Примерно час спустя я убедился, что моя теория не срабатывает, и, пока готовил себе выпить, раздумывал, что лучше: пораньше улечься спать или просто выброситься из окна, да и дело с концом. И вдруг настоятельные требования дверного звонка лишили меня этого выбора. В мозгу мелькнула ужасающая по своей ясности картинка: за дверью, требуя возмездия, ждет двухдневный труп Фредрика Рэндолфа Третьего. Разум, однако, взял верх и решил, что, возможно, это девушки из «Фоли Бержер», которых мой французский дядя подбросил ко дню холостяка. А когда до меня дошло, что у меня нет французского дяди, было уже поздно, и я открыл входную дверь.
— Это все из-за тебя! — сказал приглушенный голос, и тут же острый уголок кошелька больно врезался мне в переносицу, и мимо меня прорвался в квартиру блондинистый вулкан — Нина Норт.
К тому времени, как я догнал ее, она стояла посреди гостиной, расплавленная лава стекала по ее щекам, а синие глаза метали в меня громы и молнии. Если быть точнее — один глаз; другой, распухший, был наполовину закрыт, под ним темнел круг.
— Разрушитель семей! — Она подняла кошелек, готовая стукнуть меня снова, но я вовремя схватил ее за запястье и нежно отвел руку, она выпустила кошелек, и он упал на пол. Мгновение — и ее туфля в руке. — Скотина. — Острый носок туфли оставил на голове свои следы.
— Прекрати. — Я в бешенстве попятился. — Что все это значит?
— Змея подколодная! — завопила она. — Ты погубил всю мою жизнь!
Тут ей пришлось сделать глубокий вдох, и у меня появилась возможность полюбоваться ею.
На ней было короткое простое хлопчатобумажное платье известкового цвета с расклешенной юбкой. В нем она выглядела весьма сексуальной. Я хотел было сделать ей комплимент, но опоздал, так как дыхание уже вернулось к ней.
— Лжец! — завизжала она. — Изверг! Я покажу тебе, как встревать между влюбленными и ломать им жизнь!
Она свирепо посмотрела по сторонам, и глаза у нее загорелись, когда она увидела деревянную статуэтку в примитивистском стиле, стоявшую на столике рядом с кушеткой.
— Я убью тебя! — завопила она. — Я вышибу тебе мозги и скормлю их уткам на пруду в Центральном парке. — И с пожирающей ненавистью в здоровом глазу метнулась к столику.
Скульптура была весомой. Нине достаточно стукнуть меня разок по голове и… я тоже бросился к столику, но на пути к нему зацепился ногой за ковер и сшиб Нину. Остальное предстало смазанным пятном звука и света.
В подобной ситуации лучше всего помогает холодный душ. Поэтому я рывком поднял девушку с пола, перекинул через плечо, оттащил в ванную и на полную мощность включил ледяную воду. Нина завизжала как резаная. Подержав ее так с минуту, закрутил кран и отпустил ее.
— Все полотенца свежие, — любезно заметил я, а про себя подумал — интересно, как она выйдет из положения, ведь платье ее сильно пострадало?
Закрыв за собой дверь ванной, я вернулся в гостиную и приготовил две большие порции спиртного. Затем закурил сигарету и подождал. Минут пять спустя я услышал звук невидимых бубнов, под которые белая аборигенка в коротком саронге[9] неторопливо исполняла экзотический танец в дверях ванной комнаты. Саронг был сделан из голубого полотенца, кое-как завязанного под мышкой. С каждым движением ее полновесные груди подпрыгивали, и саронг грозил сползти. Сделав шага три в замедленном ритме, она останавливалась и осторожно поддергивала его: саронг доставал ей только до середины бедер, и слишком большой рывок означал бы катастрофу.
Такого восхитительного продвижения я еще сроду не видел. Наконец Нина добралась до кушетки и осторожно села.
— Это судьба, — сказала она глухим голосом. — Убить тебя мне явно не суждено. — В голосе послышалась слабая нотка надежды: как ты думаешь, судьба бы стала возражать, если бы я убила себя?
— Это была бы такая утрата, — не лукавя, ответил я. Затем взял приготовленные стаканы, поднес их к кушетке и сел рядом с Ниной. — Пожалуйста, — я протянул ей один стакан, — выпей.
Она выпила половину содержимого, как будто это был лимонад, а не доброе шотландское виски, в котором еще даже не растаяли кубики льда. Потом посмотрела на меня с задумчивым выражением на лице.
— Из-за тебя я еще, чего доброго, заболею воспалением легких, — обвиняюще сказала она.
— Это лучше, чем человекоубийство, которое ты собиралась совершить, — уверенно ответил я.
— Ты разбил мою жизнь, — продолжала она. — Погубил мое здоровье, мое платье, мое… все! Я ненавижу тебя.
— Я знаю, как погубил твое здоровье, платье… все, — признал я. — Но не понимаю, как это я и жизнь твою разбил?
— Вчера вечером и без того было тошно, — с горечью заговорила она. — После твоего ухода у нас произошел страшный скандал: Питер ни за что не хотел поверить, что я видела тебя впервые в жизни. Он стал утверждать, что ты мой тайный возлюбленный и что я специально пригласила тебя к себе, чтобы унизить его. Мы страшно поругались, и он спал на кушетке. Когда я проснулась утром, его уже не было, а вернулся он только около семи вечера. К тому времени он уже вышел из своего мрачного состояния, и все было просто замечательно, когда вдруг тебя угораздило позвонить и попросить меня передать ему это послание.
— И что же произошло? — вежливо поинтересовался я.
Здоровый глаз у неё широко раскрылся.
— Он обезумел! — сказала она тоном удивления. — Как будто я сказала ему, что он паршивый актер или вроде этого! Он принялся рвать и метать, орать мне во всю глотку, что ему следовало бы знать, что все блондинки вероломны, что я не довольствовалась тем, что у меня тайный возлюбленный, но еще и вступила в сговор с целью убить его. Затем он принялся бить посуду, тут уж я рассвирепела, потому что он разбил мою лучшую вазу, и тогда… — голос у нее задрожал, — …он ударил меня! А к тому времени, как я поднялась с пола, он уже уложил свою сумку и был готов уйти. Ну, я сказала ему, чтобы он уходил и больше не возвращался, а он ответил, что мне не стоит переживать, поскольку он не вернется, а своему тайному любовнику я могу передать, что у него много влиятельных друзей и что, если ты не оставишь его в покое, ты не оберешься бед! Тут он с шумом выскочил из квартиры, и я поняла, что больше никогда его не увижу, и все по твоей вине. Ну, я решила, что за мою разбитую жизнь ты поплатишься своей. — Она допила из стакана.
Я взял у нее стакан, приготовил ей новую порцию и снова принес ей на кушетку.
— Спасибо. — Она зарылась в стакан носом. Когда он снова появился на поверхности, стакан опять был наполовину пуст. — Как видишь, жить мне теперь незачем, — с надрывом сказала она. — Питер не только навсегда ушел из моей жизни, но еще и испортил мою внешность. Скажи честно, ты когда-нибудь видел красивую блондинку с искусственным глазом?
— Это всего лишь синяк, — успокоил ее я. — Тебе только и нужно, что несколько дней поносить очки с темными стеклами, потом все пройдет.
Она медленно покачала головой.
— Это не поможет. Все равно моя жизнь кончена. Ну что я без Питера?
— Блистательная блондинка-актриса с милой квартиркой в Вилледже, которую теперь ты снова можешь называть своей. Никаких тебе крикливых актеров, постоянно становящихся в позу, постоянно оскорбляющих тебя, бьющих твои любимые вазы…
— …требующих, чтобы им подавали немыслимую еду в немыслимое время, — механически подхватила она. — Теперь, захотев причесаться, я могу спокойно подойти к зеркалу, не боясь обнаружить, что он торчит перед ним и любуется собой! Мне никогда не придется переживать из-за того, что в прачечной опять не так постирали его сорочки! Мне не нужно… — Она вдруг замолчала, уставившись на меня с открытым ртом. — Денни Бойд, — сказала она подобострастным тоном, — я — свободная женщина!
— Совершенно верно, — согласился я.
— Мне уже не нужно сидеть и переживать, куда он запропастился. — Она мечтательно закрыла глаза. — Если мне захочется лечь спать, намазавшись холодным кремом, мне уже не нужно будет таиться в ванной, пока я не удостоверюсь, что он уснул! Мне не нужно… это же здорово! — Она допила и протянула мне пустой стакан. — Давай выпьем за это!
— А что, идея великолепная! — безропотно согласился я. — Вцепись в кушетку, пока меня не будет, ладно? Я не хотел бы, вернувшись, снимать тебя с потолка.
— Алкоголь совершенно на меня не действует, — уверенно сказала она, — я могу выпить десять таких порций, и ты бы даже не догадался, что я пила!
Я капнул немного виски на кубики льда, долил стакан водой и подал ей. Она пригубила, нахмурилась и обвиняюще на меня посмотрела.
— Что это ты задумал, Денни Бойд? — холодно спросила она. — Эта порция в три раза крепче, чем другие.
— Прости, — извинился я. — Но ты попросила, это праздничный бокал.
— Совершенно верно! — Она вся так и просияла. — За свободу!
Она вдруг высоко подняла стакан, и холодный разбавленный виски пролился через край прямо между ее полновесными грудями. Последовал пронзительный визг, который перешел в хихиканье. Узел развязался под правой подмышкой, полотенце упало с груди.
— За свободу! — повторила она, счастливая, и поднесла стакан к губам.
Я посмотрел на ее полные, целиком открытые груди, твердые и круглые, их коралловые сосочки так и лезли вызывающе вперед, и тяжело сглотнул. Нина, наверное, почувствовала мое состояние.
— Ну, мне пора…
— Нет, — хрипло ответил я, — я никуда тебя не отпущу.
Очевидно, именно это она хотела услышать.
Нина осторожно поставила стакан на столик, повернулась ко мне спиной, вскинула ноги на кушетку и положила голову мне на колени. Один открытый синий глаз и другой почерневший, полузакрытый долго смотрели на меня, затем она взяла мои руки и положила их к себе на грудь.
— Ты знаешь, Денни Бойд, — сказала она тихим голосом, — ты абсолютно прав. Я теперь свободная женщина, — мечтательно произнесла она, — имею право выбирать. На сегодняшнюю ночь я выбираю тебя, но не на завтрашнюю. Теперь что хочу, то и делаю. И никто мне не указ. Разве не здорово?