— Я хочу сказать, вас тут просто не было! — быстро ответила она. — А если вас тут сроду не было, безусловно, вас, не могло бы быть и сейчас и когда прибудет полиция, правда же?
— И снова я вас не понимаю, — пробормотал я.
— Да какая разница? Вы только что мне сказали, что все равно не в состоянии обеспечить мне алиби. И нет ничего такого, что вы могли бы сказать полиции, что бы им помогло.
— Пожалуй, вы правы, — признался я.
— Так что вам не придется препятствовать отправлению правосудия, утаивать важную информацию или что-нибудь такое, — быстро сказала она. — Я могла вернуться домой в любое время и обнаружить тело, разве нет? И вовсе не обязательно, чтобы я вызывала полицию прямо сейчас, а? Если я сделаю это через пятнадцать минут, ничего страшного не произойдет, так ведь?
— Возможно, вы и правы, — проворчал я, — но мне это по-прежнему не нравится. Если что-нибудь пойдет наперекосяк, я наверняка лишусь разрешения на занятие сыском. Я вовсе не собираюсь… Эй! А как же с вашим мужем?
— А что с ним такое?
— Он же нанял меня приехать сюда и отыскать вас, вы забыли? Он наверняка так и сообщит «фараонам», после чего они пожелают узнать, как же это я так и не нашел вас — и тела не обнаружил? Ничего не выйдет, миссис Ваносса! — Я решительно покачал головой.
— Да нет, все, разумеется, сработает, — резко сказала она. — О Чарли я позабочусь — он будет держать рот на замке. Где бы он без меня был в конце каждого месяца, когда надо оплачивать счета? Кстати, сколько он заплатил вам, чтобы вы отправились искать меня?
Я вытащил сложенный чек из внутреннего кармана и протянул ей. Она посмотрела на него, а когда снова подняла голову, на лице у нее появилось выражение недоверия.
— Тысяча долларов? — глухо сказала она. — Вероятно, на сей раз он совсем спятил от беспокойства. Это же смешно! — Она небрежно порвала чек на четыре части, затем скатала их в плотный шарик. — Он с ума сошел!
— Эй! — тявкнул я. — Это же…
— Вздор, — холодно сказала она. — Забудьте об этом. Сегодня вечером я отправлю вам чек почтой на пять тысяч.
— Но…
— Чарли забудет, что он вообще слышал имя Бойд, не говоря уже о том, что выписал чек на тысячу долларов! Он, как всегда, сделает так, как ему велят, — губы у нее сжались, — если он знает, что для него холодно, а Чарли это знает, поверьте мне! — Напряжение вокруг губ постепенно прошло. — Кроме того, я хочу удостовериться, что отныне вы работаете исключительно на меня, Бойд! — Она разжала пальцы, и смятые остатки чека Чарли Ваноссы упали на пол. — Если вы понимаете, что я имею в виду.
Я все прекрасно понимал: разорвав чек Чарли Ваноссы, я избавился от него как от клиента, а заодно и от его тысячи долларов. Теперь мне надо было либо взять ее клиентом, либо же за бесплатно участвовать в полицейском разбирательстве, которое сожрет уйму времени. Ничего такого, что помогло бы «фараонам», сказать я не мог, и, если бы я застрял там, пять тысяч долларов развеялись бы как дым. Я вдруг превратился в человека, у которого появилась миссия: доказать, что Карен Ваносса невиновна!
— О’кей, — сказал я, — я ваш мальчик!
— Это уж мне решать… попозже! — сказала она. — Но я рада, что убедила вас взять меня клиентом, Бойд. — Она допила и протянула мне пустой стакан. — Пока мы говорим, можете помыть эти стаканы. Мы не должны оставлять никаких следов вашего здесь присутствия, правда же? Не хватало еще, чтобы их обнаружила полиция!
— Вы правы, — согласился я и принялся полоскать стаканы. — Расскажите мне что-нибудь о Питере Пелле, покойном актере. Расскажите, Кто хотел убить его и почему, а?
— Никого, кто хотел бы убить Питера, я не знаю, — задумчиво сказала она. — Разве что эта глупая сучка, с которой он жил? Но она никогда не была ревнивой, во всяком случае, так он говорил.
— С кем же?
— Да с одной так называемой актрисой. — Она пренебрежительно фыркнула. — Могу спорить, что единственная роль, которую она когда-либо исполнила, это в спальном дуэте, а зритель был всего один. Называет себя Ниной Норт — надуманней я еще сроду ничего не слыхала. А настоящее ее имя скорее всего какое-нибудь Фенни Эндсвилл! Я полагаю, она хорошая кухарка или что-то в этом роде. Это единственная причина, насколько мне представляется, почему Питер жил с ней. У нее одна из этих претенциозных квартирок в Вилледже и куча друзей-педерастов, которых она считает очень славными.
— А как же к ним относился Пелл? — полюбопытствовал я.
— Он их терпеть не мог. — Она быстро пожала плечами. — Вы думаете, он жил бы здесь со мной, будь у него такие наклонности?
— Пожалуй, нет, — согласился я. — Он работал?
— Нет, последняя пьеса, в которой он играл, оказалась халтурой. Его вины тут нет, у него там была всего лишь второстепенная роль, но через неделю на Бродвее спектакль свернули. Ходили разговоры, что ему дадут характерную роль в новом телесериале, и он ждал сообщения от своего агента.
— Как насчет его друзей?
— Друзей у Питера никогда не было. У актеров друзей не бывает, у них только знакомые и враги.
— Ну что ж! — Я заскрежетал зубами. — Тогда как насчет его врагов?
— Их у него тоже не было, — небрежно бросила она. — Всего лишь знакомые, кроме меня и этой тупицы Нины Норт.
— Шикарно! — оскалился я. — Вы нанимаете меня узнать, кто его убил, а ровно через пять минут выясняется, что число подозреваемых свелось до двух, причем пятьдесят процентов — это вы сами!
— Вы неверно мыслите, Бойд. — Она задрожала, потом крепко обхватила себя руками. — Как насчет меня? У меня нет друзей, одни враги, и их у меня навалом.
— Как вы думаете, кто-нибудь мог убить Пелла, просто чтобы посчитаться с ним?
— А почему бы и нет? Этот мотив для убийств довольно известен.
— Кто, например? — спросил я.
— Да хотя бы дорогой старина Чарли, — отрезала она. — Я полагаю, вы не будете особенно шокированы, Бойд, узнав, что у нас нет детей? Так что если я умру — скажем, естественной смертью или на электрическом стуле, — Чарли сразу унаследует мое состояние. А оно не такое уж и маленькое, поверьте мне.
— Чарли мы можем забыть, — сказал я. — Даже для такого придурка, как он, не имело бы никакого смысла нанимать меня приезжать сюда в тот самый день, когда он собирался проникнуть тайком в дом и убить Пелла.
— Вероятно, вы правы, — тоном истинного сожаления сказала она. — Я вроде как надеялась, что это может оказаться Чарли, поскольку все бы сразу упростилось. Стоило бы нам запереть его в спальне с двумя нимфоманками по вызову, и он в пределах двух минут добровольно бы во всем сознался.
— У вас такие интересные мысли, — буркнул я. — Назовите мне еще своих врагов.
— Сразу вроде как и трудно, — сказала она. — Если хотите, к утру я могла бы подготовить вам список. Страниц, наверное, на девять или на десять.
Я ткнул пальцем в небо.
— А как насчет того выдающегося политика, с которым вы были замешаны, когда предложили Чарли жениться на вас?
— Ого! — Она оскалилась. — А вы с Чарли потрепались на славу, а?
— Так как насчет того политика? — не отставал я.
— Он существовал только в воображении Чарли, — твердо заявила она. — У Чарли такое богатое воображение! И теперь месячное пособие Чарли на несколько последующих месяцев резко уменьшится.
— Пожалуй, если вы хотя бы на мгновение перестанете ненавидеть Чарли и расскажете мне немного правды, — предложил я, — я могу уже начать как-то оправдывать те пять тысяч, что вы мне платите.
— Ну что ж. — Ее решительная линия подбородка стала еще решительней. — Этот политик давно уже не политик. Он президент корпорации и давно позабыл, что я вообще существовала. Так что его вы можете вычеркнуть!
— Кто-нибудь еще?
— Как я сказала, я составлю список и представлю вам его утром. — Она мило улыбнулась. — Я думаю, пора мне звонить в полицию, Бойд, а это означает, что вам пора уходить. Так что желаю удачи и до свидания!
— Прежде чем позвонить «фараонам», позвоните своему адвокату, — посоветовал я. — Он будет вам очень нужен в течение последующих нескольких дней.
— Я уже подумала об этом, — сказала она. — Идите, Бойд! Я хочу накинуть на себя кое-какую одежду, прежде чем прибудут местные жандармы. Они ведь, как и ваши сборщики налогов, могут оказаться людьми с ограниченным кругозором!
Передние ворота по-прежнему были заперты изнутри, так что мне и на обратном пути снова пришлось перелезать через стену. Когда я влез в машину, дорога была пустынна, день все такой же жаркий, и все кругом, казалось, нежится, один я работаю. Мною снова завладело то засевшее глубоко в костях тяжелое чувство, какое я испытал в то утро, выйдя из мира Чарли Ваноссы в реальность Шестьдесят седьмой улицы. Оно оставило меня, только когда я увидел сверкающие на солнце золотом башни и шпили Манхэттена. Тут уж я наконец почувствовал, что снова вернулся в мир Денни Бойда, который был конкретно-реальным, а не населенным исключительно чокнутыми неатлетическими мужьями и нимфоманками-женами, у которых в дальней спальне запрятан труп.
Нина Норт числилась в телефонной книге, и отыскать ее квартиру чуть к западу от Вашингтон-сквер оказалось не так уж и трудно. Квартира представляла собой один из тех компромиссов Гринвич-Вилледжа между новыми многоквартирными домами для представителей среднего класса, которые вырастают по всему району и в которых швейцаром служит какой-нибудь адмирал, и старыми невзрачными жилищами только с холодной водой. Когда я туда добрался, стоял еще ранний вечер, тротуары были жаркими и липкими, а у Нью-Йорка был тот пустой, заброшенный вид, какой у него бывает в середине лета.
Дверь мне открыла девушка, увидев меня, она поникла. Меня это нисколько не обескуражило; просто она еще не успела испытать на себе, насколько неотразим мой профиль. Сам я не спеша обозрел ее профиль, а также фигуру, и общий результат вышел явно ободряющим. Передо мной стояла стройная блондинка с волосами цвета меди, в серебристом шелковом платье с тонкой ажурной аппликацией черного цвета. Шелк мне всегда нравился тем, что он подчеркивает прелести фигуры. В данном случае — щедрые груди и пышные бедра. Стоило девушке только слегка согнуть колено, как рельефно выпячивалась поразительная линия округлого бедра. Я решил, что ей едва перевалило за двадцать, этой голубоглазой блондинке с чуточку отвислой нижней губой, как бы говорившей, что она знает, чего хочет, тогда как у верхней губы был такой вид, как будто она полностью с этим согласна, хотя и несколько удивлена.