— Ах!
— А может быть, вы ни та, ни другая? — допытывался Эмберли. Ее изящная ручка слегка пошевелилась.
— Вы увидите, кто я, когда все сбросят маски, Мефистофель.
— Очень любопытно.
Он почувствовал на своем лице ее пристальный изучающий взгляд и улыбнулся ей.
— Это все похоже на толпу. Вам не кажется? Как вы думаете, — спросил он, — могут ли Фаунтины знать каждого из собравшихся здесь сегодня?
— О да! Безусловно.
— Но в наше время многие ходят без приглашения, — проворковал он.
— Я не думаю, чтобы такое было возможно в провинции.
— Вы, видимо, знаете об этом больше, чем я, — вежливо согласился Эмберли.
Музыка кончилась. Мистер Эмберли не стал аплодировать, а повел свою партнершу к двери.
— Разрешите, я принесу вам что-нибудь из напитков, — предложил он. Показав взглядом на диван, стоящий в нише у стены, он сказал:
— Подождите меня здесь.
Немного поколебавшись, она пожала плечами.
— Очень хорошо.
Вернувшись с двумя бокалами, он нашел ее сидящей на диване.
— Вы не исчезли, — с удовлетворением сказал он и протянул ей один из бокалов.
— Почему я должна была исчезнуть? — холодно спросила она.
— Я думал, что вы уже потеряли терпение. Вокруг столов с закусками такое столпотворение.
Он сел рядом с ней.
— Вы мне кого-то напоминаете, — задумчиво сказал он. — Но вот кого?
Она сделала маленький глоток.
— Забавно, — сказала она. — А я вас совсем не знаю. Вы ведь не из наших краев?
— О нет, — ответил он. — Я — перелетная птица. Сейчас я гощу у Мэттьюзов.
— Да? И надолго вы к ним?
— Нет. Вот только выясню одну вещь, которая меня интересует.
Она слегка склонила голову к плечу.
— Вот как? Звучит интригующе.
Он посмотрел на нее сверху вниз.
— Нет, пожалуй, вы не та девушка, о которой я подумал.
— Нет? Кто же она?
— Вряд ли вы ее знаете. Так, одна очень молодая и не очень умная особа.
Она вся напряглась.
— Вот как? Не могу сказать, что вы мне польстили.
— Но разве я не сказал, что вы не та девушка? Давайте лучше поговорим о другом. Вы любите стрелять?
— Никогда не пробовала, — ответила она, стараясь сохранять спокойный тон.
— Неужели? Как странно, но из десяти девушек девять скажут, что никогда не имели дело с огнестрельным оружием. — Он предложил ей сигарету. — Правда, бывают и исключения из правила. Недавно я встретил девушку, у которой при себе был очень практичный автоматический пистолет. С полной обоймой.
Она взяла сигарету из протянутой им пачки; ее рука не дрогнула.
— В наши дни, может быть, и разумно носить с собой пистолет в вечернее время, — сказала она.
Зажигая для нее спичку, он чуть задержался с ответом.
— Разве я говорил, что это было в вечернее время? — удивленно спросил он.
— Я просто предположила, что это было вечером, — ответила она довольно резко. — Разве я ошиблась?
Эмберли поднес спичку к кончику ее сигареты.
— Не ошиблись. Это действительно было вечером, — согласился он.
Она выпустила кольцо дыма и слегка повернула голову, чтобы лучше его видеть.
— Я пытаюсь определить, кто вы, — сказала она. — Вероятнее всего, репортер из газеты.
Он улыбнулся, и она увидела, как блеснули его зубы.
— Интересно. Почему вы так подумали? — спросил он.
Она мотнула головой, отказываясь отвечать.
— Не хочу быть грубой, — сказала она нежным голосом. — Так вы репортер?
— Нет, моя прекрасная леди, я адвокат.
Он почувствовал, что она нахмурилась.
— Адвокат? — переспросила она.
— По уголовным делам, — пояснил Эмберли.
Она резко поднялась.
— Это, должно быть, очень интересно, но мне нужно вернуться в зал. Я была заранее приглашена на этот танец. — Она помолчала несколько секунд, а затем он заметил, как ее губы скривились в презрительной усмешке. — Хочу похвалить ваш костюм. Он прекрасно подходит вам.
Мистер Эмберли пожал плечами. Он посмотрел, как она прошла через зал, и отправился искать кузину.
Незадолго до того он видел ее наверху в компании молодого человека, не сводящего с нее влюбленных глаз. Мистер Эмберли был нелестного мнения о молодых людях, и поэтому решил прервать их tete-a-tete и напомнить Фелисити, что начинающийся танец она обещала танцевать с ним. Пробравшись между парами, занявшими почти всю лестницу, он попал в холл верхнего этажа. В нем были расставлены стулья, а многочисленные ширмы разбивали его на небольшие закуточки, где можно было отдохнуть от танцев и поговорить. С одной стороны от холла была широкая лестница, освещенная большим окном и множеством светильников; с другой стороны — сводчатый проход. Далее перпендикулярно проходу шел широкий коридор. Предположив, что его кузина может находиться в картинной галерее, расположенной, как ему говорили, в задней части дома, Эмберли через сводчатый проход вышел в коридор и посмотрел направо и налево.
В правой части коридора горел свет, тогда как левая была затемнена, потому что эту часть дома сегодня не использовали. Эмберли понял, что левая часть коридора ведет к помещениям для слуг и черному ходу, и повернул направо.
Пол был покрыт ворсистым ковром, заглушавшим звук шагов. В коридор выходило несколько дверей, расположенных на довольно большом расстоянии друг от друга. На одной из дверей была надпись: «Дамская гардеробная». Мебель здесь значительно отличалась от тех массивных изделий из красного дерева, которые портили интерьер нижних гостиных. По всей вероятности, покойный мистер Фаунтин предпочитал солидную продукцию своего времени этой изящной мебели более раннего периода. Его наследник, видимо, также не собирался отдавать предпочтение этим предметам искусства перед столами и стульями викторианской эпохи.
На белых стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах. Мистер Эмберли, который немного разбирался в живописи, разглядывал их, проходя мимо, и вдруг остановился перед прекрасной картиной работы Рейнолдса[13]. В то время как он задумчиво рассматривал картину, из галереи, в которую выходил коридор, появился хозяин дома.
Фаунтин в этот вечер был в прекрасном расположении духа. Наслаждение, которое он получал от бала, было искренним и безграничным. Он беззаботно прохаживался среди гостей — гостеприимный хозяин — веселый, радушный и любезный.
Увидев Эмберли, он тотчас подошел и похлопал его по плечу.
— Нет-нет, так не годится, Мефистофель, — шутливо сказал он. — Почему вы не танцуете? Только не говорите мне, что не с кем!
— Мне есть с кем танцевать. Я как раз разыскивал ее и остановился посмотреть ваши картины. Вашей коллекции можно позавидовать.
— В самом деле? — улыбнулся Фаунтин. — Я сам не большой любитель этого рода живописи. В кабинете у меня есть несколько прекрасных охотничьих эстампов. Вот они в моем духе. Хотите взглянуть?
— Я предпочитаю это, — ответил Эмберли, продолжая любоваться картиной Рейнолдса. — Что за женщина изображена на картине?
— Мой дорогой друг, я не имею об этом ни малейшего представления. Думаю, одна из моих прабабушек. Обратите внимание на ее густые брови. Это фамильная черта. Недурна, не правда ли? Вам лучше спросить о ней у моей домоправительницы. Она знает о наших почтенных предках гораздо больше, чем я.
Эмберли отвернулся от портрета и сказал, что бал явно удался.
Фаунтин выглядел польщенным.
— Кажется, все идет хорошо, не правда ли? Наверное, это ужасно глупо, но я чувствую себя еще достаточно молодым, чтобы получать удовольствие от таких вещей. Когда вокруг меня много жизнерадостных людей, когда они собираются на веселую вечеринку с хорошей музыкой, танцами и всем прочим, я забываю о своих заботах и тревогах. Может быть, вам будет смешно, но мне это нравится. И всегда нравилось.
— У вас много тревог? — непринужденно спросил Эмберли. — Что-то непохоже.
Лицо Фаунтина стало печальным.
— У каждого свои тревоги, — сказал он. — С таким домом, как этот, всегда связано много беспокойства.
— Наверное, вы правы. Похоже, вам не по душе этот дом?
— Вы угадали, — сказал Фаунтин с чувством, — я ненавижу его. А раньше думал, что люблю, радостно предвкушал, что когда-нибудь буду здесь жить. Теперь же иногда молю Бога, чтобы дал мне возможность очутиться в моей городской квартире без всех этих забот, связанных с имением, которые претят мне.
— Да, я очень хорошо понимаю вас. Но все же, мне кажется, в вашем положении есть и свои привлекательные стороны.
Рот Фаунтина скривился в тонкой мрачноватой улыбке.
— О да! Здесь есть положительные моменты, — сказал он, — как, например, перспектива стать главным землевладельцем прихода. Послушайте, вы уверены, что мне не нужно знакомить вас с какой-нибудь чаровницей? Нет? Ну, хорошо, я должен вернуться в зал. Желаю вам найти вашу беглянку.
Он пошел по коридору, а Эмберли, не спеша, направился к картинной галерее, где и обнаружил Фелисити.
Снятие масок должно было произойти в бальном зале в полночь, непосредственно перед ужином. Примерно за двадцать минут до полуночи люди начали скапливаться в холле и бальном зале, покидая местечки у каминов наверху ради самой забавной части карнавала. На верхнем этаже, где только что звучали смех, разговоры и шаги, воцарилась тишина.
Бесшумно открылась дверь в широкий коридор и показалась девушка. С минуту она вглядывалась в темноту дальнего конца коридора. Никого не было видно. В картинной галерее еще горел свет, но уже не было слышно никаких голосов. Смешанные звуки доносились только снизу, из холла и бального зала.
Контадина, персонаж итальянской комедии масок, медленно кралась по коридору, словно ища что-то. Глаза висевших на стенах портретов смотрели на нее, как бы следя за тем, что она будет делать. Она подошла к сводчатому проходу и сквозь него заглянула в холл. Там было пусто. Она немного помедлила и вдруг нервно оглянулась. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Но позади никого не было. Контадина пошла дальше и остановилась у старинного буфета, протянула руку, как бы собираясь потрогать его, и тут же отдернула ее. Ей был нужен не буфет, а нечто другое.