— Нет, — прошептала она. — Ты многое делал хорошо. Опасно хорошо. Не было мужчины, женщины или ребенка в Обитаемом Мире, которые бы тебе не доверяли: ты знал, как их расположить. Настолько, что я до сих пор сижу рядом и разговариваю с тобой, хотя ты ранил кое-кого из тех, кого я люблю, и рана никогда не заживет. Не знаю, почему я сейчас не ушла.
— Не знаешь? Да просто мы одни, в глухих краях, под небом, черным, как глазница мертвого короля, и у нас не осталось ничего, кроме твоей честности. И наших имен. В твоем — целое богатство, — добавил он почти радостно. — А в моем нет даже надежды.
Вскоре она уснула у его костра, а он между тем тихо сидел, пил вино и подбрасывал сучья в огонь. Когда она проснулась утром, арфиста не было. Она услышала шорох в подлеске, голоса; беспокойно завозилась, освобождая руку, чтобы сбросить одеяло. Затем насторожилась. И внезапно села, в упор глядя на руку, на которой минувшей ночью, как продолжение ее самой, горел огонек. На ладони белые рубцы образовывали двенадцать граней и более тонкие внутренние линии камня, который дал ей Астрин на Равнине Королевских Уст.
7
И тут на полянку, где сидела Рэдерле, выехали из-за деревьев Лира, Тристан и стражи. Лира, увидев Рэдерле, резко осадила коня и спешилась без единого слова. Она тоже выглядела растрепанной, неприбранной и утомленной. Подойдя к Рэдерле, она опустилась рядом с ней на колени. Приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать, но не нашла слов. И тогда разомкнула пальцы и уронила наземь три грязных спутанных обрывка нити.
Рэдерле уставилась на них, потрогала.
— Так это была ты, — прошептала она. И выпрямилась, убирая с лица волосы. Стражи спешивались. Тристан, все еще на коне, таращилась на Рэдерле во все глаза, безмерно перепуганная. И вдруг соскользнула наземь и приблизилась к Рэдерле.
— С тобой все в порядке? — В ее голосе звенела тревога. — Все в порядке? — Она бережно вытащила из волос Рэдерле сосновые иглы и обломки рыжей коры. — Тебя кто-нибудь обидел?
— От кого ты бежала? — спросила Лира. — От Меняющего Обличья?
— Да.
— Что случилось? Я была в двух шагах. Мне не спалось. Но я даже не слышала, как ты ушла. Не слышала… — Внезапно она умолкла, словно что-то вспомнив. Рэдерле вяло отбросила плащ, которым была укрыта; он был жарким и тяжелым в это ослепительное утро. Она подтянула колени, уронила на них лицо — каждая косточка ныла при малейшем движении. Остальные молчали, она чувствовала, что они ждут, и миг спустя запинаясь сказала:
— Это была… Одна из Меняющих Обличья явилась ко мне в спальню, заговорила со мной. После ее ухода я захотела… Я отчаянно захотела найти Моргона, чтобы с ним поговорить. В голове у меня помутилось. Я покинула дом Данана и шла ночью, пока не погасла луна. Затем я вздремнула и опять пошла, и так пока… пока не попала сюда. Простите за ловушки.
— Что сказала эта женщина? Что она тебе наговорила такого, что тебе вздумалось удирать?
Рэдерле подняла голову.
— Лира, я не могу сейчас об этом говорить, — прошептала она. — Я непременно вам расскажу, но не сейчас.
— Ладно. — Лира откашлялась. — Подождем. Ты встать можешь?
— Да. — И она поднялась с помощью Лиры; Тристан подняла и стала сворачивать плащ, глядя на него с опаской.
Рэдерле оглянулась. Похоже, не осталось никаких следов Дета, он к утру пропал, словно сон, но одна из стражей, Гох, внимательно осмотрев полянку, заметила:
— Здесь был кто-то конный. — И поглядела на юг, как если бы наблюдала за его передвижением. — Он поскакал туда. Конь у него анской породы, судя по размерам копыт. И это не лошадка пахаря и не имрисский боевой скакун.
— Это был твой отец? — с некоторым недоверием спросила Лира. Рэдерле покачала головой. Тут она словно впервые увидела тяжелый, богатый сине-черный плащ в руках Тристан. Стиснула зубы. Взяла у Тристан плащ и швырнула в золу кострища, видя, как на ткани проступает лицо арфиста, меняющееся при каждом движении пламени. Скрестив на груди руки, она произнесла голосом, опять зазвучавшим твердо:
— Это был Дет.
— Дет, — ахнула Лира, и Рэдерле увидела мелькнувшую у нее на лице тоску. — Он был здесь? Ты с ним разговаривала?
— Да. Он накормил меня. Я его не понимаю. Он сказал мне, что все, что говорит о нем Моргон, правда. Все. Я его не понимаю. Он оставил мне свой плащ, пока я спала.
Лира резко повернулась и склонилась, чтобы проверить след, который отыскала Гох. Затем опять выпрямилась, глядя на юг.
— Как давно он уехал?
— Лира, — негромко окликнула ее Имер, и Лира обернулась к ней. — Если ты намерена выслеживать арфиста по всем Задворкам Обитаемого Мира, ты поедешь одна. Нам всем пора возвращаться в Херун. Если мы поторопимся, то окажемся дома до того, как там будет Моргон, и ты сможешь задать ему свои вопросы. А сами вести, мне кажется, доберутся до Херуна раньше, чем кто-либо из нас, и ты понадобишься Моргол.
— Для чего? Чтобы охранять рубежи Херуна от Дета?
— Возможно, — умиротворяюще сказала Гох, — у него есть какое-то объяснение, которое он даст только Моргол.
— Нет, — вмешалась Рэдерле. — Он сказал, что не пойдет в Херун.
Они молчали. Поднялся ветер, душистый, легкомысленный, крадущийся к югу, словно охотник. Лира не могла оторвать взгляда от плаща в золе. Она безучастно сказала:
— Я еще могу допустить, что он предал Звездоносца, если он не лжет, — но как я могу поверить, что он предал Моргол? Он любил ее.
— Поехали, — осторожно произнесла Киа. — Пора возвращаться в Херун. Все равно теперь никто из нас не знает, что делать. Здесь пустынно и опасно; и мы здесь чужие.
— Я отправляюсь в Херун, — внезапно сказала Тристан, ошеломив их своей решительностью. — Где бы он ни находился. Если именно туда направляется Моргон.
— Если мы двинемся морем, — отозвалась Рэдерле, — мы можем попасть туда еще до него. А Бри… Кстати, где Бри Корбетт? Он позволил вам одним ехать за мной?
— Мы, собственно, не потрудились спросить у него позволения, — съязвила Лира. Стражи стали садиться на коней. — Я привела твою лошадь. Когда я в последний раз видела Бри, он обшаривал рудники вместе с горняками и королем Дананом.
Рэдерле взяла поводья и через силу забралась на лошадь.
— Они ищут меня? А почему они думают, будто я могла заинтересоваться рудниками?
— Потому что Моргон пытался попасть туда, когда был здесь, — ответила Тристан. Она легко вскочила на маленького косматого пони, которого приобрели для нее стражи. Ее все еще снедала тревога. И даже на величественный профиль Исига она взирала с неодобрением. — Так говорит Данан. Я встала под утро, чтобы потолковать с тобой, потому что мне приснился дурной сон. А ты исчезла. Там только горел этот огонь, белый, как репка. Он напугал меня, и я разбудила Лиру. А она разбудила короля. Данан велел нам оставаться в доме, пока он обыщет рудники. И еще он боялся, а вдруг тебя похитили. Но Лира сказала, что нет.
— Откуда ты узнала? — удивившись, спросила Рэдерле.
Они ехали обратно через лес, стражи образовали вокруг них широкое кольцо и были начеку. Лира ответила напрямик:
— А с чего бы ты взяла свой тюк и всю еду из спальни, если бы тебя похитили? Это бессмыслица. Так что пока Данан обшаривал дом, я отправилась в город и разыскала стражей. Я оставила сообщение для Данана, куда мы уехали. Напасть на твой след было легче легкого; земля еще сырая; и ты оставила обрывки платья в куманике у реки. Но затем твой конь наступил на одну из ниток, которые ты бросила, и вырвался у Гох; мы его битый час ловили. А после того как наконец поймали, Киа наехала на другую нитку и поскакала куда-то напролом, прежде чем кто-то спохватился. И мы угробили еще больше времени на ее поиски. После этого я следила, не тянется ли где еще одна ниточка. Но я далеко не сразу поняла, почему наши кони спотыкаются обо что-то, чего нет, и откуда взялись поросшие куманикой горы у реки, среди которых исчезал твой след… А затем мы выехали к этому озеру… — Воспоминание об озере вызвало у нее на миг предгрозовое молчание. Кровь так и хлынула в лицо слушавшей ее Рэдерле.
— Прости, что тебе так досталось. А… Значит, подействовало?
— Подействовало. Мы потратили полдня, пытаясь объехать его берегом. И все без толку. Оно вроде не казалось бесконечным, но куда ни повернешь — везде вода. Наконец Гох заметила, что нет никаких признаков, что ты его обошла, и я догадалась, что к чему. Я так изжарилась и устала, что сошла с коня и потопала напрямик. Меня не беспокоило, что я промокну. И озеро исчезло. Я оглянулась и увидела, что мы кружили вокруг сухого места.
— Она стояла по пояс в воде и ругалась, — ухмыляясь, вмешалась Имер. — Прямо умора. Затем, когда мы опять выбрались к реке и нашли там твой след, а сзади увидели лужицу, не больше чем с кулак, все стали ругаться. Не представляю себе, кто, если не волшебник, мог бы проделать такое с водой.
Меченая ладонь Рэдерле внезапно сомкнулась.
— Я никогда раньше такого не делала. — Эти слова прозвучали неубедительно, и она почувствовала себя странно пристыженной, как если бы у нее, словно у Дета, стало чуждое этому миру лицо. Спокойный древний лик Исига вздымался над ними, такой дружелюбный в утреннем свете, его суровые вершины стали добрее, чем прежде. Рэдерле с неожиданным удивлением воскликнула:
— Я ушла не очень далеко, верно?
— Ты достаточно далеко ушла, — откликнулась Лира.
Они вернулись на Исиг к полудню следующего дня. Бри Корбетт, мрачный, но тут же с облегчением разговорившийся, бросил взгляд на Рэдерле, подождал, пока Лира все расскажет, а затем отправился в Кирт искать лодку. Рэдерле мало что рассказала Данану или Бри; она была признательна горному королю за то, что он воздержался от расспросов. Он только сказал мягко, но с ошеломившей ее проницательностью:
— Исиг — мой дом; дом моего разума. И все же, по прошествии стольких лет, он способен удивлять меня. Что бы ты сейчас ни таила ото всех, помни: в Исиге заключены великая красота и великая печаль, и тем не менее я не мог бы желать ничего другого, чем то, что он все время дает мне в изобилии, — и это правда о нем.