Она хотела уйти, но задержалась, чтобы сказать:
— Хорошо! Но если вы думаете, что вам удастся что-либо разузнать обо мне, вы ошибаетесь.
— Хотите пари? — спросил он.
Но она уже удалилась. Мистер Эмберли усмехнулся, поднял оброненный ею платок и не спеша направился к холлу.
Мистер Эмберли, придя в состояние лености, которое Фелисити считала отвратительным, большую часть следующего утра провел в саду в блаженнейшей дремоте. Яркое утреннее солнце побудило всегда оптимистически настроенную Фелисити повесить гамак. Мистер Эмберли одобрил эту идею, и через час после завтрака Фелисити нашла его растянувшимся в этом гамаке. Фелисити попыталась выжить его оттуда, но это ей не удалось, и, преисполненная презрения, она отправилась играть в теннис.
Однако мистеру Эмберли не суждено было долго пребывать в покое. Вскоре после полудня из дома вышла его тетушка и, подойдя к нему, ткнула в бок зонтиком, которым она пользовалась для защиты от солнца.
Он открыл глаза, посмотрел на нее с молчаливым негодованием и снова закрыл их.
— Дорогой Фрэнк! Извини меня за беспокойство, но тебе придется встать. Надо сделать одно неприятное дело.
Не открывая глаз, Фрэнк пробормотал фразу, которую знал наизусть:
— Бриджесы не прислали рыбу, и если я не буду хорошим мальчиком и не съезжу за ней в Верхний Неттлфолд, мы останемся без ленча.
— Не угадал. Ничего подобного. По крайней мере хочется надеяться. Но этот человек докучает твоему дяде.
— Какой-такой человек? — спросил мистер Эмберли.
— Полковник Уотсон. Он у нас в гостиной, и я не знаю, пригласить его к ленчу или не стоит.
Мистер Эмберли стряхнул с себя сонливость, сел, свесив с гамака длинные ноги, и произнес:
— Я прощаю вас, тетушка. Было очень любезно с вашей стороны прийти и предупредить меня. Я, пожалуй, возьму книгу и скроюсь в сарае. И ни в коем случае не приглашайте его к ленчу.
Леди Мэттьюз улыбнулась.
— Я сочувствую тебе, мой дорогой. Очень сочувствую. Но я пришла не для того, чтобы дать тебе возможность скрыться. Он разговаривает с твоим дядей уже полчаса. Про золотой стандарт. Совершенно непонятно и очень некстати. Он приехал по делу. Якобы обсудить какие-то правовые вопросы. Но он здесь не для этого.
Ах, если бы он сразу сказал Хэмфри, что хочет видеть тебя! Мы это только сейчас поняли. Прямо он этого не сказал, но интуиция мне подсказывает. Иди, мой дорогой. Держись с ним погрубее, и он не захочет остаться на ленч.
— Хорошо, тетя. Я буду очень грубым, — согласился Эмберли и окончательно вылез из гамака.
— Очень мило с твоей стороны, Фрэнк, но, может быть, все-таки не стоит? — тут же засомневалась тетушка.
Когда Эмберли появился в гостиной, проникнув туда через высокое окно, реакция начальника полиции представляла собой замечательную смесь изумления от неожиданной встречи и дружеского приветствия.
— Хэлло, Эмберли! — сказал он, вставая и пожимая руку Фрэнку. — Так вы еще здесь! Какой приятный сюрприз! Как поживаете?
— Погряз в апатии, — ответил Фрэнк, — живу, проснувшись только наполовину, не более того.
Казалось, что такое начало разговора вполне устраивает полковника. Он засмеялся и сказал:
— Погряз в апатии! Я уверен, это не означает, что вы скучаете.
— Пока еще нет, — ответил мистер Эмберли.
Его дядя внезапно рассмеялся, пытаясь скрыть смех кашлем.
— Не хотите ли чем-нибудь занять ваши мысли? — спросил полковник с иронией. — Может быть, вам стоит испытать себя в нашем маленьком деле об убийстве?
Мистер Эмберли отнесся к этому предложению, как к шутке, после чего полковник Уотсон переменил свой тон и сказал:
— Серьезно, мой дорогой друг. Я был бы очень рад, если бы вы протянули нам руку помощи. Это интереснейшее дело. Как раз в вашем духе.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр, но, я думаю, вы сами не захотите, чтобы любитель лез в вопросы, требующие высокопрофессионального подхода.
Полковник понял, что ему не нравится мистер Эмберли и никогда не нравился. Жесткие глаза Эмберли всегда смотрели пристально и с презрением как бы сквозь человека, а ироническая улыбка была для полковника самым сильным раздражителем на свете. Этот парень всегда был чертовски самонадеян. Это факт. Ясно, что он не собирается просить о разрешении на участие в расследовании этого дела. Сейчас полковник с невообразимым удовольствием перевел бы разговор на самые обычные темы, поболтал бы немного и уехал, заставив этого невыносимого молодого человека пожалеть о своем нахальстве, но он с некоторой грустью сознавал, что не слишком умен, чтобы проучить Эмберли, и тешил себя надеждой что все же умен достаточно, чтобы не действовать во вред себе. Конечно, инспектору легко говорить, что они раскроют преступление, как только получат необходимые данные, но полковник Уотсон не очень-то высоко оценил способности инспектора; он хорош для рутинной работы. Да, он способный человек, но не стоит обманываться — такие дела совсем не для него. Конечно, инспектор не хочет прибегать к помощи Скотленд-Ярда, и полковник вполне согласен с ним, он и сам не хочет обращаться в Скотленд-Ярд. Полковник терпеть не мог этих высококвалифицированных деятелей из Скотленд-Ярда, сразу по прибытии начинающих сетовать на то, что их не вызвали раньше, пока след еще не простыл, и тут же пытающихся взять все дело в свои руки. Если спокойно взвесить все за и против, то окажется, что эти люди еще хуже, чем Фрэнк Эмберли. Да, он намного грубее их, потому что они всячески стараются скрыть свое презрение; он же без колебаний называет виновным того, кого считает виновным. Но Эмберли по крайней мере никогда не пытается низвести их до положения младших школьников, и — надо отдать ему справедливость — не стремится присвоить себе все заслуги. Примером этому является дело Билтона.
Полковнику не следовало обращаться за советом к непрофессионалу. Это было нарушением, а он этого не любил. Ему нужно было поступиться своей гордостью и сразу же обратиться в Скотленд-Ярд. Он позволил себе пойти на поводу у инспектора, а теперь уже не решался просить помощи у Скотленд-Ярда; прошло уже слишком много времени, и теперь обращение в Скотленд-Ярд грозило бы многими неприятностями. В общем и целом выходило, что намного лучше привлечь к расследованию этого дела молодого Эмберли. Впрочем, не так уж он и молод. Полковник подумал, что ему должно быть около тридцати пяти лет. Все-таки еще молод, чтобы насмехаться над старшими. Однако не стоит обращать на это внимание. Нельзя отрицать, что парень чрезвычайно проницателен. Да, уж лучше молодой Эмберли, которого в Скотленд-Ярде прекрасно знают, поэтому его помощь не будет выглядеть, как помощь постороннего человека. И, надо признать, раскрытие дела Вилтона он провел мастерски.
Инспектор, конечно, придет в ярость. Он не забыл, как этот молодой дьявол направил его по ложному пути, а потом объяснил, что сделал это специально, чтобы тот не путался под ногами.
При этом воспоминании на сосредоточенном лице полковника появилась улыбка. Он хорошо помнил, какая физиономия была тогда у инспектора. А ведь Эмберли правильно поступил. Инспектор же вел себя тогда, как самодовольный осел. Даже если он не будет в восторге от участия Эмберли в новом деле, ему все же, черт возьми, придется смириться с этим. Догадливый полковник подозревал, что этот беспокойный молодой человек уже разнюхивает что тут и как по собственной инициативе. Что ж, если он хочет влезть в расследование, пусть лучше делает это с подачи полиции.
Он поднял глаза и с досадой увидел, что мистер Эмберли стоит, прислонившись к оконной раме, и смотрит на него все с той же ненавистной иронической улыбкой. Вот черт! Все-таки надо его время от времени ставить на место, только на пользу пойдет.
— Послушайте, Эмберли, — резко сказал он. — Я хочу предложить вам вместе с нами принять участие в расследовании этого дела.
— Я знаю, что вы этого хотите, — ответил мистер Эмберли, продолжая улыбаться.
— Фрэнк, веди себя прилично! — возмутился сэр Хэмфри.
— Ничего, Мэттьюз, мне не привыкать к его бесцеремонности, — сказал полковник. — Нам уже приходилось работать вместе. Но признайтесь, Эмберли, ведь вы хотели бы сунуть палец в этот пирог?
— Признаюсь, — сказал Фрэнк. — Уже сунул.
— Я так и думал. Но вы же понимаете, голубчик, что мы не можем допустить вмешательства посторонних в это дело. Думаю, нет необходимости напоминать вам об этом.
— Абсолютно никакой. Я не буду вмешиваться.
— Нет-нет! Вы неправильно меня поняли. Я не то хотел сказать.
— Я прекрасно вас понял, полковник. Вы хотите, чтобы я поработал на полицию. Это является серьезным нарушением правил.
— Возможно, возможно! Но ведь вы уже работали с нами раньше. Данный случай должен заинтересовать вас. Это одно из самых непостижимых дел, с которыми мне только доводилось сталкиваться.
— Вот как! — сказал мистер Эмберли. Он протянул руку к открытой пачке сигарет, взял одну и начал постукивать по ней ногтем.
— Пожалуй, мне не хотелось бы работать вместе с полицией.
С другого конца комнаты прозвучал голос сэра Хэмфри:
— И не надо, Фрэнк, я тебя умоляю. Мне очень не нравится, когда этими отвратительными делами занимаются дома. При том положении, которое я занимаю, мне и без того приходится…
— Совершенно верно, дядюшка! — рассеянно кивнул Фрэнк. Он взял сигарету в рот и полез в карман за спичками.
— Вы хотите сказать, что это дело вас не интересует? — растерянно спросил полковник.
Эмберли чиркнул спичкой и проследил за движением огня. В последний момент он зажег сигарету и бросил спичку в пустой камин.
— Оно очень интересует меня, — сказал он, — и я не хочу попусту тратить время на то, чтобы указывать инспектору Фрейзеру на то, что у него под носом.
— Мой дорогой сэр, я уверяю вас…
— С другой стороны, — размышлял Эмберли, — если я не буду ничего делать, то он почти наверняка все завалит.