Доктор Рид бросил на него пренеприятнейший взгляд, однако Маргарет Чизолм не дала разгореться ссоре, тактично вмешавшись в разговор. Она подошла к профессору и села рядом с ним. В это время в гостиную снова вошел Хокинс с подносом. После того как он обнес гостей свежими коктейлями, он взглянул на небольшие черные часы, висевшие на серебристой стене, прошел в другой конец комнаты и присел перед радиоприемником, стоявшим прямо напротив раздвижных дверей.
— Не включайте эту штуковину: от радио всегда так много шума, — возразил Питер.
— Прошу прощения, сэр, — ровным голосом сказал Хокинс, — но хозяин оставил мне указание именно сейчас включить радио и настроить его на определенную волну. Это часть программы сегодняшнего вечера. — Он включил радиоприемник и принялся его настраивать.
— Ну, хорошо, — нехотя согласился Питер.
— Совершенно верно, — произнес доктор Рид, отрываясь на мгновение от беседы с миссис Чизолм.
— Милейший доктор Рид, — прошептала Сильвия Тиму, — неприступная крепость, до сих пор не покоренная непреодолимой силой женских чар.
— В эфире радиостанция Даблъю-эс-эм-би. Говорит Новый Орлеан, самый интересный город в Америке, — послышалось из радиоприемника. — Уважаемые дамы и господа, сегодня по специальному соглашению с Американской радиовещательной компанией мы имеем удовольствие транслировать концерт оркестра под управлением Куинби из нью-йоркского Карнеги-холла.
— Как замечательно, что мы можем его послушать, — сказала Джин. — Я видела в газете сообщение о том, что этот концерт будут сегодня передавать по радио.
Из радиоприемника полилась музыка. Напряжение гостей стало спадать. Они, не сговариваясь, уступили миссис Гейлорд Чизолм так хорошо знакомую ей роль идеальной хозяйки. Маргарет грациозно и неторопливо двигалась по комнате, и можно было подумать, что это она принимает гостей. Ненадолго задержавшись прямо под люстрой, она улыбнулась Тиму Слеймону, который криво улыбнулся ей в ответ.
— Она все еще неплохо выглядит, — тихо сказал Тим Сильвии.
Маргарет не сторонилась яркого света, делавшего заметными следы, которые оставили на ее лице сорок шесть лет бурной жизни: она была слишком величественна и слишком уверена в себе, чтобы молодиться. Она сочетала в себе очарование зрелости и строгую элегантность, о которых юность может только мечтать, и настолько превосходно воплощала в себе качества аристократки, что никто и не вспоминал о том, что на самом деле она всего лишь в свое время вышла замуж за аристократа.
Тем не менее это было именно так: детство и юность Маргарет прошли в маленьком городке в глуши, и лишь после того, как молодой Гейлорд Чизолм, отправившись однажды осенью на охоту, повстречался с этой необыкновенной красавицей, она стала хозяйкой клана Чизолмов и властительницей фешенебельного общества, к которому принадлежал этот клан. Всю свою жизнь Маргарет Чизолм следовала за надменным призраком власти. Именно в погоне за властью вырвалась она из глуши двадцать лет тому назад, и вот теперь, обретя ее, она была безмятежно спокойна. Тим поглядел на нее долгим взглядом, затем поднялся и встал, опершись на радиоприемник и вслушиваясь в звуки музыки. Мимо него прошел Джейсон Осгуд, чтобы взять спички со стоявшего в углу стола. Пронзительный взгляд Тима заставил его остановиться.
— Привет, Джейсон, — сказал Тим.
Осгуд повернулся к нему.
— Джейсон, это первый случай за долгую историю наших встреч, когда этикет требует от нас воздержаться от взаимных оскорблений.
Осгуд пожал плечами.
— А тебе, кажется, нет особой нужды оскорблять меня, — сказал он. — По крайней мере теперь, после того, как ты и твоя подружка адвокатша добились, чтобы Косгрейв баллотировался в мэры.
— Давай не будем о Сильвии, — отрезал Тим. — Я как раз собирался сказать, что, по-видимому, ты теперь вполне можешь быть любезным со мной после того, как вы с Маргарет так изящно оскорбили мою дочь.
Осгуд, прищурившись, посмотрел на него и ничего не сказал.
— Я полагаю, нет необходимости говорить тебе, — медленно сказал Тим, — что если бы я знал, что ты собираешься здесь сегодня быть, я бы ни за что не пришел сюда.
— Охотно верю. Я думаю, тебе говорить со мной ничуть не приятнее, чем мне с тобой. К сожалению, ни ты, ни я не можем уйти отсюда, не нарушив приличия.
Осгуд двинулся в сторону столика, на котором лежали спички. Тим отвернулся и принялся разглядывать статуэтку конькобежца на шкафчике, стоявшем поблизости.
Раздававшаяся из радиоприемника музыка зазвучала громче, постепенно нарастая в изысканном крещендо.
— Как красиво! — сказала Джин, обращаясь сама к себе. Она сидела в одиночестве на широкой низкой софе и слушала музыку.
— Тебе и правда нравится? — вдруг услышала она голос рядом с собой и подняла глаза.
— Добрый вечер, Питер, — сказала она холодно.
Перед ней стоял Питер Дейли и смотрел на нее.
— Я не собираюсь раздражать тебя своим присутствием, — сказал он с горькой кривой усмешкой. — Я просто хотел сказать тебе, что не знал, что ты собираешься быть здесь, когда пришел сюда. Если бы я знал, то остался бы дома.
Руки Джин, лежавшие на ее коленях, сжались так, что побелели суставы.
— Это все, что ты хотел сказать?
— Да, все.
— В таком случае будь любезен, побеседуй теперь с кем-нибудь другим.
— Конечно, конечно. Только не делай вид, что ты меня боишься. С тех пор, как мне приходилось сидеть в одной комнате с тобой, прошло так много времени, что я думал…
— Я умею себя вести, — сказала она ровным голосом. — Все-таки это званый вечер.
— Это верно, — согласился Питер и отошел в сторону.
Джин откинула со лба короткую прядь кудрявых темных волос и поежилась. Затем она почувствовала чью-то руку на своем плече и, взглянув вверх, увидела Сильвию.
— Джин, можно я присяду рядом с тобой?
— Ну конечно. Как хорошо ты выглядишь, Сильвия. У меня еще не было возможности пообщаться с тобой с тех пор, как я приехала домой.
— Это вполне понятно. Ты позволишь мне побеседовать с тобой о том, что меня совершенно не касается?
— Я тебя слушаю. Так о чем ты хочешь поговорить со мной?
— Точнее будет сказать не о чем, а о ком — о Питере.
— Сильвия, я думала, ты выше этого.
— Выше чего?
— Я знаю, что ты его адвокат. Но я не думала, что ты воспользуешься вечеринкой, чтобы уговорить меня помириться с ним.
— Вовсе нет, Джин. Я совершенно не собираюсь заниматься уговорами. Я всего-навсего хочу сказать вот что. И ты, и Питер пришли на вечеринку. Ни один из вас не знал, что и другой тоже будет здесь. Так не лучше ли тебе перестать дичиться?
Джин не могла удержаться от улыбки.
— Сильвия, я не выношу тебя как адвоката, но как человек ты мне ужасно симпатична.
— Джин, ты очень милое дитя, но у тебя очень трудный характер.
— Пожалуй, потруднее, чем у тебя.
— Не знаю. Но он тебе так не идет.
— Сколько тебе лет, Сильвия? — внезапно спросила Джин.
— А ты не проболтаешься?
— Вот тебе крест!
— Тридцать четыре.
— Сильвия, ты просто потрясающая женщина.
— Разумеется, моя дорогая. Для меня это обязанность. Если бы я не была потрясающей, мне нечем было бы платить за квартиру.
Джин рассмеялась. Сильвия поднялась:
— Мне нужно пообщаться с доктором Ридом. Помни, моя дорогая: держи себя как подобает леди.
Раздвижные двери напротив радиоприемника бесшумно раздвинулись, и Хокинс объявил, что ужинать подано. При полностью раздвинутых дверях столовая практически составляла одно целое с гостиной, и гостям, сидевшим за столом, был хорошо виден радиоприемник. Стол был круглым, и карточки с именами гостей были разложены таким образом, что Тим сел между Сильвией и Питером, а Маргарет — с другой стороны между Осгудом и доктором Ридом. Музыка, которая лилась из радиоприемника, заполняла комнату, оставаясь, однако, достаточно негромкой, чтобы не мешать разговору. Проходя через дверь, Хэнк оказался рядом с доктором Ридом.
— Я с вами давно не виделся, доктор Рид.
— Да.
— Если бы я знал, что вы будете здесь, я, вероятно, не пришел бы.
— Нет?
— Вы ведь так неодобрительно относитесь ко мне.
— Неужели это необходимо обсуждать здесь?
— Вовсе нет, — добродушно сказал Хэнк. — Если вас это не смущает, то и меня тоже.
Вместе с остальными они вошли в столовую. Хэнк оказался между Джин и Сильвией, а доктор Рид — между Маргарет и Джин. Прежде чем они расселись по своим местам, Хокинс еще раз обнес их коктейлями.
Питер поднял свой бокал.
Внезапно на патио послышался шум дождя. Порыв свежего весеннего ветра приподнял черные с серебром шторы.
— Ничего не скажешь, приятный вечерок он выбрал для вечеринки! — заметил Питер. — Закройте окна, Хокинс. Я предлагаю выпить за здоровье нашего неведомого хозяина и затем заняться ужином, который он нам предлагает. Судя по всему, себе он места за столом не оставил.
Все выпили, кроме Сильвии. Она продолжала стоять, с любопытством разглядывая бокал, который был у нее в руке.
Черное небо за окнами прорезала молния, и шторы зашевелились, ощутилось дыхание грозы. Пламя горевших на столе свечей изогнулось и ожило на ветру. Хокинс закрыл окна и вышел. Сильвия продолжала стоять, глядя на свой бокал.
— Как странно, — медленно произнесла она, — что все эти бокалы кроваво-красного цвета.
Глава третья
— Чертовски странно, — сказал Хэнк. — Здесь вообще все странно.
Сильвия пожала плечами:
— Итак, за здоровье нашего хозяина.
Они весьма церемонно сели. В небе полыхнула еще одна молния, и в ее свете бокалы в руках гостей вспыхнули алыми, как кровь, огоньками.
— А вам не приходило в голову, — спросила Сильвия, задумчиво глядя на маслину, которую держала в руке, — что этим самым хозяином может быть один из нас?
Дождь заколотил по крыше. В паузе, наступившей после вопроса Сильвии, шум дождя казался особенно громким. Гости услышали скрип раскачиваемой ветром пальмы, которая затем заколотила листьями по оконному стеклу.