В тот же вечер Бри вернулся, найдя для них всех, вместе с их конями и пожитками, места на двух килевых лодках, уже нагруженных и готовых на заре выйти в Краал. Мысль о новом плавании по Зимней заставила их приуныть, но все оказалось, когда они наконец тронулись в путь, не так ужасно, как в прошлый раз. Паводок схлынул. Свежие синие воды верхней Осе унесли ил и коряги, очистив Зимнюю. Лодки быстро бежали по высокой воде, и было видно, как за береговыми кручами остерландские земледельцы чинят стены амбаров и восстанавливают загоны. Бодрый ветерок скользил над водой, слегка тревожа ее, точно прикосновением птичьих крыльев; теплое солнце сверкало на петлях сундуков с грузом и вспыхивало в каждом брызге пены на канатах.
Рэдерле, едва ли что-то видя, простояла весь путь у поручня, не замечая собственного тревожного молчания. Вечером, накануне прибытия в Краал, она все так же стояла в сгущающихся сумерках под хитрым кружевом древесных ветвей и, лишь когда листва расплылась во мгле, заметила рядом Лиру и слегка вздрогнула. Слабый свет из рубки играл на Лирином лице. Она тихо сказала:
— А если Моргон уже покинет Город Короны, когда мы туда попадем? Что тогда?
— Не знаю. Пойду за ним.
— Ты вернешься домой?
— Нет. — Решительность этого заявления поразила ее саму. Лира нахмурилась, глядя в темную воду; ее гордое, четко очерченное лицо походило на профили на монетах. Глядя на нее, Рэдерле с безнадежным томлением осознала, сколько в ней уверенности, насколько четко для нее определено место в жизни.
— Да разве можно так говорить? — спросила Лира. — Как это: отказаться вернуться домой? Ведь ты оттуда, там твое место.
— Для тебя, возможно, и так. Ты из Херуна и связана только с ним.
— Ну а ты — из Ана. Ты почти что легенда в Ане. И даже в Херуне. Куда еще ты можешь пойти? В тебе — частица волшебства Ана, ты — из рода его королей; где… Что такого сказала тебе эта женщина? Неужели что-то настолько страшное, что ты не решишься даже приблизиться к дому?
Рэдерле молчала, ее руки крепко охватили поручень. Лира ждала и, не услышав ответа Рэдерле, заговорила вновь:
— Едва ли ты хоть кому-то что-то сказала с тех пор, как мы нашли тебя в лесу. И с тех пор ты что-то держишь в левой руке. Что-то, от чего тебе больно. Возможно, я многого не понимаю. Я не очень способна по части таинственных дел, вроде магии и загадок. Но если представится случай биться за тебя, я буду биться. Клянусь моей честью… — Тут лицо Рэдерле внезапно обратилось к ней, и она умолкла. Рэдерле прошептала:
— Я никогда в жизни не думала о чести. Возможно, потому, что никто никогда не напоминал о ней ни мне, ни кому-либо из моих родных. Но хотела бы я знать, не это ли меня беспокоит — не слишком ли мало осталось в Ане от моей доброй славы.
— Почему? — с недоверием прошептала Лира. Рука ее собеседницы соскользнула с поручня и развернулась ладонью вверх, к свету.
Лира воззрилась на маленький многоугольный рисунок посреди ладони:
— Что это?
— Отметина того камня. Ну, того самого, которым я сбила с курса боевые корабли. Она проступила, когда я держала огонь…
— Ты… Она заставила тебя сунуть руку в огонь?
— Нет. Никто не заставлял. Я просто протянула руку и набрала его в ладонь. Я знала, что получится, вот и сделала это.
— У тебя есть такая сила? — Голос Лиры стал высоким от удивления. — Прямо как у волшебников. Но что тебя так тревожит? Что-нибудь, что связано с меткой на твоей руке?
— Нет. Едва ли я знаю, что она означает. Но знаю, откуда исходит эта сила, — не от какой-либо из ведьм Ана, не от кого-либо из чародеев Лунголда, а от Илона, который был некогда королем Ана, от сына королевы Ана и Меняющего Обличья, его кровь течет в жилах анских королей, во мне — его сила. Его отец был арфистом и пытался убить Моргона в твоем доме.
Лира глядела на нее, не произнося ни слова. Свет в рубке внезапно погас, и лица их оказались в темноте; кто-то зажег фонари на носу. Обратив лицо к воде, Рэдерле услышала, как Лира начала было что-то говорить и сразу замолчала. Несколько минут спустя, по-прежнему облокотившись о поручень, она вновь заговорила и снова замолчала. Рэдерле ждала, когда Лира уйдет, но та не двигалась. Через полчаса, когда обе они начали дрожать от ночной прохлады, Лира еще раз глубоко вздохнула и наконец нашла слова.
— Ну и что? — сказала она тихо, но гордо. — Ты — то, что ты есть, и я тебя знаю. Все, что я сказала, остается в силе. Я поклялась. Такое же слово я дала бы Моргону, не будь он так упрям. И как раз честь, а не ее отсутствие, вынуждает тебя избегать Ана. Ну и если для меня это ерунда, почему и для Моргона не то же самое? Вспомни про источник его силы. А теперь пошли вниз, пока мы окончательно не замерзли.
Они добрались до Краала незадолго до того, как над морем поднялись утренние туманы. Лодки причалили. Путники с облегчением высадились и стояли, наблюдая за разгрузкой; Бри тем временем пошел искать корабль Мэтома и матросов, чтобы те погрузили их добро. Киа устало пробурчала в пространство:
— Если я больше никогда в жизни не взойду на корабль, я буду счастлива. Если я никогда не увижу воды больше, чем в рыбных садках Моргол…
Вернулся Бри с матросами и повел всех к длинному королевскому кораблю, покачивавшемуся на стоянке. По сравнению с барками и килевыми лодками он выглядел большим и удобным, и они с радостью поднялись на палубу. Поглядывая, как там с отливом, Бри стоял на носу и удовлетворенно выкрикивал команды; моряки раздобыли все недостающее из припасов, разместили лошадей, перенесли вещи с килевых лодок. Наконец длинная якорная цепь, гремя, поднялась из воды; швартовы были отданы, и горделивые, синие с пурпурным паруса Ана торжественно взвились меж речных судов.
Десять дней спустя они причалили в Хлурле. На пристани встречать их собрались стражи Моргол.
Лира сошла по сходням впереди пяти других стражей и остановилась против безмолвной вооруженной толпы на пристани. Одна из явившихся, высокая сероглазая девушка, тихо сказала:
— Лира…
Лира покачала головой. Она подняла копье и держала его обеими руками, неподвижно и без угрозы, словно подношение. Следовавшая за нею Рэдерле услышала, как она просто сказала:
— Пронеси, пожалуйста, мое копье через Херун, Трика, и отдай его Моргол вместо меня. Я оставлю стражу, как только буду в Городе Короны.
— Нет, не могу.
Лира молча взглянула сперва на нее, а затем на неподвижные лица четырнадцати стражей позади нее. И слегка вздрогнула.
— Что такое? Моргол дала вам какой-то другой приказ? Что ей от меня нужно?
Трикина ладонь поднялась, на миг коснулась копья и упала. Стражи позади Лиры выстроились на сходнях и не двигаясь слушали.
— Лира. — Трика замолчала, тщательно подбирая слова. — Есть двадцать свидетелей тому, что ты готова была ради чести стражи Моргол въехать в Херун безоружной. Однако, думаю, ты пока должна оставить копье себе. Моргол нет в Херуне.
— Где она? Неужели все еще в Кэйтнарде?
— Нет. Она вернулась из Кэйтнарда больше месяца назад, взяла шестерых из нас в Город Короны, а остальным велела ждать тебя здесь. Вчера Фэйа вернулась оттуда с вестью, что Моргол… Что ее больше нет в Херуне.
— Если она не в Херуне, то куда же она отправилась?
— Никто не знает.
Лира с негромким стуком поставила копье на землю и оперлась о него. Затем подняла голову, отыскала взглядом гибкого рыжеволосого стража.
— Фэйа, объясни, как это так?
— Она покинула нас, Лира. Однажды вечером она пришла сюда и ужинала с нами, а на следующее утро исчезла.
— Она должна была кому-то сказать, куда уходит. Она никогда ничего подобного не делала. Она взяла слуг, вещи, хоть кого-нибудь из стражей?
— Только своего коня.
— Своего коня? И все?
— Мы день-деньской расспрашивали каждого в доме. Больше она ничего не взяла. Даже вьючной лошадки.
— Почему никто не видел, как она исчезла? Куда вы все смотрели, стражи?
— Лира, — здраво заметил кто-то, — она не хуже любой из нас знает, когда и на каких постах мы сменяемся, и никто никогда не посмел бы следить за ее передвижениями в собственном доме.
Лира хранила молчание. Она сошла с трапа, освободив дорогу любознательным матросам, которые начали разгрузку. Наблюдая за ней, Рэдерле вспомнила прекрасное и спокойное лицо Моргол, когда та поднималась в гору к училищу, золотые глаза, ставшие такими внимательными, когда вокруг собрались Мастера. Ей на ум пришел вопрос; и вдруг, сдвинув брови, его задала Лира:
— Моргон с Хеда говорил с ней?
Фэйа кивнула:
— Он явился так незаметно, что никто не видел его, кроме Моргол; и так же незаметно ушел, разве что… разве что с тех пор в Херуне больше нет мира.
— Она отдала какие-нибудь приказы? — Лирин голос звучал ровно. Рядом с Рэдерле у нижнего края сходен присела Тристан — и уронила лицо в ладони. Фэйа опять кивнула и хмыкнула.
— Она отдала приказ, чтобы западные и северные границы охранялись от арфиста Высшего, чтобы никто в Херуне не предоставлял ему крова или помощи и чтобы всякий, кто увидит его в Херуне, сообщил об этом либо стражам, либо самой Моргол. И объяснила нам почему. Она разослала гонцов во все пределы Херуна, чтоб рассказали народу. А затем покинула нас.
Взгляд Лиры переместился с Фэйи на ветхие, серые, беспорядочно разбросанные крыши складов, окаймляющих пристани, а оттуда — на холмы у горизонта, тронутые неуловимой нежной зеленью под солнышком восторжествовавшей весны. Она прошептала: «Дет».
Трика прочистила горло:
— Мы думали, уж не отправилась ли она его искать. Лира, я не… никто из нас не понимает, как он мог совершить ужасное деяние, в котором его обвиняет Звездоносец; как он мог лгать Моргол. Это кажется невозможным. Как мог!.. Как он мог не любить Моргол?
— Возможно, он ее любит, — медленно произнесла Лира. Она уловила беглый взгляд Рэдерле и, оправдываясь, добавила: — Она осудила его, как Данан, как Хар; даже не выслушав, даже не предоставив ему права на защиту, которое дала бы любому простолюдину из приграничных поселений Херуна.