— Таким образом, — продолжил сержант, — он позволил Фаунтину подойти к письменному столу. Любому глупцу было бы ясно, что случится дальше. Фаунтин открыл ящик стола, и не успел инспектор и глазом моргнуть, как он выхватил оттуда пистолет и выстрелил себе в голову.
— А в это время Джоан стояла в дверях и все видела, — дополнил мрачную картину Коркрен.
— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал Эмберли.
— Мне тоже, — присоединилась к нему Ширли. — Я знаю, что Джоан Фаунтин не имеет ко всему этому никакого отношения, и не хочу, чтобы она страдала.
— Я надеюсь, — сказал Энтони доверительным тоном, — что после этого отвратительного зрелища у нее больше не будет переживаний. Вы же знаете, что Фаунтин был ей не родным братом, и они, в общем-то, никогда не ладили друг с другом. Конечно, что и говорить, она испытала жуткое потрясение, но, погодите, вот заберу я ее из «Мэнора»…
Тут ему в голову пришла неожиданная мысль.
— Послушайте, — обратился он к Ширли, — я полагаю, что Мэнор теперь принадлежит вам. Не так ли?
Ширли с некоторой неловкостью подтвердила его догадку. Лицо мистера Коркрена при этом просияло.
— Что ж, это великолепно, — сказал он. — Лично я терпеть не мог этот дом. Но теперь все пойдет хорошо. Однако я так и не разобрался в этой истории. Зачем понадобилось убивать Доусона и Коллинза? Какое они имеют к этому отношение? Прошу вас, сержант. Вы должны все знать. Не таитесь!
Сержант предложил мистеру Эмберли рассказать обо всем, но тот с необычной для него вежливостью попросил сержанта не скромничать.
Сержант закашлялся и с укором посмотрел на него.
— Я не слишком хороший рассказчик, сэр, — сказал он, — а, кроме того, для меня самого еще не все ясно в этой истории.
— Фрэнк нам все расскажет, — объявила леди Мэттьюз. — И принесите мистеру Коркрену что-нибудь выпить. И сержанту тоже. Или вам нельзя?
Сержант сказал, что не отказался бы от рюмочки, поскольку, собственно говоря, его дежурство кончилось вчера в шесть часов вечера.
Эмберли прислонился к камину и взглянул на Ширли, сидевшую на диване рядом с леди Мэттьюз.
— Боюсь, что не смогу рассказать вам всю историю, — сказал он. — Есть один или два момента, о которых нельзя рассказывать сержанту и моему дяде.
— Мой дорогой Фрэнк, умоляю, не говори ерунды! — раздраженно сказал сэр Хэмфри. — Почему мы не можем услышать всю историю целиком? Мы обязательно должны все узнать!
— Но я пока еще не решил. Рассказать вам все — это значит сознаться в некоторых незаконных действиях, в результате чего сержанту, возможно, придется арестовать еще двух лиц.
Сержант улыбнулся.
— Опять шутите, сэр. Я не знаю, что вы там сделали, но я всегда говорил и будут говорить, что мистер Эмберли — это бич божий для преступников.
— Х-мм! — промычал в ответ Эмберли.
Сержант, готовый пойти на сокрытие преступления, лишь бы не оставаться в неведении, еще раз напомнил, что он находится здесь не в рабочее время и не по долгу службы.
— Что бы вы ни рассказали сейчас, сэр, дальше никуда не пойдет, — заверил он.
— Очень хорошо, — сказал Эмберли и, взяв в рот трубку, сделал хорошую затяжку.
— Вернемся к самому началу. — Он достал из кармана сложенное вдвое завещание. — Все началось два с половиной года назад, 11 января, когда Джаспер Фаунтин составил новое завещание. Вот оно. Оно было написано им лично и засвидетельствовано его дворецким Доусоном и его камердинером Коллинзом. По этому завещанию его состояние должен был наследовать его внук Марк, а в случае смерти последнего — внучка Ширли. Можно предположить, что Джаспер Фаунтин лишь незадолго до того узнал об их существовании. А может быть, он по какой-либо причине изменил свои прежние намерения. Для нас это несущественно. Основную часть своего имущества он завещал Марку Фаунтину, оставив лишь сумму в десять тысяч фунтов своему племяннику Бэзилу, который, в соответствии с прежним завещанием наследовал все состояние. Я узнал, что Джаспер Фаунтин умер через пять дней после составления этого завещания, и этим объясняется тот факт, что оно не заверено юристом. Джаспер Фаунтин, очевидно, боялся, что вот-вот умрет. Я не знаю, что было сделано с завещанием; ясно одно, что после кончины Фаунтина им завладели два его свидетеля. Я опять же не знаю, сразу ли они разорвали его на две части или это было сделано позже. Так или иначе, это было сделано, и камердинер получил в свое распоряжение одну половину, а дворецкий — другую. Бэзил Фаунтин наследовал состояние покойного в соответствии со старым завещанием, а двое этих мерзавцев, владея новым завещанием, стали его шантажировать.
Мистер Эмберли, замолк и снова посмотрел на Ширли.
— Пожалуйста, расскажи нам, как Доусон вышел на тебя, — попросил он.
— Я думаю, что он боялся Коллинза, — ответила Ширли. — Коллинз хотел заполучить себе и вторую половину. Доусон показался мне довольно робким человеком, которому трудно было справляться с ролью шантажиста. Я не знаю, как он нашел нас, — Ширли покраснела. — Видите ли, мой отец был… не слишком уважаемым человеком. Когда он умер, мать переехала из Йоханнесбурга и взяла фамилию Браун. Марк и я жили под этой фамилией и после ее смерти. Под этой же фамилией мы вернулись в Англию. Я не могла гордиться нашим настоящим именем, а Марка это не слишком волновало. Тем не менее Доусон нашел нас и написал Марку письмо. Это было в высшей степени загадочное письмо с намеками на существование завещания в его пользу и предупреждением о всякого рода опасностях. Это письмо в настоящее время лежит в моем банке. Я решила, что будет лучше сохранить его. Марк считал, что все это обман. Я придерживалась другого мнения. Я приехала в Верхний Неттлфолд и стала наводить справки о свободных помещениях для жилья. В это время сдавали «Плющевой коттедж», и я сняла его. Он меня вполне устраивал в связи с… в связи с привычками Марка. Я велела Марку написать письмо Доусону с просьбой о встрече. Это письмо напугало Доусона. Он не хотел, чтобы мы находились здесь; это было слишком опасно. Однажды он появился у нас в коттедже до смерти испуганный, что его кто-нибудь увидит, и больше никогда не приходил. Он сообщил нам примерно то же самое, что вы только что услышали от Фрэнка. Доусон хотел выпутаться из этого дела. Я думаю, что он боялся не столько полиции, сколько Коллинза. Он предложил нам купить его половину завещания.
Ширли прервалась и посмотрела на сержанта.
— Конечно, я знала, что, вступая с ним в переговоры, нарушаю закон, но я не могла обратиться в полицию, потому что завещание было разорвано пополам, а если бы Коллинз проведал об этом, он немедленно уничтожил бы вторую половину.
— Да, действительно, мисс, вы были в затруднительном положении, — согласился сержант, завороженно слушая рассказ Ширли.
— Беда была в том, — продолжила Ширли, — что он запросил огромную сумму, которую мы могли бы добыть, только вступив во владение состоянием деда. Получался замкнутый круг, но в конце концов мы достигли компромисса, и Доусон согласился поверить нам. Я думаю, он боялся, что если будет долго раздумывать, мы обратимся в полицию. Он должен был встретиться с Марком на дороге в Питтингли в свободный от работы вечер и передать ему свою половину завещания. Мне казалось, что половина лучше, чем ничего. Взамен Марк должен был дать ему обычную расписку на пять тысяч фунтов.
— Минутку, мисс! Присутствовал ли ваш брат при убийстве Доусона? — спросил сержант.
— Сержант, вы, кажется забыли, что вы здесь в нерабочее время, — напомнил мистер Эмберли. — Мы как раз вплотную подошли к моему собственному недопустимому поведению. Помните, я говорил вам, что не уверен в том, что я на вашей стороне?
— Помню, сэр, — сказал сержант, глаза у которого округлились.
— Я сообщил вам, — продолжал Эмберли, — что обнаружил труп убитого человека в автомобиле марки «остин» седьмой модели на дороге к Питтингли. Но я не рассказал вам о том, что, кроме того, я обнаружил стоящую на дороге у машины мисс Ширли Фаунтин.
У сержанта отвисла челюсть.
— Мистер Эмберли, сэр! Это же сокрытие важных улик!
— Именно так. Но если бы я рассказал об этом, то скорее всего Фрейзер добился бы того, чтобы Ширли повесили за убийство. Теперь, я думаю, вы понимаете, почему это весьма заурядное преступление так заинтересовало меня. Когда Ширли нашла Доусона, он был еще жив. Ведь так, Ширли?
— Да, он был еще жив и узнал меня. Но он не взял с собой свою половину завещания. Возможно, хотел выжать из нас побольше денег. Однако он смог сказать мне, где оно находится. Затем появился мистер Эмберли.
— Вы хотите сказать сэр, — снова вступил в разговор сержант, — что знали об этом завещании и обо всем остальном с самого начала и ничего нам не сказали?
— Я знал не все. Точнее сказать, я ничего не знал, но заинтересовался. Единственное, что я знал, это то, что преступление было совершено с целью ограбления. Когда я понял, что убитый Доусон — дворецкий Фаунтина, то понял, что вряд ли речь может идти о деньгах, а поскольку в «Мэноре» не пропало ничего ценного, можно было с уверенностью предположить, что охотились за каким-то документом. Я познакомился с Бэзилом Фаунтином. Во время моего первого визита в «Мэнор» у меня возникли подозрения против Коллинза. Слишком уж явно он пытался подслушать то, что я рассказывал. У меня не было ни малейшего представления о том, какая связь может быть между ним и Фаунтином, но я был уверен, что такая связь существует. Фаунтин знал, что Коллинз подслушивает под дверью, но не хотел, чтобы мы догадались об этом. Кроме того, я отметил для себя, что алиби Коллинза основано на показаниях одного лишь Фаунтина. Уже достаточно заинтригованный, я решил собрать хотя бы предварительные неупорядоченные сведения о Фаунтине. Еще прежде, чем у меня возникли подозрения о его причастности к убийству, вы, тетушка Марион, сказали мне, что он вам не нравится. А я с большим уважением отношусь к вашему чутью. Ты, Фелисити, сообщила, что он всегда ворчит из-за денег и даже устроил скандал по поводу расходов на карнавальное платье Джоан. Когда я познакомился с ним, мне показалось, что это не очень-то вяжется с ш