Весь день гамак оставался в распоряжении Фелисити. Эмберли стряхнул с себя леность и сразу же после ухода начальника полиции сел в свой «бентли» и уехал в Лондон. Леди Мэттьюз сокрушалась и бормотала себе под нос: «пирожки» и «жареная камбала», но и эта гастрономическая приманка не заставила племянника отложить поездку даже ради ленча. Фрэнк отлично знал, что ленч в «Грейторне» обычно затягивался, а ехать в Лондон даже в скоростной машине нужно было больше часа.
Он добрался до Лондона, когда на часах еще не было двух часов пополудню, и сразу же отправился на свою квартиру в «Темпле»[15]. Служащий Петерсон, присматривающий за квартирой, не выказал никакого удивления при виде Эмберли, который пробыл в квартире всего четверть часа и, помимо прочих дел, успел проглотить наспех приготовленный ленч. Затем поехал в редакцию газеты «Таймс», где провел весьма плодотворный, хотя и утомительный час, просматривая подшивки старых номеров за несколько прошлых лет. Яростно проклиная женскую неточность в таком важном предмете, как даты, Эмберли тем не менее нашел всю нужную ему информацию и, покинув «Таймс», отправился на почту. Там он написал и отправил длинную шифрованную телеграмму. После он посетил частное сыскное агентство. Там он пробыл недолго, и уже к половине пятого «бентли» катил в южном направлении по Кингстонскому проезду.
Эмберли, следуя указаниям Фелисити, на этот раз успешно срезал путь до «Грейторна» и прибыл туда в половине шестого.
Он застал свою кузину и Энтони Коркрена за поздним чаем в библиотеке и узнал, что Коркрен приехал после полудня поиграть с Фрэнком в гольф, но, не застав его, он уговорил Фелисити, и они только что вернулись с площадки.
Фелисити приказала слуге принести еще одну чашку чая для Фрэнка. Выяснилось, что у Джоан разболелась голова, и она сразу после ленча легла в постель, очень опечалив этим своего жениха.
Эмберли вежливо посочувствовал. Коркрен уныло сказал:
— Я не виню ее. Братец Бэзил сегодня как с цепи сорвался. Устроил веселенькое утро, придираясь ко всему, что было сделано за последние полгода. О, это надо было видеть!
— Из-за чего это он вдруг? — спросил Эмберли.
Коркрен протянул чашку, чтобы ему налили еще чаю.
— Кто-то сообщил ему плохие новости. До этого все было прекрасно. Он даже съел на завтрак яичницу из двух яиц, хотя лично для меня это было неприятным зрелищем, учитывая, что в четыре часа утра еще пили шампанское.
— А кто принес плохие новости?
— Одноглазый человек на деревянной ноге, — не задумываясь, ответил Коркрен. — По внешнему виду он был похож на мореплавателя, и — подождите минутку — да, в его облике было что-то зловещее. Мы… мы слышали глухой стук его деревяшки, когда он шел к нам через холл.
В Энтони со свистом полетела книга, которую он поймал точным движением.
— Некудышный бросок, — прокомментировал он и положил книгу на стол.
— Ну, хватит, перестань придуриваться, Тони, — потребовала Фелисити. — Эта книга есть в нашей библиотеке. Так кто же все-таки принес новости?
— Я вижу, вы догадались, — сказал Коркрен, — что все, рассказанное мной об этом моряке, то есть, извините, мореплавателе — неправда. На самом деле новости принес человек, который дважды громко постучал в дверь и передал их абсолютно молча. Он не стал ждать и ушел так же молча, как и появился…
— Вам очень поздно принесли первую почту, — заметил Эмберли. — Мне очень жаль прерывать такое захватывающее повествование, но все же, может быть, ты знаешь, что это были за новости?
— О! Слушайте все! — провозгласил Коркрен. — Великий сыщик ищет ключ к разгадке тайны! Не пропустите завтрашний выпуск с новой частью нашего романа! Нет, мистер Хомс, я этого не знаю. Но, вернувшись в это родовое гнездо, я отвлеку братца Бэзила коварной уловкой и взорву дверцу его сейфа. Если только у него есть сейф. А если нет, то я просмотрю все письма в его столе. Надеюсь на удачу. В нынешнем сезоне среди самых желанных гостей в загородных домах присутствует мистер Энтони Коркрен, чья тактичность и безукоризненные манеры снискали ему всеобщее признание.
— Ты осел, — сказала Фелисити. — Жалко, что Джоан так расстроилась. Может быть, Бэзил потерял много денег на фондовой бирже.
— Нет. Не то. Я точно знаю.
Эмберли смотрел на него.
— Что тебе еще известно, Коркс? Выкладывай-ка.
Энтони вдруг засомневался.
— Даже и не знаю… Все-таки я пользуюсь, так сказать, гостеприимством, и вообще… «Дух Частной Школы», «Честь мундира» или чего-то там еще… Кстати, братец Бэзил постоянно разглагольствует на подобные темы.
— Откуда ты знаешь, что это были плохие новости? — спросила Фелисити.
— Видишь ли, моя природная смекалка и врожденная наблюдательность подсказывают мне, что если кто-то, прочитав письмо, зеленеет, как горох, и сидит, уставившись в одну точку, как будто его хватил удар, — это означает неприятные известия. Кроме того, я спросил его, что случилось.
— Он сказал, о чем письмо?
Энтони с минутку подумал.
— И да, и нет. Когда он весь позеленел, я сказал: «Надеюсь, вы не получили плохие новости». — При моих словах он вздрогнул, сложил письмо и сказал, что новости не то чтобы плохие, но внушающие беспокойство. Они и в самом деле очень обеспокоили его. И, что самое интересное…
Энтони замолк, и его жизнерадостное лицо омрачилось. Он посмотрел на Эмберли, явно размышляя над чем-то, и внезапно сказал:
— А, ладно! Плевать мне на родственный дух, сословность и всякую подобную ерунду. Хоть он и хозяин дома, но его отношение к Джоан меня просто бесит. Письмо, которое так его потрясло, пришло из частного сыскного бюро. Я узнал это потому, что, когда он сел, держа в руках это письмо и вытаращив на него глаза, я заметил название бюро, написанное сверху на странице, которую он держал.
— Понятно, — медленно сказал Эмберли. — И письмо расстроило его. Хм-м!
— Может быть, ты все же поделишься с нами своими мыслями? — ехидно спросила Фелисити, не дождавшись продолжения.
— Нет, радость моя, не поделюсь.
— Если тебе что-то и понятно, — сказал Энтони, — то я по-прежнему в тумане, даже еще более густом, чем раньше. А притянуть к этому делу братца Бэзила, как это ни прискорбно, не получается. Должен сразу заявить, что в то время, когда было совершено убийство, Бэзил был со мной и никуда не отлучался.
— Вообще-то я, — сказал Эмберли, — думал сейчас не об убийстве.
На следующее утро Эмберли узнал, что Бэзил Фаунтин оправился от потрясения, вызванного неприятными новостями, но зато случилась скандальная история с Коллинзом. Этими новыми сведениями Эмберли был обязан Джоан Фаунтин, которая вместе с Коркреном пришла в «Грейторн», во-первых, для того, чтобы выгулять двух терьеров, а во-вторых, чтобы принести Фелисити обещанную книгу. После вчерашнего недомогания Джоан была бледна, и ее улыбка показалась Эмберли немного вымученной. Обычно сдержанная, она на этот раз была чуть более откровенна и не особенно возражала, когда Фелисити без стеснения высказывала все, что думает о Бэзиле Фаунтине.
Было трогательно смотреть, как она льнет к Коркрену, ища у него поддержки. Для нее корнем всех зол был «Мэнор», и она не скрывала, что с самого начала чувствовала к этому дому непреодолимое отвращение. Для нее он олицетворял неудобство, чьи-то подсматривающие глаза, таинственность, а также самые скверные настроения ее брата. Она не пыталась ни объяснять, ни оправдывать свою мнительность, считая, что у любого дома есть своя особая атмосфера. В «Грейторне», например, царили счастье и теплая доброжелательность. Но воздух «Мэнора» был напитан прошлыми грехами и минувшими трагедиями. Атмосфера тайны была там настолько густой, что уже в дверях этого дома чуткий человек начинал испытывать беспокойство.
Коркрену и Эмберли была чужда всякая мистика, но и они чувствовали тяжесть, лежащую на душе у Джоан. По мнению Коркрена, дело было вовсе не в доме, а в его обитателях и прежде всего в Фаунтине и Коллинзе. Джоан отвергала такие предположения, отрицательно качая головой. Может быть, у нее с Бэзилом было немного общего, но до переезда в «Мэнор» между ними никогда не возникало таких трений, как сейчас. «Нортон Мэнор» влиял и на него, и на нее. А что касается камердинера… — тут она передергивала плечами и замолкала.
Услышав скандал, разразившийся в то утро в кабинете Фаунтина, Энтони начал лелеять надежду на отъезд Коллинза. Что произошло между Фаунтином и его камердинером, осталось неизвестным, но Джоан предполагала, что Коллинз отказывался от возлагаемых на него дополнительных обязанностей. Они слышали, как Фаунтин говорил что-то повышенным тоном. Когда немного позже Коллинз вышел из кабинета, его губы были плотно сжаты в тонкую линию. Тем не менее Фаунтин заявил, что камердинер становится невыносимым, и что, ей-богу, нужно рассчитать его. Это осталось лишь словами. Коллинз уволен не был, а Фаунтин уехал в город, чтобы побеседовать с очередным кандидатом на должность дворецкого.
Как он и опасался, найти кого-нибудь на место Доусона оказалось трудно. Те немногие кандидаты, которые сами предложили свои услуги, оказались совершенно неподходящими, а те несколько человек, которые устраивали Фаунтина (их имена прислало ему бюро по найму Финча), не хотели поступать на службу в дом, удаленный на семь миль от ближайшего города и почти на две мили от шоссе. Тем не менее из бюро по найму позвонили вчера часов в пять и сообщили Фаунтину, что появился еще один кандидат, для которого, кажется, местоположение усадьбы не имеет значения. Бэзил поехал поговорить с этим человеком, и если он, как и прочие, окажется неподходящим, то поместить объявление в «Морнинг пост».
Джоан решила, что в отсутствие Фаунтина будет неплохо пригласить Фелисити и Эмберли на чай в «Мэнор». Фелисити приняла это приглашение, а мистер Эмберли отказался, сославшись на ранее назначенную встречу. К досаде Фелисити, на расспросы он отвечал уклончиво и был непреклонен. Извиняясь за него перед подругой, Фелисити сказала, что он, видимо, собирается искать улики.