, – пробормотал Эхо испуганно. – Я уже молчу.
Ужаска еще раз проницательно посмотрела на него и вновь принялась за работу. Она то орудовала отмычкой, то использовала заколку для волос, иглу или проволоку, которые доставала из своей пелерины. Под ее ловкими пальцами замки открывались один за другим. Наконец открылся последний.