— Настоящий Мастер…
— Моргон.
Он ощутил, что она проникает в его разум, удивленный тем, что допустил это. Новое ощущение его успокоило — мысли девушки были чисты. Он отстранился от Рэдерле и посмотрел в ее темное лицо.
— Ты никогда еще так не сердилась из-за меня.
— О, Моргон… — Рэдерле снова взяла его за плечи. — Ты же сам сказал: ты устоишь. Таким ты был ему нужен, вот он и бросил тебя у Гистеслухлома. Я как-то бестолково говорю… Ты научился выживать. Думаешь, что для него это было легко? Несколько сотен лет, играя на арфе, служить Гистеслухлому, дожидаясь Звездоносца?
— Нет, — ответил он миг спустя, думая об изломанных руках арфиста. — Он обращался с собой столь же безжалостно, сколь и со мной. Но для чего?
— Найди его и спроси.
— Я даже с места сойти не могу, — прошептал Моргон.
Разум Рэдерле снова коснулся его; он почувствовал, что его мысли окончательно засыпают в ее осторожном мысленном объятии. Он терпеливо ждал, пока она обследовала пространство впереди. Он шагнул, понятия не имея, куда он движется, и начал догадываться, какого терпения и доверия требовал от нее сам. Они ушли не очень далеко, но он снова ощутил невероятную усталость — однако шаг за шагом продолжался их путь через леса. На заре они достигли северного рубежа Имриса. И здесь, когда поднялось красное солнце, сулящее бурю, они отдохнули.
Потом они обернулись воронами и пролетели над Марчером. Дикое холмистое пограничье казалось спокойным; но ближе к вечеру птицы заметили внизу вооруженный отряд, охраняющий груженые повозки, с грохотом катившиеся к Кэруэддину. Моргон круто свернул и бросился вниз, к ним. Он вторгся в разум одного из воинов, когда приземлялся на дороге, чтобы избежать нападения во время перемены облика. И, став собой и достав меч из воздушных ножен, повернул его звездами к замершему от удивления имрисцу. Звезды тревожно блеснули в неярком свете.
— Моргон Хедский, — выдохнул воин.
Это был поседевший, израненный в боях ветеран; его глаза, запавшие и красные, видели страшные рассветы и горестные сумерки на многих полях. Он остановил вереницу повозок позади себя и спешился. Все прочие молча наблюдали за происходящим.
— Мне нужно найти Ирта, — сказал Моргон. — Или Алойла. Или Астрина.
Имрисец коснулся звезд на поднятом мече благоговейно, словно принося присягу. И тут же захлопал глазами, ибо черная ворона села на плечо Моргона.
— Я Лейн Марчер, двоюродный брат Высокого Владетеля Марчера. Я не знаю Ирта. Астрин в Кэруэддине; он может сказать тебе, где находится Алойл. Я везу оружие и припасы в Кэруэддин, авось пригодятся. Будь я на твоем месте, Звездоносец, я бы и носа не совал в эту обреченную страну. Не говоря уже о трех звездах.
— Я пришел биться, — сказал Моргон.
Тут земля стала шептать ему о своем законе, преданиях, древних мертвых под его стопами, и его тело словно принялось томиться по новому обличью. Глаза имрисца пробежали по его изможденному лицу, богатой, но очень поношенной рубахе, несколько нелепо смотревшейся среди этих диких, опасных, зимних холмов.
— Хед, — произнес он, и внезапно изумленная улыбка стерла отчаяние с его лица. — Что же, все прочее мы испробовали. Я бы предложил себя тебе в спутники, господин, но думаю, одному тебе будет безопасней. Есть лишь один человек, которого Астрин хотел бы увидеть больше, чем тебя, но я не стал бы биться об заклад, сможет ли он теперь его увидеть.
— Хьюриу. Все еще неизвестно, где он?
Воин устало кивнул.
— Где-то в Обитаемом Мире среди живых или мертвых. Даже волшебник не может его найти. Думаю…
— Я найду его, — вдруг сказал Моргон.
Имрисец молчал, его улыбку сменила откровенная и почти невыносимая надежда.
— Найдешь? Это даже Астрину не удается, и сны его полны мыслей о Хьюриу. Господин, кто ты и что ты? Ты стоишь здесь, дрожа от холода, а я верю в твое могущество. Я уцелел в бойне на Равнине Ветров. Иногда ночью, просыпаясь и вскакивая, я жалею, что не остался там.
Он покачал головой, и рука его потянулась к Моргону, но упала, так и не коснувшись князя Хеда.
— Теперь иди, — сказал воин. — Убери свои звезды с глаз подальше. Удачно тебе добраться до Кэруэддина. Поспеши, господин.
Вороны летели на восток. Путь их лежал над другими длинными вереницами повозок с припасами и караванов свежих лошадей; они отдыхали под стрехами богатых домов, где во дворах было душно от дыма и все дрожало от грохота кузниц. В дыму сверкали доспехи и угадывались темные потные бока пахарских лошадок — это собирались в путь ополченцы, чтобы вступить в Кэруэддин. Юнцы, почти мальчишки, и крепкие, много повидавшие пастухи, землепашцы, кузнецы, даже торговцы, наспех прошедшие обучение, готовились в поход. И вороны спешили вперед изо всех сил. Они летели вдоль Тула, бегущего к морю темными зигзагами среди опустевших полей.
Моргон и Рэдерле добрались до Кэруэддина на закате; небо походило на великолепное боевое знамя, раздираемое крепким ветром. Город со всех сторон был окружен тысячей костров, словно его осаждали свои же. Гавань же оставалась свободной — торговые суда из Исига и Ануйна входили в нее с вечерним приливом. Прекрасное жилище имрисских королей, выстроенное из обломков города Властелинов Земли, как самоцвет, полыхало в лучах заката. Вороны прянули в тень перед запертыми воротами и здесь, на пустынной улице, приняли прежнее свое обличье. Они не сказали друг другу ни слова, лишь смотрели друг на друга так, словно не виделись вечность. Моргон привлек к себе Рэдерле и подумал: неужели его взгляд настолько же иссушен усталостью? Он коснулся ее разума; затем, поискав в глубине дома, нашел разум Астрина.
Он предстал перед имрисским земленаследником, который сидел один в небольшой палате совета. Астрин был занят — карты, донесения, списки припасов занимали весь огромный стол перед ним. В палате сделалось уже слишком темно, но он не удосужился зажечь свечи, сидел, глядя прямо перед собой, с осунувшимся, бесцветным лицом. Моргон и Рэдерле, прямо с улицы шагнувшие в колыхание света и тени, ничуть не всполошили его, он лишь бросил на них такой взгляд, словно они были для короля не менее призрачны, чем его надежда на победу. И тут лицо его вдруг изменилось — он встал, и кресло его с грохотом опрокинулось назад.
— Где вы были?
В этом вопросе прозвучала целая бездна облегчения, участия и горечи. Моргон, окинув прошлое не менее испытующе, чем взирал на мир своим единственным, холодным, как зима, глазом имрисский земленаследник, коротко ответил:
— Разрешали загадки.
Астрин обошел стол и, усадив Рэдерле в кресло, предложил ей вина. Стоя перед ней на одном колене, Астрин озадаченно взглянул на Моргона.
— Откуда ты взялся? Я сидел и думал о тебе и Хьюриу — да, о тебе и о Хьюриу. Ты тонок, словно шило, разве что не железный. И вид у тебя… Если возможно такое, чтобы человек своим видом походил на оружие, то это ты. И мощь немым громом прокатывается по всей палате. Где ты ее добыл?
— По всему миру. — Моргон плеснул вина в пустой бокал и сел.
— Ты можешь спасти Имрис?
— Не знаю. Наверное. Не знаю. Мне нужно найти Ирта.
— Ирта? Я думал, он с тобой.
Моргон тряхнул головой.
— Он покинул меня. Надо его найти. Он мне нужен…
Голос его понизился до шепота; он посмотрел в огонь, внутренность кубка в его руке засияла золотом. Он вздрогнул от голоса Астрина и понял, что почти уснул.
— Я не видел его, Моргон.
— Алойл не здесь? У них с Иртом мысленная связь.
— Нет, его здесь нет. Он при войске Мэтома. Они расположились в лесу близ Торговой дороги. Моргон…
Внезапно Моргон впал в исступленное отчаяние.
— Он был здесь, рядом со мной. Если бы только у меня хватило ума повернуться и рассмотреть его вместо того, чтобы преследовать его тень по всему Обитаемому Миру… Я играл с ним на арфе, бился с ним, пытался убить его и любил его. И как только узнал его, он исчез, оставив меня, а я все продолжаю бежать за ним…
— Что ты несешь?
Моргон, до которого дошел смысл его слов, немо уставился на Астрина. Он вновь видел странное, бесцветное лицо, нависшее над ним, когда он очнулся, безголосый и безымянный, на чужом берегу. Воин перед ним в темной тесной накидке, кое-как надетой поверх кольчуги, снова стал худым оборванным юношей в хижине у моря, разрешающим загадку останков древнего города на Равнине Ветров.
— Равнина Ветров… — прошептал он. — Нет. Он не мог пойти туда без меня. А я не готов.
Лишенное выражения лицо Астрина сейчас походило на череп, обтянутый кожей.
— Кого ты, собственно, ищешь?
Он произнес эти слова очень тщательно, собрав их вместе, словно черепки от разбитой вазы. И тогда Моргона пронзило имя арфиста: первая темная загадка, которую арфист загадал ему давным-давно, в солнечный осенний денек на пристани в Толе. Он проглотил комок, вставший в горле, поразившись внезапно пониманию того, за кем или чем он гонится.
Рэдерле откинула голову на спинку кресла. Глаза ее сомкнулись.
— Ты разгадал так много загадок, — проговорила она, впадая в сон. — Где же последняя, неразгаданная, если не на Равнине Ветров?
Она еще глубже зарыла лицо в мех плаща, висевшего на спинке кресла, а Моргон с сомнением покачал головой. Больше Рэдерле не шевелилась; Астрин выхватил кубок из ее разжимающихся пальцев, не дав ему упасть. Моргон резко встал и пересек палату. Он подошел к столу Астрина, склонился над ним, разглядывая карту Имриса.
— Равнина Ветров… — Затененные участки на карте привлекли его внимание. Он коснулся островка тьмы в западном Руне. — Это что?
Астрин, все еще сутулившийся у огня, встал на ноги.
— Древний город, — пояснил он. — Они взяли почти все города Властелинов Земли в Меремонте и Торе, частично — Рун.
— Ты можешь пройти через Равнину Ветров?
— Моргон, я бы прошагал через нее без единого спутника, кроме моей тени, если бы захотел. Но не мог бы ты поделиться доводом, который я сообщу своим военачальникам, объясняя, зачем уводить наши силы от Кэруэддина и, оставив город без охраны, биться за кучу разбитых камней?