Дверь бесшумно открылась, и появился Коллинз с подносом, уставленным напитками. В комнате как будто повеяло холодом, и все почувствовали себя как-то стесненно. В голосе Фаунтина появилась принужденность, в смехе Джоан послышались нервные нотки. По ворсистому ковру камердинер бесшумно прошел к столику у стены, поставил на него поднос и вышел так же неслышно, как и вошел. Эмберли посмотрел, как он спокойно и твердо закрывает за собой дверь.
— Вы ведь не любите этого человека? — глядя в упор на Фаунтина, сказал Эмберли.
Собравшиеся были несколько уязвлены его неожиданной бесцеремонностью. Смех замер на губах Фаунтина. Он пристально посмотрел и отрицательно покачал головой.
— Нет. Не очень. Я бы не держал его в доме, если бы не желание моего дяди.
— Между ним и Доусоном не было вражды?
— Нет. Не скажу, что они прекрасно ладили друг с другом, но вражды я не замечал.
— Уж не кажется ли вам, что Коллинз может иметь какое-то отношение к случившемуся? — задала вопрос Джоан.
— Нет, мисс Фаунтин. Просто мне было интересно узнать это.
— Нет, он ни при чем, — заверил Фаунтин. — Я случайно знаю, что во время убийства он был в доме.
— Вы уверены в этом? — спросил Эмберли.
— Абсолютно. — Фаунтин рассмеялся. — Хотя по своей внешности он — типичный злодей, не так ли? Однако не стоит шутить по этому поводу. Вы, кажется, собирались рассказать нам о том, как нашли тело Доусона.
Рассказ Эмберли, по свидетельству его двоюродной сестры, не отличался сенсационностью. Он был очень кратким, даже суховатым. Эмберли не выделял никаких особых моментов, не предлагал версий. Рассказывая, он чувствовал вокруг атмосферу почти болезненного беспокойства. Беспокойство это исходило не от откровенно заинтригованной Фелисити и не от легкомысленного Коркрена. Джоан сидела, не сводя с Эмберли глаз, в которых застыла тревога, а ее брат, раздражавшийся, когда Энтони перебивал рассказ или когда Фелисити слишком явно выказывала удовольствие, слушал внимательно и напряженно, забыв про сигару, которая тлела, роняя длинные столбики пепла на пол к его ногам. Глядя на него, никто не усомнился бы в том, что он искренне расстроен. Он хотел услышать от Эмберли все до мельчайших подробностей и настойчиво повторял:
— Вы уверены, что никто не встретился вам по дороге?
Рассказ Эмберли был краток и лишен каких бы то ни было декоративных деталей. Он кончил, воцарилась тишина, которую через некоторое время нарушил Коркрен. Он бодрым голосом предложил Фаунтину и Эмберли сыграть с ним завтра в гольф в три мяча, чтобы развеяться после следствия.
Фаунтин не хотел играть. Он энергично мотнул головой.
— Играйте вдвоем. Мне нужно будет съездить в город.
— В город? Зачем? — спросила его сводная сестра.
— Нужно позаботиться о том, чтобы найти нового дворецкого, — ответил он. — Я сегодня звонил Финчу в бюро по найму. Боюсь, это будет не так-то просто. Слуги не очень-то идут в такие уединенные места. А тут еще это жуткое дело. Несомненно, это тоже оттолкнет людей.
— Силы небесные! Неужели Коллинз теперь так и останется дворецким и как привидение будет мелькать по всему дому? — застонал Коркрен.
— Я должен кого-то нанять, потому что эта работа не входит в обязанности Коллинза и он ее не любит. — Фаунтин заметил, что сигара догорела и отбросил ее. Затем, чтобы стряхнуть подавленность, поднялся и предложил гостям сыграть в бильярд.
Он торжественно препроводил всех в бильярдную. Его обычная манера вернулась к нему. Темы убийства больше не касались. Но, несмотря на хохот Бэзила и легковесные шутки Коркрена, Эмберли явно ощущал висевший в воздухе дома тяжелый и давящий дух.
Он не сожалел, что званый ужин подошел к концу. Визит не доставил ему удовольствия, но дал повод для раздумий. Эмберли молча ругал себя за опрометчивое и не свойственное ему донкихотство в отношении девушки, которую он застал у автомобиля убитого и которую сейчас выгораживал своим молчанием.
Стреляла не она — в этом он был уверен. Но ее присутствие на месте убийства не было случайным. И причиной ее нервного состояния (он не сомневался в этом) был не только обнаруженный ею труп дворецкого. Она, пожалуй, была не то, чтобы потрясена или испугана, а скорее чем-то горько разочарована.
Случай представлялся весьма интересным. С ним так или иначе были связаны: девушка, которая явно шла на встречу с дворецким; Фаунтин, потрясенный, просто ошеломленный новостями; Джоан, напуганная, чувствующая себя в доме не в своей тарелке и опасающаяся камердинера; наконец, сам Коллинз — бесстрастный, но почему-то производящий зловещее впечатление, подслушивающий у дверей и, как и его хозяин, очень сильно желающий услышать все, что мог рассказать Эмберли.
— Ну и что из этого? — возражал сам себе Эмберли. — Почему бы им не заинтересоваться всеми подробностями?
И тем не менее он мог поклясться, что за всем этим прячется нечто такое, что и не сразу раскроешь.
Эмберли решил поинтересоваться прошлой жизнью дворецкого. У него было мало надежды на то, что судебное следствие что-либо даст. Что знал дворецкий? Кому еще это известно? Все эти загадки не просто было разгадать.
Он не ошибся в своих предположениях. Судебное следствие, состоявшееся на следующее утро, мало что дало охочим до сенсаций журналистам. Врач и эксперт по оружию не сказали ничего интригующего, а сам Эмберли, считавшийся единственным свидетелем, разочаровал всех, ответив на вопросы сухо и сжато.
Эффектного раскрытия преступления не произошло, о каких-либо тайнах в жизни Доусона никто не знал, заподозрить в желании убрать дворецкого было некого. Присяжные признали, что убийство совершено неизвестным лицом или неизвестными лицами, и на этом процедура закончилась.
— И все-таки, сэр, — сказал сержант Габбинс, когда все завершилось, — странный это случай, и знаете, почему?
— Я мог бы высказать несколько предположений, но, сделайте одолжение, скажите ваше мнение, — ответил мистер Эмберли.
— Именно потому, что ничего странного в нем нет, сэр, — сформулировал свою мысль сержант.
Мистер Эмберли загадочно посмотрел на него.
— Я думаю, что вы в этом деле продвинетесь далеко, сержант. Если вам повезет.
— Что ж, сэр, не мне судить об этом, но хочется, чтобы вы не ошиблись, — ответил тот, весьма польщенный.
— Вам должно очень повезти, — вкрадчиво сказал мистер Эмберли.
Сержант недоуменно посмотрел на него, продолжая о чем-то думать, потом сердито произнес:
— Я слышал, что у вас много врагов, сэр, и меня это не удивляет. Я не из тех, кто обижается, потому как знаю, что вы любите пошутить. Но многим не нравится, как вы разговариваете с ними. И если бы я не знал вас так, как знаю, я бы не сказал вам того, что собираюсь сказать. Но в свое время вы сообщили нам пару ценных фактов, помните, в том случае с ограблением, когда мы зашли в тупик, причем сделали это бескорыстно.
— Да, вы тогда слегка сели в лужу, не так ли? — сказал мистер Эмберли. — Я заметил, что тот тупоголовый инспектор все еще служит у вас в Карчестере.
Сержант ухмыльнулся.
— Он должен скоро получить повышение. Возможно, и я тоже.
— За что? — поинтересовался мистер Эмберли.
— За раскрытие этого преступления, сэр.
— О! — сказал мистер Эмберли. — В таком случае я не должен отнимать у вас время. Вперед и флаг вам в руки!
— Именно так, сэр. Я подумал, что у вас есть особый дар, и вы, если можно так выразиться, всегда умеете попасть в точку. Так вот, я решил, что будет лучше, если я расскажу вам о наших сложностях в расследовании.
— Конечно, но если вы воображаете, что я возьму на себя роль сыщика-любителя…
— О, нет, сэр, об этом и речи не идет. Хотя когда вы заявили, что пропавшие алмазы находятся у Вилтона, я, признаюсь, подумал, что вы только зря растрачиваете себя на вашей работе. Правда, в то время, когда произошла кража, вы находились в том доме. Это, конечно, дало вам преимущество, но все же вы сработали весьма искусно, мистер Эмберли, и мы были очень благодарны вам за помощь, потому что наше положение было крайне неприятным. Мы размышляли, звонить в Скотленд-Ярд или нет.
— Так же, как и в нынешнем случае, — кивнул мистер Эмберли.
— Да, сэр, — ответил сержант. Говоря, что в этом случае нет ничего странного, я имел в виду, что здесь все ясно, все на поверхности. Нет никаких фактов против Доусона, нет врагов, нет женщин, многолетняя служба в «Мэнор» — все благопристойно. Но неестественно это. Можете мне поверить, мистер Эмберли. Когда человека убивают, за этим всегда что-то скрывается, и в девяти случаях из десяти оказывается, что у этого человека в жизни не все в порядке. Не считая женщин. Ну, а в этом случае только одно обстоятельство кажется немного подозрительным.
— Вы носите очки? — неожиданно спросил мистер Эмберли.
— Я, сэр? Нет.
— А надо бы.
— Нет, мистер Эмберли, только не мне. Я все вижу так же ясно, как и в возрасте двух лет.
— Именно это я и имел в виду. Продолжайте.
— Что-то я не пойму, к чему вы клоните, сэр, — чистосердечно признался сержант. — Так вот, это подозрительное обстоятельство связано с денежными сбережениями Доусона. Они все достанутся его сестре. Она — вдова, живет в Лондоне. Он не оставил завещания, и поэтому все отходит к ней. А это кругленькая сумма, более значительная, чем можно было ожидать.
— Я всегда предполагал, что дворецкие немного подрабатывают на стороне.
— Некоторые подрабатывают, а некоторые — нет. Но я никогда не слышал, чтобы какой-нибудь дворецкий скопил столько денег, сколько их оказалось у Доусона. Насколько мы можем судить, у него отложено что-то около двух тысяч фунтов. Причем эта сумма разбросана по разным банкам. Вам это о чем-нибудь говорит, сэр?
— В каких банках хранились деньги Доусона?
— В местном Почтовом сберегательном банке, в Банке сертификатов военного займа и в Карчестерском банке. Инспектор этому значения не придал, а мне показалось это странным. Конечно, у каждого своя голова на плечах, и у каждого есть соображения о том, где разместить свои деньги, но все же мне хотелось бы знать, как он смог сколотить такую сумму. И всегда вносил наличные.