— Имер, но для меня-то все иначе. Моргол придется в конце концов меня простить, но как вы-то все вернетесь домой?
— Если мы явимся домой и привезем тебя, — спокойно ответила Имер, — Моргол, вероятно, поведет себя куда разумней, чем ты. Думаю, она скорее предпочтет, чтобы мы явились с тобой. Король, — добавила она с некоторым беспокойством, глядя через плечо Лиры, — поднимается на борт.
Рэдерле, обернувшись в сторону трапа, почувствовала, как Тристан вцепилась в ее запястье. У короля на первый взгляд был весьма грозный вид: смуглый, могучий и мрачный, в броне, походившей на нежную серебряную рыбью чешую под голубой с черным накидкой, обильно расшитой серебряными узорами. Беловолосый человек с военного корабля взошел на борт с ним вместе, у него был лишь один глаз, тоже белый; другой глаз запечатало что-то увиденное им. Когда они стояли рядом, Рэдерле почувствовала между ними связь, подобную связи меж Дуаком и Мэтомом, и признала не без легкого изумления чудаковатого земленаследника короля Имриса. Его здоровый глаз внезапно вперился ей в лицо, как если бы одноглазый догадывался, что узнан. Король с минуту оглядывал их. Затем сказал, просто и с неожиданной доброжелательностью:
— Я Хьюриу Имрис. Это мой земленаследник и брат Астрин. Ваш корабельщик сказал мне, кто вы и что к вашему совместному путешествию привели особые обстоятельства. Он попросил дать вам охрану на весь ваш путь вдоль побережья Имриса, поскольку мы ведем войну, и он хочет, чтобы с такими уважаемыми путешественниками не приключилось беды. У меня есть семь боевых судов, готовых выступить на заре в Меремонт. Они сопроводят вас на юг. А пока добро пожаловать на мои земли и в мой дом.
Он умолк, выжидая. У Лиры слегка вспыхнуло лицо, и она внезапно спросила:
— А Бри Корбетт сказал вам, что мы захватили его корабль? Что мы… что я… Что никто из стражей Моргол не действует с ее ведома? Я хочу, чтобы ты понимал, кого готов приветствовать в своем доме.
В его глазах мелькнуло изумление, сменившееся вскоре выражением своего рода признательности. Он доброжелательно заметил:
— Не кажется ли вам, что вы пытаетесь совершить именно то, о чем многие из нас в минувшем году только подумывали? Для меня большая честь вас принимать.
Они последовали за королем и его земленаследником вниз по трапу. Пока на причал выводили лошадей, Хьюриу представил гостям Высоких Владетелей Марчера и Тора и рыжеволосого Высокого Владетеля Умбера. Затем они оседлали коней и утомленная и слегка потрепанная процессия выстроилась позади короля.
Лира, ехавшая рядом с Рэдерле и не спускавшая глаз со спины Хьюриу Имриса, прошептала: «Семь боевых судов. Он решил, что осторожность не помешает. А что, не бросишь ли ты перед ними в воду обрывок золотой нити?»
— Я подумаю, — пробормотала Рэдерле.
В королевском замке им отвели небольшие, светлые, богато обставленные покои, где они могли помыться и отдохнуть без помех. Рэдерле, тревожившаяся за Тристан в большом незнакомом доме, проследила за ней, пока та, отвергнув помощь слуг и любые роскошества, не заползла с благодарностью в постель, которую наконец-то не раскачивало. В собственном покое Рэдерле смыла с волос морские брызги и, почувствовав себя чистой впервые за эти дни, встала у открытого окна, расчесывая волосы, ожидая, пока они не высохнут, и оглядывая чужую землю. Ее глаза блуждали все дальше по оживленному лабиринту улиц, выхватывая из них старую городскую стену, разорванную здесь и там воротами и арками, вздымавшимися над улицами. Город, рассеиваясь, переходил постепенно в леса, крестьянские домики, поля и огороды, едва очерченные вдали мягкой голубой дымкой. Затем ее взор опять обратился на восток к морю, и она заметила нечто, заставившее ее отложить гребень и высунуться из открытого окна.
То была каменная стена, величественная и загадочная, на скале неподалеку от города. Она высилась, точно полузабытое воспоминание или обрывки ветхой страницы из разрозненного древнего сборника загадок. Рэдерле узнала эти камни: мощные, прекрасные, живые по цвету. Само сооружение, бывшее некогда грандиозным, оказалось однажды разрушенным, и, похоже, столь же легко, сколь она, Рэдерле, стряхнула бы с яблони спелые яблоки. Рэдерле проглотила комок, вспоминая сказания, которые задавал ей учить отец, и кое-что, бегло упомянутое Моргоном в одном из его писем, и особенно — вести, которые принес из Исига Элийу: о пробуждении в беззвучных глубинах горы детей Властелинов Земли. Затем нечто выше всякого понимания: жажда, тоска одиночества, чувство прозрения, взыгравшие в подсознании, поразили ее печалью и узнаваемостью, испугали своей мощью настолько, что она уже не в состоянии оказалась ни глядеть на безымянный город, ни отвести от него взгляд.
Раздался негромкий стук в дверь; она осознала, что стоит ничего не видя и слезы бегут по ее щекам. Мир с немалым физическим усилием, как если бы два огромных камня грозно и тяжело сдвинулись вплотную, опять возвратился к привычным очертаниям. Стук повторился. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони и пошла открывать.
Имрисский земленаследник, стоящий за дверью, с его странным лицом и единственным выцветшим глазом, едва ли не испугал ее. Затем она разглядела, что лицо его молодо и лишь изборождено болью и страданием. Он сказал быстро и учтиво:
— Что-нибудь неладно? Я пришел поговорить с тобой о… о Моргоне. Я могу уйти.
Она покачала головой.
— Нет. Пожалуйста, входи… Я просто… Я… — Она беспомощно умолкла, думая, сумеет ли он понять слова, которые ей придется использовать. Чутье побудило Рэдерле потянуться к нему, ухватиться за него, как если бы понадобилось восстановить равновесие; и она сказала, опять почти не видя: — Я слышала о том, что ты жил среди руин иного времени и знал неземное. Есть кое-что… кое-что, о чем мне надо тебя спросить.
Он вошел в комнату и затворил за собой дверь.
— Садись, — сказал он.
Она села на один из стульев у холодного очага. Он подал ей кубок вина, а затем расположился на стуле рядом. Так как он был все еще в кольчуге и темном воинском одеянии своего королевства, то и выглядел воинственно, но некоторое смущение на его лице свидетельствовало об уме, не столь уж грубом.
— Ты обладаешь могуществом, — внезапно сказал он. — Тебе это известно?
— Известно. Есть немного. Но думаю, во мне может обнаружиться и еще кое-что, о чем я никогда… никогда не знала… — Она отхлебнула вина. Ее голос зазвучал спокойнее. — Ты знаешь загадку Эна и Илона?
— Да. — Что-то мелькнуло в его зрячем глазу. Он снова негромко повторил: — Да. Илон был Меняющим Обличья.
Она слегка отстранилась, словно ей было больно.
— Его кровь течет в жилах рода королей Ана. В течение столетий это было едва ли больше, чем печальная повесть. Но теперь я хочу… Мне нужно знать. Он вышел из моря, подобно Меняющему Обличья, которого видела Лира и который чуть не убил Моргона, — он был того же цвета и столь же неистов. Любое… Все могущество, которым я обладаю, исходит от Мадир. И от Илона.
Он довольно долго молчал, обдумывая загадку, которую она ему задала, а она между тем потягивала вино, и кубок в ее ладонях слегка дрожал. И наконец он неуверенно спросил:
— Отчего ты плакала?
— Этот мертвый город… Во мне что-то всколыхнулось. И это что-то знает… знает, что там было.
Его зрячий глаз поглядел ей в лицо. Его голос запнулся:
— И что там было?
— Я была… Я стояла на пути. Это походило на чьи-то чужие воспоминания во мне. Это напугало меня. Я подумала, когда увидела тебя, что ты можешь понять.
— Я не понимаю ни тебя, ни Моргона. Возможно, ты, как и он, отдельная частица какой-то огромной головоломки, столь же древней и сложной, сколь и город на Равнине Королевских Уст. Все, что я знаю о нем, мне известно лишь по обломкам, которые я иногда нахожу. Моргону приходится брести на ощупь, постигая свое могущество, как придется и тебе; то, что он теперь, после…
— Погоди. — Ее голос невольно дрогнул. — Погоди.
Он наклонился вперед, взял у нее задрожавший кубок и поставил его на пол. Затем взял ее руки в свои.
— Ты, разумеется, не веришь, что он мертв?
— Ну а что же мне еще остается? Какова оборотная сторона подброшенной монеты — жив он или мертв, мертв или разум его сломлен той жуткой мощью…
— Кто и чью мощь сломил? Впервые за семь столетий волшебники освободились…
— Потому что Звездоносец мертв! Потому что тому, кто его убил, больше не нужно страшиться их могущества.
— И ты этому веришь? Именно так говорит Хьюриу — и Рорк Умбер. Я видел, как волшебник Алойл, который был деревом на Равнине Королевских Уст в течение семи столетий, обрел прежний облик, изумляясь тому, что освобожден. Он лишь очень коротко со мной переговорил; он не знал, почему освободился, и никогда не слышал о Звездоносце. У него были смертельной белизны волосы и глаза, которые видели собственную гибель. Я спросил его, куда он отправится, а он лишь рассмеялся и тут же исчез. Несколько дней спустя торговцы принесли с Хеда ужасную весть о муках Моргона и о перемене землеправления в день, когда освободился Алойл. Но я никогда не верил, что Моргон мертв.
— Что… Но что же тогда от него осталось? Он потерял все, что любил, потерял даже свое имя. Когда Аун… Когда Аун из Ана утратил землеправление при жизни, он покончил с собой. Он не мог…
— Я жил бок о бок с Моргоном, когда он был безымянным. Он вновь отыскал свое имя среди звезд, которые несет. Я не верю, что он мертв.
— Почему?
— Потому что это не тот ответ, который он ищет.
Рэдерле с недоверием воззрилась на собеседника:
— Ты не думаешь, что у него здесь есть выбор?
— Нет. Он Звездоносец. Думаю, ему назначено жить.
— У тебя это звучит как приговор судьбы, — прошептала она. Он выпустил ее ладони и поднялся, подошел к тому самому месту у окна, откуда она смотрела на безымянный город.
— Возможно. Но я бы не стал недооценивать этого земледельца с Хеда. — Внезапно он обернулся. — Не проедешься ли ты со мной на Равнину Королевских Уст, чтобы взглянуть на древний город?