— Нам пора, Люси. Тебе надо собрать вещи.
Она улыбнулась.
— У меня с собой очень мало вещей. Смена белья, но она висит в твоей ванной комнате и, наверно, еще не просохла. Я надеялась, что смогу воспользоваться твоими пижамами. И еще у меня с собой зубная щетка. Я буду скучать по твоей пижаме, Мартин… Я… я буду скучать по этой квартире… Здесь было так спокойно. А я люблю покой и тишину…
Посуду мы мыли вместе.
— Я только на минуту загляну в чулан, Люси. А ты, будь добра, смени белье на постели.
Я поднялся по лестнице в чуланчик. Там я выбрал самый маленький мешок из моего лодочного снаряжения и сунул в него два больших сигнальных лодочных фонаря. При этом я все время думал о Люси.
Я спустился вниз и вошел в спальню. В ней был наведен образцовый порядок.
— Как хорошо здесь пахнет, — сказал я. — Как называются твои духи?
— «Je reviens», — ответила она.
— «Je reviens», — повторил я. — «Я вернусь».
Она сидела рядом со мной на переднем сиденье — мы ехали по направлению к Холменколлосену. И опять я не знал, о чем с ней говорить.
— Смотри… скоро уже весна… — сказал я.
— Да. Мартин, скажи, как… как по–твоему… они меня встретят?
— Не знаю, Люси. Скоро увидим.
Она посмотрела на меня.
— Уже девять. Мой муж раскладывает пасьянс. Марта вышивает, Виктория сидит с книгой. Они знают, что я вернусь, Мартин?
— Нет. Карл–Юрген Халл просто велел мне доставить тебя домой.
— А больше он не отдал никаких распоряжений на сегодняшний вечер?
— Не знаю.
Она зажгла сигарету и закурила.
— Карл–Юрген. Халл пользуется методом шока, — сказала Люси.
Я обернулся и уставился на нее.
— Осторожно, Мартин!..
Я выровнял машину.
— Методом шока?
— Разве я не права?
— Нет, почему же…
— Он хочет увидеть реакцию?
— Да.
Я попытался собраться с мыслями. Люси понимает, что Карл–Юрген работает методом шока. А это значит, что сама Люси от шока застрахована. Хотя, если поразмыслить, все зависит от того, чем он намерен вызвать этот шок…
Я поставил машину во дворе, потом отпер входную дверь.
В доме не было слышно ни звука. В холле сидел сержант Эвьен. Стало быть, ночное дежурство уже началось. Увидев нас, Эвьен даже бровью не повел.
— Они в гостиной, — сообщил он.
Они сидели именно так, как предсказывала Люси. Как, в общем, я и сам предполагал. Когда мы вошли, все трое обернулись к нам. У меня в буквальном смысле слова разбежались глаза — ведь я помнил, что главное сейчас наблюдать за реакцией.
Реакция была удивительно вялой.
Виктория на мгновение оторвалась от книги.
— Привет, Люси, — сказала она.
— Ужинать будешь? — спросила фрёкен Лунде.
Единственный, кто выразил какие–то человеческие чувства, был полковник Лунде.
Он встал, впился в Люси взглядом, и его впалые щеки окрасились слабым румянцем.
— Люси… я рад… рад, что ты вернулась… надеюсь, ты хорошо провела время.
Он шагнул к ней навстречу. Я глядел на него во все глаза. Но он вдруг замер — и вернулся на свое место у стола. А я совсем упустил из виду, что мне надо наблюдать за Люси.
Примерно с полчаса мы болтали. Еще немного — и начнут передавать последние известия и сводку погоды. Но минуты казались часами. Мы ведь не могли отправиться спать, пока полковник не даст сигнал отбоя. Но разговор не клеился. Казалось, своим приходом Люси нарушила семейный покой: все чувствовали себя обязанными что–нибудь ей сказать по случаю ее возвращения, но что, никто не знал.
И вдруг дверь отворилась, и в гостиную вошли Карл–Юрген и мой брат Кристиан.
Ох уж этот мне метод шока!
На сей раз он возымел действие. Даже на меня. Они ведь не удосужились меня предупредить, что явятся сюда. Но в отличие от всех прочих я знал о выздоровлении брата. Остальные же не знали ничего. Они считали, что Кристиан при смерти и лежит в Уллеволской больнице. Но Кристиан был отнюдь не похож на умирающего. Жизнь, казалось, била в нем ключом.
Я вовремя взял себя в руки.
Я услышал, как Виктория уронила книгу на пол. Увидел, что полковник Лунде встал — вернее, попытался встать, но застыл, словно пригвожденный к месту. У фрёкен Лунде был такой вид, точно она увидела призрак. Люси побелела как полотно.
Настала мертвая тишина. Карл–Юрген и Кристиан выдержали театральную паузу — думаю, они сговорились об этом заранее. Им хотелось услышать, кто что скажет под влиянием минуты. И действительно, все четверо сказали:
— …доктор Бакке!
Это прозвучало как четырехголосый вздох.
Первой пришла в себя фрёкен Лунде.
— Доктор Бакке… а мы думали..
— Что я при смерти?
— Нет… что вы… что вы… извините… мы просто думали, что вы больны…
— Я чувствую себя отлично, — объявил Кристиан.
Тут пришел в себя полковник Лунде.
— Садитесь… прошу вас…
Карл–Юрген и Кристиан сели.
— Я полагал, что вы будете рады меня увидеть, — сказал Кристиан.
Карл–Юрген не произнес ни слова. Но я знал, что нет такой мелочи, такого мимолетного изменения лица, которое укрылось бы от его светлых глаз.
— Нам, очевидно, следовало бы отпраздновать ваше выздоровление, доктор Бакке, — сказала Виктория.
Не звучал ли в ее голосе оттенок насмешки?
А ведь ее предложение играло нам на руку и как нельзя лучше способствовало нашим планам.
— …Отпраздновать… — повторил полковник Лунде.
И тут в игру вступил Кристиан.
— Представь, я для того и пришел, Виктория. Именно для того, чтобы отпраздновать. Но только не вы будете устраивать празднество в мою честь, а я сам устрою его в честь самого себя, И в честь Люси. Она ведь только что вернулась после короткой отлучки, а я выздоровел. Это надо отметить по всем правилам. Я как раз собирался спросить, могу ли я пригласить всех вас завтра ну, скажем, в Национальный театр…
— В Национальный театр, — вздохнула фрёкен Лунде.
— А потом мы отправимся в «Спайлен». Там устроим пир горой — каждый закажет свои любимые блюда, а потом потанцуем…
— Потанцуем, — откликнулась Люси.
— Чепуха, — возразила Виктория. — Нам и надеть–то нечего.
— Виктория, — сказал Кристиан. — Ты хороша в любом наряде. Можешь надеть какое угодно рубище, мужчины будут видеть одно — зеленые звезды твоих глаз. Ты, Люси, вообще всегда неотразима, А с вами, фрёкен Лунде, я уже давно мечтал потанцевать. Вы, наверное, легкая, как пушинка…
Неужели они на это клюнут? Клюнули, Они просияли.
— Может, это и правда полезно… Полезно развеяться… — сказал полковник Лунде.
— Решено, — объявил Кристиан. — Я приеду за вами завтра около половины восьмого, Я уже предвкушаю ресторанные яства после больничного стола. Не говоря о танцах, Итак, значит, решено?
— Нас будет как раз три пары, — сказала Люси. — Очень мило.
— Три пары? — переспросил я.
— Конечно, Ты, Мартин, твой брат, мой муж и мы втроем — три дамы.
Она бросила взгляд на остальных двух дам Лунде.
Я потерял дар речи. Вполне естественно, что Люси пришла в голову такая мысль. Только вот это я не предусмотрел. И не только я, но и Кристиан с Карлом–Юргеном. Я понял это по выражению их лиц.
Люси нарушила весь мой план. Гениальный план — остаться одному на чердаке и найти то, что спрятала там старуха Лунде.
Не знаю, о чем думали Карл–Юрген с Кристианом. Я же лихорадочно перебирал в памяти, под каким учтивым предлогом в таких случаях можно уклониться от приглашения. «Извините, я проспал; у меня остановились часы». Нет, это не годится. По счастью, я все–таки не первый год обучаю молодежь. Вежливость знает много удобных предлогов.
— Я… я, кажется, простудился, — сказал я, — У меня першит в горле.
— Дай–ка я взгляну, — сказал Кристиан.
Я подошел к нему. Я волновался как школьник. Поскольку Карл–Юрген с моим братцем не посвящают меня в свои шоковые методы, кто знает, что мой брат вздумает у меня обнаружить. Но неужели он не захочет мне помочь?
Кристиан положил руку мне на лоб. Потом пощупал пульс.
И в самом деле помог.
— У тебя температура, — объявил он. — Тебе давно следовало лечь в постель.
— Как жаль, — сказала Люси.
Виктория подняла с полу книгу. Она держала ее в одной руке, а другой медленно постукивала по корешку. Мне не понравилось выражение ее лица.
— Раз уж Люси так хочет, чтобы у каждого была пара, с нами может пойти инспектор Халл. Вдобавок…
Ее глаза светились из–под темной челки, как две темно–зеленые звезды.
— …вдобавок инспектор Халл присмотрит, чтобы мы не поубивали друг друга…
Я почувствовал приступ злорадства. На сей раз в кои–то веки Карл–Юрген сам попал в переплет. Хотел бы я знать, как он из него выкрутится. Какую–то долю секунды я гадал, выдержит ли он этот удар.
Выдержал! Да и нелепо было ждать чего–то другого!
— Большое спасибо, — сказал он. — С удовольствием. Я не видел последней премьеры в Национальном театре. И давным–давно не танцевал.
— Разрешите вас поблагодарить, — сказал полковник Лунде. — Мы будем готовы ровно в четверть восьмого.
Полковник сказал свое слово, а это означало, что он высказался от имени всех членов семьи.
— Отец, ты забыл о сводке погоды, — напомнила Виктория.
— Сводка погоды? Ах да, верно… Ничего, не имеет значения.
— И завтра ты ее тоже не услышишь, отец.
— Не имеет значения, — повторил полковник Лунде. — Еще раз большое спасибо, доктор Бакке. Я очень… очень рад, что вы выздоровели.
Я лежал в постели и курил сигарету.
Из–за мохнатых елей поднялась луна. Ранняя мартовская луна.
Остальные обитатели дома крепко спали. В холле сидел сержант Эвьен.
Раздавив в пепельнице окурок сигареты, я потушил свет.
А потом лежал и думал, что, может, это моя последняя ночь в доме полковника Лунде — последняя ночь, когда мне еще неизвестно имя убийцы.
Для вида я обмотал шею большим шерстяным шарфом. И для вида же через каждые полчаса пил теплое молоко с медом, которым меня потчевала фрёкен Лунде. Нет на вете питья противнее! Уж очень оно напоминает мне, как в далекие времена детства мать лечила меня от простуды. Как правило, болезнь была такой же выдумкой, как нынешняя, и, как правило, меня приговаривали к тому же теплому молоку с медом.