— И вот теперь наша приятная компания сократилась до трех человек, трех замечательных гостей. Я не буду занимать ваше внимание приблизительно еще полчаса. Отчего бы вам тем временем не развлечься, скажем, игрой в бридж?
— Да замолчи же ты! — вскакивая с места, вскричала Джин. — Замолчи же ты наконец! С какой радостью я убила бы тебя своими собственными руками, — медленно добавила она.
Казалось, страх без остатка сгорел в пламени ее гнева. С выражением беспомощной ярости она пристально посмотрела на радиоприемник.
Питер внезапно шагнул вперед.
— А через полчаса ты собираешься всех нас убить, Голос? — спросил он.
— Перестань, — с измученным видом тихо сказал Хэнк. Мы и так вволю его наслушались.
Он потер лоб ладонью.
— Боюсь, царапина оказалась глубже, чем я думал, — добавил он.
— В самом деле? — сказал Питер, с озабоченным видом подходя к Хэнку. — Если бы мы не были до смерти перепуганы, мы бы не допустили, чтобы ты там сидел. А сейчас нужно что-то сделать с твоей головой, чтобы снова не пошла кровь.
— Я чувствую себя нормально, — сказал Хэнк. — Только голова немного побаливает.
— Кажется… — Джин заколебалась, прежде чем назвать имя, — кажется, Маргарет сказала, что, когда она осматривала ванную комнату, она видела там липкий пластырь и кое-что из медикаментов.
— Правда? — сказал Питер. — А я не помню.
Он едва заметно улыбнулся.
— Мне кажется, это было так давно.
— Бедная Маргарет, — пробормотал Хэнк.
— Пойдем в спальню, — позвал его Питер. — Нам нужно обработать тебе голову.
— Можно, я пойду с вами, — попросилась Джин. — Я боюсь оставаться тут одна. Вдруг эта тварь войдет сюда из патио.
— Конечно, ты боишься, — сказал Питер. — Вот и я тоже боюсь. Пойдем, Хэнк. Нельзя допустить, чтобы ты потерял сознание.
Джин открыла дверь в спальню и в нетерпении остановилась на пороге, ожидая, когда Хэнк поднимется на ноги.
— Ну, пойдем же, — заторопила она его. — Я не могу оставаться здесь, рядом с этим в кресле.
Питер и Хэнк последовали за ней в спальню. Хэнк с облегчением сел на край кровати в ожидании, когда Питер принесет йод и ролик липкого пластыря из шкафчика в ванной комнате.
— Вот, я принес, что нужно, — сказал он. — Правда, нет ножниц, чтобы разрезать пластырь, но я, наверное, смогу оторвать, сколько нужно.
— А почему бы тебе не использовать столовый нож? — предложила Джин.
— И пойти для этого на кухню? — спросил Хэнк, и его передернуло. — Не стоит.
— Пластырь очень трудно разорвать, — настаивала на своем Джин. — Если Питер приклеит полоску тебе на голову, а потом попытается оторвать ее от ролика, он может повредить ранку, и она снова начнет кровоточить.
Вдруг она сосредоточенно нахмурилась:
— Мне помнится, я видела столовое серебро в ящике буфета. Вы не помните, как Маргарет уронила кофейную ложку и Хокинс достал ей оттуда другую?
— А ты наблюдательная, малышка, — с улыбкой заметил Хэнк, а Питер добавил:
— Я посмотрю, нет ли в этом ящике ножа. Подождите-ка минутку.
— Мы пойдем все вместе, — сказал Хэнк поднимаясь. — Здесь ведь всякое может произойти.
— Что верно, то верно, — добродушно согласился Питер.
Хэнк и Джин подошли к двери и стали оттуда наблюдать за Питером, который отправился к стоявшему в столовой буфету.
— Кажется, верхний правый ящик, — вдогонку ему сказала Джин и посмотрела на Хэнка: — У тебя очень болит голова?
— Чертовски ноет, — ответил он, улыбаясь ей сверху вниз. — Только и всего. Джин, я должен сказать, что, несмотря на весь кошмар, который ты нынче пережила, ты сейчас выглядишь так же привлекательно, как в тот момент, когда вошла сюда.
— Спасибо. А то я уже забыла, что можно вообще как-то выглядеть. Все это было так ужасно.
Она старательно уводила взгляд в сторону от кресла, в котором покоились останки доктора Рида, хотя с того места, где она стояла, была видна только спинка этого кресла.
— Вот все, что мне удалось найти, — сказал Питер, возвращаясь к ним со столовым ножом в руке. — Может быть, этим ножом не разрежешь ничего, что тверже хлеба, но мы попробуем. Пойдем, Хэнк. Тебе с твоей головной болью лучше всего снова устроиться на кровати. Джин, держи йод. Ты можешь нанести его пробкой. Хотя нет, не надо, ведь в ванной комнате на вешалке висит несколько полотенец. Ничего страшного не будет, если мы запачкаем одно из них йодом.
— Я принесу полотенце, — сказала она и пошла в ванную комнату. Хэнк снова сел на край кровати, а Питер начал разматывать пластырь.
— Вот, пожалуйста, — сказала Джин, возвращаясь из ванной. — Только вот воды нет, а то я смочила бы полотенце и промыла ему лоб. Я попробовала открыть кран, но вода перекрыта.
— Он нас об этом предупреждал, — напомнил ей Хэнк.
— Можно было бы использовать минеральную воду из бутылки, — сказала она извиняющимся тоном, — но я одна туда не пойду.
— Мне как-то даже не совсем удобно, что вы так обо мне беспокоитесь, — обратился к ним Хэнк. — В конце концов не так уж сильно я пострадал. Вот только голова болит.
Джин вытерла кровь и следы пороха с его лба.
— Питер, а ты умеешь обращаться с пластырем? — спросила она. — Сама-то я не умею.
Питер уклончиво улыбнулся:
— Может быть, у меня и не слишком хорошо получится, но я постараюсь. Помажь-ка вот здесь йодом.
Джин принялась обрабатывать ранку:
— Тебе не больно, Хэнк?
— Почти совсем не больно. Пощипывает немного, но этого следовало ожидать. Уж лучше потерпеть, как щиплет йод, чем отправиться на тот свет.
Питер поморщился:
— Это верно, только хватит говорить об этом, а то я разнервничаюсь и не сумею ровно положить пластырь. Джин, добавь еще немного йода вот здесь, спереди.
Она выполнила его просьбу и отошла к двери, а Питер наложил на ранку полоску пластыря.
— Это все, что я сейчас могу сделать, Хэнк, — сказал он, — но теперь ты хотя бы сможешь спокойно подождать, пока не обратишься к врачу. Не шевели головой, а то я могу сделать тебе больно. Обопри ее на руки. Вот так-то лучше.
Он наклонился над Хэнком, аккуратно наклеивая пластырь.
— Как полезно иметь в доме эту липкую штуковину. А еще нам повезло, что он оставил для нас йод. Должно быть, он предполагал, что ему придется кого-то слегка ранить, вот и приготовил… А ну-ка, мерзавец, попробуй теперь вытворить еще какую-нибудь из своих штучек!
С этими словами Питер быстрым ловким движением залепил ему глаза пластырем. Хэнк бросился на него с криком, в котором смешались ярость и страх, но Питер отбросил его на кровать и, придавив коленом тяжело вздымавшуюся грудь Хэнка, крепко схватил его за руки, свел их вместе и обмотал пластырем.
— Будь ты проклят, злодей! — закричал Хэнк, изо всех сил стараясь поднести руки к глазам.
— Лежи смирно! — крикнул Питер. — Теперь ты никуда не денешься. У меня еще много этой липучки, так что веди себя тихо.
Он разорвал ленту пластыря надвое и примотал руки Хэнка к его туловищу.
— Вот так! Не дергайся, раз уж попался.
Еще одним движением он оторвал от ленты оставшийся ролик и с его помощью связал ноги Хэнка. Столовый нож со звоном упал на пол. Питер отступил назад и посмотрел на лежащее на кровати извивающееся тело.
— Ну вот, теперь можешь успокоиться.
Он неторопливо начал обматывать беспомощное тело Хэнка пластырем, не обращая внимания на его яростное рычание. Затем, поднявшись, он посмотрел на Хэнка с выражением крайнего презрения на лице, чего тот, естественно, не увидел.
— А знаешь, ты сейчас выглядишь совсем несимпатично. Извини, что я испортил тебе костюм: эту липучку теперь ничем не отчистишь. Но, как я уже сказал, хороший ролик пластыря — очень полезная вещь в доме.
Хэнку наконец удалось сесть, и он попытался нащупать пол своими беспомощными ногами.
— Ты, проклятый убийца, ты, коварный злодей, где ты? Как бы я хотел взглянуть в твое мерзкое лицо!
— Это тебе вряд ли удастся. Нет, нет, не пытайся подняться.
Питер наклонился к Хэнку и толчком свалил его обратно на кровать, затем с улыбкой посмотрел на него.
В дверях послышались шаги.
— Не двигайся! — резко и решительно произнес голос за его спиной.
Питер в изумлении посмотрел назад через плечо. Позади него стояла Джин, плотно сжав губы. Глаза ее сверкали, а в руке она держала одну из рапир, которые раньше сняла со стены. Острие рапиры смотрело прямо ему в спину.
— Если ты шевельнешься, я тебя убью. На сегодня достаточно острых ощущений. Пришла пора раскрыть карты.
Глава девятая
Хэнк вскочил с удивленным восклицанием, а Питер просто стоял и смотрел на Джин не в силах отвести от нее изумленного взгляда. Она не дрогнула. Глядя ему прямо в глаза, она медленно двигалась вокруг него до тех пор, пока кончик рапиры не уперся ему в бок.
— Отпусти Хэнка, — коротко приказала она.
Питер выпрямился.
— Что происходит? — вырвавшись из его рук, спросил Хэнк. — Что она делает?
— Я щекочу рапирой ребра Питеру, — сказала она. — Если он не сделает, как я велю, следующим умрет он. Пошевеливайся, Питер!
— Боже мой, Джин! — вырвалось у Питера. Было что-то нелепое в стоявшей перед ним маленькой Джин с суровым лицом, полными гнева глазами и темными кудряшками, лихо ниспадавшими ей на лоб, и, даже несмотря на то, что бок ему покалывал острый клинок, ему хотелось рассмеяться. Однако, взглянув повнимательнее на ее лицо, он понял, что Джин не расположена выслушивать смех в свой адрес.
— Не притворяйся, что ты напуган, — твердо сказала она. — Если ты попытаешься схватить меня, я тебя убью. Сними ленту с глаз Хэнка.
— Вот молодчина, — садясь, с одобрением сказал Хэнк. — Мне и правда хотелось бы видеть, что происходит.
— Черта с два я его развяжу, — сказал Питер.
— Я не говорила, чтобы ты его развязывал. Я сказала, чтобы ты снял ленту с его глаз. Ну, давай же. Я не шучу.
Питер понимал, что она в самом деле не шутит. Он медленно наклонился вперед и сорвал пластырь с лица Хэнка. Джин, не отводя от него клинка, следила за каждым его движением.