– А свеча? Вы собираетесь оставить в гостиной горящую свечу? Вдруг случится пожар?
– Не беспокойся, пожара не будет.
Напрасно Катка пыталась отговорить свекровь от затеи с ритуалом – Розалия стояла насмерть. И, пожалуй, впервые в жизни Наталья была полностью на стороне Каткиной свекрови.
– Натали, лови Парамаунта, будем его обстригать!
Почувствовав, что домочадцы намерены подпортить его внешний вид, перс забился под диван, наотрез отказавшись вылезать из укрытия.
– Иди сюда, пупсик, не бойся, больно не будет.
– Розалия Станиславовна, он не выходит.
– Тащи мясо!
Учуяв запах говядины, Парамаунт выскочил из-под дивана с такой скоростью, словно его месяца два морили голодом.
– Хватай!
– Не могу.
– Заходи справа, я – слева. Ката, ты сзади!
– Я не участвую!
– Наташка, он бежит в твою сторону!
Оказавшись зажатым в крепких объятиях Розалии, Парамаунт издал пронзительный писк и умолк. Копейкина с сожалением взирала на своего питомца.
– Наталья, неси ножницы.
– Не пораньте его!
– Ката, кого ты учишь? Возьму у твоего жиртреста пару волосинок, ты и не заметишь.
Двадцать минут спустя несчастный Парамаунт стал походить на больного лишаем бездомного кота. Катарина ахнула:
– Котик мой!
– Оставь свои сантименты, у нас мало времени, – отрезала свекровь.
В половине двенадцатого троица сидела на мягком диване. Каждая думала о своем, у каждой в голове роились тревожные мысли. Наталья нервно теребила в руках носовой платок, то и дело поглядывая на часы, Розалия заучивала наизусть заклинание, а Катка, чувствуя, как стальные молоточки постукивают ей аккурат по вискам, мечтала, чтобы представление с ритуалом поскорее закончилось.
Даже если привидения и существуют, их не изгнать из обжитого местечка при помощи какого-то дурацкого таза и собачьей шерсти. Ну, скажите, кто-нибудь этот способ уже испробовал? Помогло? Убежали призраки, растворился полтергейст, испугалось привидение? Думается, что нет. Ибо каждый из вышеперечисленных способов на самом деле является полной мутью.
– Я слышала, что от призраков можно избавиться, если ходить по дому голышом, – ляпнула Ната.
– Детка, это очень хорошая мысль, но боюсь, если ты скинешь с себя одежду, то из особняка убежим не только мы с Каткой, но и все живое в радиусе ста километров.
Без пятнадцати двенадцать Розалия тоном матерой диктаторши приказала принести таз и курицу. Катка молча наблюдала, как трясущаяся Наташка кладет размороженную тушку в алюминиевую емкость.
– Животные все заперты? – вопросила свекрища.
– Все. Парамаунт с Лизаветой у Каты, Арчи в моей комнате.
– Значится, приступаем!
Розалия забормотала какие-то непонятные слова, тогда как Наталья, закусив губу, с силой воткнула спицу в курицу.
– Ой!
– Укололась?
– Мы неправильно проводим ритуал. В книге сказано, что шерсть должна пропитаться куриной кровью! А у нас курятина мороженая. Где взять кровь?
Розалия уставилась на Кату, словно оголодавший вампир.
– Вы на меня так не смотрите! Или вы думаете, что я готова пожертвовать собственной кровью?
– Девочки, соображайте: чем можно заменить кровь?
– Кетчупом.
– Он слишком густой.
– Красной краской.
– Где ты возьмешь красную краску, идиотка?
– Больше версий нет. – Наталья чуть не плакала. – Время к полуночи движется, а у нас ничего не готово!
– В моей спальне на столике стоит баночка с бальзамом. Он красного цвета. Натка, неси!
– Я боюсь одна!
– Принеси бальзам! – заорала свекровь.
– Розалия Станиславовна, вам не кажется, что бальзам и куриная кровь – две очень разные вещи? – вопросила Копейкина.
– Плевать я хотела на различия, главное, чтобы шерсть впитала в себя красную жидкость.
Катарина нервно зевнула. Все ясно – цирк шапито отдыхает!
Без пяти двенадцать ритуал был окончен. Розалия оглядела гостиную:
– Девочки, быстро расходимся по комнатам. И помните главное – что бы ни случилось, выходить нельзя!
– Розалия Станиславовна, я буду спать у вас, – пропищала Наталья, – или у Катарины.
Копейкина запротестовала:
– Нет уж, спасибо! Я собираюсь спать в одиночестве.
– Да хватит болтать, поднимаемся на второй этаж.
– Я приняла снотворное, – проблеяла Натка, – хочу побыстрее отключиться, чтобы не слышать криков.
– Ты их не услышишь, потому что криков и не будет.
– Ката, не обманывай ее! Крики будут, возможно даже, что призраки попытаются ворваться в наши спальни.
Перекрестившись, Натка понеслась наверх. Щелкнув замком, она начала двигать комод.
– Я забаррикадирую дверь изнутри! – кричала она, пыхтя от напряжения.
– Ну и дура! – Розалия прошла к себе.
Катарина стояла в коридоре, размышляя, когда лучше потушить свечку: сейчас или чуть позже?
– Наверное, лучше спуститься чуточку попозже.
Прижимая к себе сонного Парамаунта, она натянула одеяло до подбородка и усмехнулась:
– Похоже, только мы с тобой нормальные в этом доме, дружочек!
С конца ее кровати послышалось недовольное фырканье Лизаветы.
– Прости, лапка, ты тоже из нашего числа.
Стрелки часов приближались к половине первого. Катарине не давала покоя свеча, оставленная в гостиной. Пребывая в твердой уверенности, что Розалия видит десятый сон, Катка встала с кровати. Не успела она ступить в коридор, как послышался шум. В доли секунды Катарина покрылась липким потом, ноги ее подкосились, руки предательски задрожали.
«Господи, не может быть! Там кто-то есть, определенно – кто-то ходит по коридору. Неужели ритуал по изгнанию призраков действует»?
Вскочив с нагретого местечка, Парамаунт прошмыгнул в открытую дверь.
– Стой, глупый! – прошептала Копейкина, пытаясь схватить перса.
Но кот уже мчался в сторону лестницы. Словно парализованная, Катка стояла в дверях спальни, не находя в себе сил, чтобы сделать шаг в ту или иную сторону. И вдруг Лизка спрыгнула на пол, изогнулась дугой и зашипела. Ката похолодела. Там призрак! Там точно призрак! Она знала: кошки ощущают присутствие нечисти, и беспокойное поведение Лизаветы – явное тому подтверждение. В любую минуту Копейкина была готова услышать предсмертный стон Парамаунта. Но ни из коридора, ни из гостиной не доносилось ни звука.
Опустившись на четвереньки, Катка во все глаза смотрела в маленькую дверную щель. Секунд тридцать спустя совсем рядом послышался леденящий душу шорох. Не веря в реальность происходящего, Катарина увидела… призрак!
В коридоре горело одно бра, висевшее у спальни свекрови. Толку от него было чуть, но тем не менее Копейкина отчетливо видела, как нечто темное медленно движется по ковровому покрытию в сторону ее спальни.
Ростом призрак был чуть больше Парамаунта – толстенький, черный, покрытый густыми длинными волосами. Двигался он весьма странно. Сначала по прямой, а затем, сбившись с курса, уперся в стену.
Стараясь не создавать лишнего шума, Катарина подползла к кровати, пытаясь как можно быстрее оказаться под своим двуспальным ложем.
Теперь она отчетливо слышала шажочки – топ-топ, топ-топ.
Ката застонала: призрак был уже совсем близко. Сейчас он шипит в метре от ее спальни! Шипит? Разве призраки шипят? Но ведь она слышит тихое: «Ши-и-ши-и…» Теперь визг. О боже, а вдруг это не призрак, а домовой? Интересно, он злой или добрый? Хотя ответ очевиден: был бы добрый, не пугал бы по ночам обитателей особняка, а спокойненько спал бы у себя… Кстати, а где они прячутся днем?
«Прекрати нести чушь! – взревел внутренний голос. – Какая разница, кто в коридоре: призрак, домовой или леший? Одним словом – нечисть! А от нее ничего хорошего не жди».
Вот когда и призадумаешься, кого больше следует опасаться: людей или фантомов?
Копейкина вспомнила Веруню Пышкину, свою давнюю знакомую, а по совместительству соседку по лестничной клетке.
Вера была клинической трусихой, она боялась всего и всех. Когда Пышкина оставалась одна на даче, ей постоянно казалось, что вокруг ее дома ходят незнакомые люди. Еще Верочка утверждала, что она слышит детский смех и женский плач. Напрасно муж регулярно пытался убедить супругу, что шум создает семейство ежей, обосновавшихся в кустах малины, а смех и плач – это не более чем ее разыгравшееся воображение.
К каким только ухищрениям ни прибегала Веруня, когда ее уши-локаторы улавливали шорох снаружи. Она начинала разговаривать разными голосами, чтобы создалось впечатление, что в доме много народа.
– Лиза, ты покормила всех собак? – спрашивала она басом.
Потом, меняя голос на детский, пищала:
– Да, папочка, всех десятерых.
– А ротвейлеров?
– И их тоже, видишь, как спят – без задних ног.
А однажды с Верой случилось именно то, чего она всегда так сильно боялась. В три часа ночи кто-то стал дергать дверную ручку на крыльце. У Пышкиной открылось второе дыхание. Не помня себя, она подбежала к двери и истошным голосом завопила:
– Откройте немедленно, гады! Я не сумасшедшая! Ту собаку загрызла не я!
Через секунду она услышала быстрый топот. Неизвестный уносил ноги от оравшей за дверью душевнобольной женщины.
Катарина зажмурилась. Ей и в страшном сне не могло присниться, что она будет прятаться от привидений под кроватью!
Где же Парамаунт? Что с ним, жив ли он?
И вдруг Катка ощутила укол совести. Какая же она дура! Забилась под кровать, трясется от страха, а ее бедный мальчик, отважный Парамаунт, бесстрашно бросился вниз. Ну нет, она не даст перса в обиду! И пусть хоть сотня призраков во главе с домовыми толпятся за дверью, она – господи, помоги! – выйдет из спальни и разыщет Парамаунта.
Пошевелив затекшей рукой, Катка выбралась из укрытия.
Пять секунд… десять… пятнадцать… вот она уже стоит у двери. Глубокий вдох, выдох… быстрый взгляд в коридор. Никого.
Уже хорошо, уже легче. Теперь надо выйти из комнаты. Шажок, еще один… Тишина.