– Все! – воскликнула Ицануэлла. – Путь свободен!
Они вошли в жировой подвал. Он был таким же сухим, чистым, прохладным и убранным, как и в первый раз. Длинными рядами лежали тщательно отсортированные мастером ужасок шарики жира.
– Здесь Айспин хранит предсмертные вздохи и жиры редких животных, которых он истязал, а потом вываривал, – сказал Эхо, идя вдоль стеллажей. – Не изменились ли твои чувства после того, как ты все это увидела?
– Вся беда в том, что чувства очень сложно привести в соответствие с разумом, – вздохнула ужаска. – Поверь мне: Айспин внушает мне не меньше ужаса, чем тебе. Вообще-то я бы его скорее отравила, чем приготовила бы ему любовный напиток. Но что же мне остается делать?! Она подняла глаза вверх.
Эхо стал читать таблички с названиями: Porphyrio veterum … Numida meleagris … Python molurus… Nyctibius grandis … Stenops gracilis… Moloch horridus… Testacella halotidea. Ага, вот ужаски! А это она: Planorbula armigera!
Ужаска схватила шарик жира и спрятала его в своей пелерине.
– А если он это заметит? – спросила она.
– Он сейчас слишком занят, чтобы считать свои шарики жира, – ответил Эхо. – А даже если и так, что с того?
Он замолчал. Его чувствительный слух подал ему тревожный сигнал.
– Что случилось? – спросила ужаска.
– Айспин идет! – ответил Эхо. Он отчетливо слышал его грохочущие шаги.
– Тогда нам не остается ничего другого, как исчезнуть!
Ужаска начала суетиться, как будто собралась бежать во всех направлениях одновременно.
– Слишком поздно! Он уже здесь.
– Что будем делать? – прошептала Ицануэла испуганно. – Что мы можем сделать?
– Мы спрячемся здесь. Загаси свечу!
Ужаска задула свечу.
– Но он же увидит, что замки взломаны! Он обыщет все помещение.
– Предоставь это мне! – скомандовал Эхо. – У меня есть одна идея. Спрячься где-нибудь за стеллажом и сиди тихо!
Ужаска послушалась и отправилась за стеллаж в укрытие. Сейчас и она уже слышала печатный шаг Айспина. Эхо побежал в дальнюю часть помещения и притаился в углу. В дверях появился Айспин с лампой в руках, которая мгновенно осветила жировой подвал пестрым светом.
– Кто здесь? – крикнул мастер ужасок строгим голосом. – Кто так устал от жизни, что отважился проникнуть в мой подвал?
На какое-то мгновенье в комнате стояла полная тишина. Сердце Эхо бешено колотилось. Потом он собрал все свое мужество и вышел вперед.
– Это я, мастер! – крикнул он дерзко. – Эхо.
Он вышел на свет лампы Айспина.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он резко. – Как ты взломал замки?
– Как я мог их взломать? – спросил Эхо, выражая недоумение. – Я всего лишь маленький царапка. Дверь была настежь открыта, когда я проходил мимо.
– Дверь была открыта? – переспросил Айспин озадаченно.
– Иначе как бы я вошел? Я думал, ты оставил ее открытой для меня, чтобы я мог попасть на крышу.
Айспин, казалось, на какой-то момент потерял равновесие. Он качнулся в сторону и рассеянно махнул фонарем.
– Наверное, я забыл ее закрыть, – пробормотал он растерянно. – Похоже, что я переработал.
– Мне тоже так кажется, – ответил Эхо. – Тебя ведь совсем не видно.
Мастер ужасок как будто встряхнулся, и его лицо застыло. Он опять стоял прямой как палка.
– А что ты здесь искал? – прикрикнул он на Эхо. – Я думал, ты боишься подвала.
– Ах! – вздохнул Эхо. – Когда у тебя не слишком большое будущее, не стоит транжирить время на всякие нелепые страхи. Недавно я был впервые в Жерлянкском лесу, и там мне в голову пришла одна идея. Я ведь не знаю, что ты намерен сделать с моим трупом после того, как вытопишь из него жир, но одно я знаю точно: я не хочу быть зарыт в Жерлянкском лесу.
Мастер опустил лампу.
– Так, так, – кивнул он. – Где же тогда?
– Ну жировой подвал – хорошее, чистое и прохладное место. Здесь не бывают насекомые и крысы. И поскольку мой жир все равно будет храниться здесь, я подумал… – Эхо запнулся.
– Ты хочешь быть похоронен здесь, внизу? – спросил Айспин.
– Да, известным образом. Потому что, если ты не возражаешь, ты мог бы сделать из меня прекрасное чучело, как ты поступил с мумиями. Тогда у тебя будет прекрасная память обо мне. И я не совсем исчезну из этого мира.
– Еще что-нибудь? – ухмыльнулся Айспин. – Ты слишком требовательный труп.
– Да, – ответил Эхо. – Еще кое-что, раз уж мы об этом заговорили. Есть совершенно определенное место, где я хотел бы стоять. Пойдем со мной!
Эхо должен был заманить старика как можно дальше, чтобы ужаска могла исчезнуть за его спиной.
– Ты знаешь, – сказал он Айспину, который шел впереди, – я не хочу находиться среди жиров неприятных животных, таких как теневые змеи, дьявольские пауки или как там они называются.
– Это понятно, – сказал мастер ужасок.
Эхо обернулся и увидел толстый зад ужаски, которая ползла за стеллажом в направлении двери. Он представил себе, какой смертельный страх она сейчас испытывала.
– Я бы очень хотел стоять там, среди химических элементов, – продолжал Эхо. – Это хорошее и достойное место.
– Я думаю, это можно сделать, – сказал Айспин.
– Я даже уже подыскал себе конкретное место. Вот здесь, рядом с замомином.
Айспин опять ухмыльнулся.
– Ты хочешь находиться рядом с замомином? Не очень скромно.
– Но и не слишком дерзко, я надеюсь. Ты сам сказал, какую важную роль играет мой жир в цамонийской алхимии, и тогда я подумал, ну…
Эхо старался так встать рядом с мастером, чтобы у того не было возможности увидеть ужаску. И говорил он, насколько было возможно, громко, чтобы заглушить малейшие звуки.
– Хорошо, я думаю, что все это выполнимо, – сказал Айспин великодушно. – И это не лишено определенной логики.
Эхо еще раз обернулся. Зад ужаски как раз исчезал в дверях. Теперь он мог расслабиться. Ему нужно лишь еще немного задержать Айспина. Он представил себе, как Ицануэлла, задыхаясь и обливаясь потом, мчится через подвал, осыпая его тысячами проклятий. Он надеялся, что она не потеряет добытый шарик жира.
– А ты знаешь, – спросил Эхо, – что в Жерлянкском лесу в яме живет отвратительная гигантская жаба? И что она – последняя особь своего вида?
Любовный напиток приносит любовные страдания
Только поздно ночью, лишь только забрезжили предрассветные сумерки, Эхо решился выбежать из замка и направиться в Ужасковый переулок, чтобы помочь Ицануэлле в приготовлении любовного напитка. Призрачная рука опять открыла ему дверь, и он спустился в открытый подвал. Ужаска сидела перед дистиллятором, опустив голову на стол, и храпела. Вокруг царил страшный хаос: повсюду валялись и стояли десятки стеклянных флаконов, пробирок, колб и мерных стаканов. Жидкости вытекли и перемешались между собой, бабочки купались в них или их пили. Хлорофилл в стеклянной бутыли перекипел и переливался через край. Дозатор хмеля грохотал и выплевывал хмелевые шишки. И среди всего это беспорядка в диком танце извивался вздрагивающий виттлинг.
Эхо прыгнул на стол и подбежал к Ицануэлле. Ужаска что-то говорила во сне.
– Нет… пожалуйста, не надо! Айспин… я не виновата… не надо на ужасковом гриле… нет…
Эхо лапкой слегка коснулся ее головы. Ужаска вскочила и замахала руками. Но, увидев Эхо, успокоилась.
– Батюшки мои… а-а-а… я, видно, уснула, сидя… перетрудилась… уф! – Она от души зевнула.
– Давай продолжим? – предложил Эхо.
– Продолжим? Что? – спросила Ицануэлла сонно.
– Ну готовить любовный напиток.
– Ах, вот оно что! Любовный напиток! Ха-ха-ха! – Ужаска усмехнулась. – Он уже готов!
– Ты закончила без меня?
– Разумеется. У нас же мало времени. Я проработала всю ночь. Четыре безуспешных попытки. Наконец, удача. Потом я свалилась. Вот он. – Ужаска указала на стоящую на столе невзрачную бутылочку со светло-зеленой прозрачной жидкостью.
Эхо с любопытством понюхал пробку.
– У него нет ни запаха, ни вкуса, – сказала ужаска. – Но он вырывает тебе сердце из груди и доводит до изнеможения. Достаточно одной капли, и ближайшие три ночи ты будешь мяукать на луну.
– И что мы теперь будем с ним делать?
– Ну мы… – Ужаска запнулась. – Я думаю, что ты дашь его Айспину. Весь флакон. Лучше всего подлить его в бокал с красным вином. Он ведь пьет красное вино?
– Конечно. – Эхо опять вспомнил их пирушку.
– Хорошо. Я придумала такое устройство, которое можно было бы привязать тебе к животу. Сейчас мы с тобой потренируемся, чтобы ты смог откупорить его. Вылей ему все в вино и не вздумай попробовать это сам!
– Я еще не свихнулся.
– Не зарекайся! Хотя напиток не имеет ни вкуса, ни запаха, но, когда из флакона вытаскивают пробку, он распространяет мощнейшую силу притяжения. Мне пришлось держаться изо всех сил, чтобы его не выпить, и стоило немалых усилий, чтобы его закупорить.
Ицануэлла встала и выпрямилась. Она отключила дозатор и сняла со спирального подогревателя кипящий хлорофилл.
– Чем я еще так же горжусь, так это тончайшими духами, которые я получила из царапковой мяты. – Она указала на стеклянную бутыль с мятой. Она выглядела совершенно засохшей с уныло висящими вялыми серыми листьями.
Ужаска достала из своей пелерины флакон.
– Духи из царапковой мяты. Это самое мощное из всего, что вообще существует. Они действуют на каждого, кто принял любовный напиток, как луна на морской прилив. Как магнит на железо. Как куст царапковой мяты на царапку. Только в сто раз сильнее.
Она поставила флакон рядом с любовным напитком.
– Они вместе, – крикнула она, – настоящая вечная любовь, навлеченная этим флаконом.
– И ты совершенно в этом уверена? – отважился спросить Эхо.
Ужаска бросила на Эхо сердитый взгляд.
– Ты сомневаешься? – сказала она холодно. – Тогда давай проведем эксперимент с ляйденским человечком. Я, правда, считаю это расточительством, но к чему рисковать! Мы не будем полагаться на случай.