— Только вы не можете найти кого-то достаточно глупого, чтобы на деле испытать, действительно ли ваш способ сработает.
Она тихо смеется.
— Вот как вы думаете? Что мне нужен подопытный кролик?
Я молча пью кофе. Слегка горчит, как весь кофе на Лонгбоу-стейшн. Почему-то бобы, растущие здесь, лишены привычного вкуса и аромата.
— Способ выхода уже проверен. Войти и выйти теперь не так уж сложно. Мне нужен человек, у которого хватит ума и сообразительности вытащить моего отца.
Что-то в ее интонациях трогает меня. Некий намек на раздражение, немного гнева…
Очевидно, женщину подвели ее люди. Поэтому она и обратилась ко мне.
— Вы уже пытались это сделать, — говорю я. Она кивает.
— Шесть раз. Все живы и здоровы. И никаких остаточных проблем.
— И ни один не смог найти вашего отца?
— О, нет, они его нашли. Просто не сумели вытащить оттуда. Теперь уже заинтригована я.
— Почему?
— Потому что не могут убедить его покинуть Комнату.
Я пробую ягоды и крем. Требуется несколько минут, чтобы обдумать слова Райи. Мне по-прежнему кажется, что меня дурачат, но в чем тут загвоздка? И зачем ей это надо?
— Почему он ушел? — неожиданно спрашиваю я.
Она удивленно моргает. Похоже, такого любопытства она от меня не ожидала.
— Ушел?
— Вы сказали, что он не явился на подписание мирных договоров. Мало того, исчез до конца войны. Почему?
Она хмурится, и я по глазам вижу, что до сих пор подобные вопросы ей в голову не приходили. Она смотрела на своего отца, как… как на потерянную вещь, а не на человека, имеющего все права на самостоятельные поступки. О, у него была своя история. История, в которой она не участвовала, а следовательно, прошлое для нее никакого значения не имеет.
— Никто не знает, — бормочет она наконец.
Кто-нибудь обязательно знает. Кто-то всегда знает. И если этот кто-то уже в могиле, ответ, вполне возможно, кроется в отчетах и архивных документах. Прошло совсем немного времени, так что следы легко отыскать. Это вам не древняя история судов класса «Дигнити»…
Она наконец подцепила меня на крючок, хотя, скорее всего, сама этого не подозревает. Я не хочу возвращаться в Комнату за своей матерью: я едва ее помню, да и переживания весьма смутны. Кроме того, я не желаю возвращаться к прошлому.
Зато я хочу разгадать эту тайну, которую Райя, сама того не подозревая, выложила мне. Хочу знать, почему легендарный человек, выигравший несколько решающих сражений в самой значительной за последнее время войне, исчезает еще до окончания этой войны и оказывается в месте, о котором известно всем. Месте, к которому лучше не приближаться.
Впервые за все эти годы историк, дремлющий во мне, дайвер, дремлющий во мне, почуял вызов. Не такой, как прежние, стоившие мне потери многих друзей.
Совершенно новый вызов, грозящий мне одной.
Где риск, которого мне не хватает, сочетается с загадками истории, которые я так люблю.
Я пытаюсь не выказать внезапно охватившего меня энтузиазма. И спрашиваю нарочито холодным тоном:
— Сколько?
Ее глаза загораются. Она не верит своим ушам. Наверное, она уже потеряла надежду.
Она называет цифру. Поразительно высокую. И все же я говорю:
— Утройте сумму, и я обещаю подумать.
— Если сможете вывести его оттуда, — задыхаясь от волнения, говорит она, — я дам вам в десять раз больше.
Теперь уже не хватает воздуха мне. Это больше, чем я заработала бы за двадцать лет.
Но мне некуда тратить деньги. Не представляю, что можно делать с таким состоянием.
И все же торгуюсь, потому, что и это у меня в крови.
— Все деньги вперед.
— Половину, — возражает она. — Остальное — если доставите сюда отца.
Что ж, справедливо. Половина обеспечит мне отсек на Лонгбоу и покроет все мои расходы до конца жизни. Мне даже не придется прикасаться к остальным деньгам, полученным за последние несколько лет.
— Договорились, — решаю я, — при условии, что оплатите расходы за предварительное расследование и путешествие.
— Расследование?
Она хмурится, словно само это слово ей не нравится.
— Разумеется. Прежде чем я отправлюсь за ним, необходимо понять, кто он.
— Я уже говорила…
— Мне нужно знать его. Не его репутацию. Она еще больше мрачнеет.
— Зачем?
— Потому что, — терпеливо объясняю я, — только в одной из сотен теорий относительно этой Комнаты высказываются предположения о запертых внутри душах.
— И что?
— Неужели вы никогда не задавались вопросом, каким образом такой человек, как ваш отец, мог там затеряться?
Судя по выражению ее лица, Райе ничего подобного в голову не приходило.
— И почему название этого места на всех известных языках означает одно: «Комната затерянных душ». Души теряются, потому что люди туда входят? Или это случается еще до того, как они открывают дверь?
Она неловко ерзает на стуле: очевидно, мои слова не пришлись ей по душе.
— Вы уже думали об этом раньше, — говорит она.
— Конечно, — тихо отвечаю я. Она качает головой:
— Считаете, что он затерялся еще до того, как вошел?
— Понятия не имею. Но намерена выяснить.
К тому времени как я успеваю добраться до своего отсека, деньги уже переведены на мой счет. Удивительно. Я думала, что после нашего разговора Райя пойдет на попятный.
Не захочет увидеть в своем отце обычного человека. Ей нужен только его образ, созданный в одиноком детстве. Герой войны исчез. Отважный человек попал в капкан Комнаты.
Зачем ей искалеченная жертва войны, которой удалось выжить? Человек, который, скорее всего, затерялся задолго до того, как открыл дверь этого запретного места.
И все же она заплатила мне и дала карт-бланш.
Я сажусь за встроенный письменный стол и разбрасываю деньги по всем своим счетам. Пожалуй, до отлета стоит создать несколько новых чтобы вложить средства в различные предприятия. Но прежде всего я оплачиваю отсек на пять лет вперед.
И предупреждаю Райю, что возвращение может занять много времени. Она хочет, чтобы на этот раз все было по правилам. Выслушав ее отчет о предыдущих попытках, я понимаю, что проблема отчасти заключалась в тех, кого она нанимала: ворах, мошенниках и авантюристах.
Людях, которых никто не хватится. В этом они очень походили на меня.
Мы закончили наши переговоры за чашкой кофе. Райя продемонстрировала мне прибор, который использовали ее люди, чтобы выбраться из Комнаты.
Я осмотрела его. Выглядел он необычно.
Но она не желала объяснять его устройство и принцип действия, пока я не соберусь войти в Комнату.
Я ничуть не обиделась. Это давало нам обеим иллюзию контроля надо мной. Я всегда могу сказать, что готова войти в Комнату, она всегда может сделать вид, что уверена, будто я понятия не имею, как пользоваться прибором, пока мне не растолкуют, что к чему.
Мы обо всем договорились. Наши поверенные выработают соглашение, которое мы подпишем в течение месяца.
Я закончила переводить деньги, после чего связалась с поверенным, заплатила ему и известила Райю о необходимости подписать соглашение.
И только потом откинулась на спинку стула и принялась раскачиваться на задних ножках.
Но впервые с того дня, как я появилась на Лонгбоу-стейшн, испытанный способ расслабиться не действовал. Отсек с его встроенными письменным столом и мягкой кроватью и видом на бобовые поля больше не казался домом.
Мне нужно уйти.
Поскорее убраться отсюда.
Провести ночь на корабле.
По современным стандартам «Нободиз Бизнес» — маленький корабль, но по мне — так он огромен. Им может управлять один пилот, хотя судно способно вместить от двадцати до пятидесяти человек.
Когда я занималась рек-дайвингом и со мной летали человек десять, корабль казался мне переполненным. Правда, я закрыла нижние уровни и трюмы. Иногда я забываю, сколько пространства остается неиспользованным. На основном уровне имеются мостик и дополнительные приборы управления. Кроме того, здесь есть салон, куда я поставила всю аппаратуру визуального наблюдения, чтобы иметь возможность следить за дайверами. На этом уровне также размещаются шесть кают, включая мою.
Каюта капитана находится двумя уровнями выше. Я никогда там не живу. Моя каюта такого же размера, как и остальные. И выглядит так же, за исключением вмонтированного терминала, который я включаю, когда хочу защититься от какого-нибудь наглого хакера.
Большинство других систем на «Бизнесе» (но не все) объединены в общую сеть, а я веду за ними постоянное наблюдение. Если члены нанятой команды вводят в систему хоть что-то — от вируса до обрывка информации, — мне сразу становится известно все. Самый надежный способ узнать каждую мелочь.
«Бизнес» пришвартован в стационарном секторе станции. Я плачу сверх оговоренной суммы, чтобы системы корабля не подключались к системам станции. Я также даю взятки сторожам, чтобы присматривали за кораблем. И никого туда не допускали.
При всем при том у меня постоянно задействовано несколько охранных программ. Никто, даже лучший в мире хакер, не сможет отключить все одновременно и успеть обнюхать мой корабль.
Поэтому, поднявшись на «Бизнес», я первым делом встаю в воздушном шлюзе и проверяю первый уровень безопасности, пытаясь понять, переступал ли кто-то этот порог, с тех пор как я последний раз сюда входила.
Если верить программам — никто.
Я вхожу, вдыхая затхлый воздух. Приборы контроля окружающей среды включены на минимум: пока я на станции, нет смысла зря тратить энергию. Я увеличиваю мощность, проверяю остальные действующие системы безопасности и провожу полную диагностику на собственном внутреннем компьютере.
Давным-давно я установила связь между собой, «Бизнесом» и своим одноместным кораблем — в основном для того, чтобы мне не давали заснуть, пока я пилотирую один из кораблей. Но я также использую каналы связи, чтобы общаться с «Бизнесом» по внутренним вопросам: таким образом, я не привязана к мостику день и ночь.