Она вновь улыбнулась.
—Какая нелепость!
—Без сомнения. Но в данных обстоятельствах не лишенная смысла. Вы отказываетесь?
—Конечно, нет. Я этого заслужила.
—Значит, вы не протестуете против того, чтобы оставаться здесь, пока мистер Гудвин съездит в редакцию?
—Нет.
—Тогда это лишняя трата времени: вы действительно миссис Фромм. Прежде чем вы уйдете, нам нужно кое о чем договориться, и я хочу задать вам один вопрос. Но сперва замечу: о решении принять ваш аванс и работать на вас я сообщу вам завтра, до тех пор вы не являетесь моим клиентом. Теперь вопрос: знаете ли вы, кто была та женщина, которая управляла автомобилем во вторник и заговорила с мальчиком?
Она покачала головой.
—То, что вы примете решение завтра, меня устраивает, но до того времени вы обещаете никому не сообщать о нашей встрече?
—Это договорено. Теперь как с моим вопросом?
—Я не могу ответить на него, я не знаю. В самом деле не знаю. Надеюсь, что сумею ответить вам завтра.
—Вы имеете кого–нибудь на примете?— настаивал Вулф.
—Воздержусь от ответа.
Вулф нахмурился.
—Миссис Фромм, должен предупредить вас. Слышали ли вы когда–нибудь или видели когда–нибудь человека по имени Мэттью Бирч?
Теперь нахмурилась она.
—Бирч? Нет. А почему вас это интересует?
—Этот человек был сбит машиной во вторник вечером. Той же самой машиной, которая сбила Пита Дроссоса. Предостерегаю вас — не ведите себя безрассудно или опрометчиво. Вы мне почти ничего не рассказали, поэтому я не могу знать, какую судьбу вы себе уготовили, но предостерегаю вас: будьте осторожны!
—Та же самая машина? Во вторник?
—Да. Именно поэтому будьте осторожны.
—Я всегда веду себя осторожно, мистер Вулф.
—Только не сегодня, с этой нелепой мистификацией.
—О, вы ошибаетесь! Я была осторожна или пыталась… — Она сунула чековую книжку в сумочку и поднялась.— Благодарю вас за джин, но лучше бы я не просила его. Не следовало мне пить.— Она протянула ему руку.
Обычно Вулф не поднимается с места, здороваясь или прощаясь с женщиной. На этот раз он встал, что, впрочем, не являлось особым знаком внимания к миссис Фромм или чеку, который она оставила на столе. Просто–напросто наступило время обеда, и Вулфу все равно пришлось бы потревожить свою тушу минуту спустя. Поэтому он встал и пожал даме руку. Конечно, поднялся и я, чтобы проводить нашу посетительницу до двери, и подумал, что это было чертовски любезно с ее стороны протянуть мне руку после того, как я отверг ее призывный взгляд.
Я едва не налетел на нее, когда она вдруг остановилась, чтобы сказать Вулфу:
—Я забыла спросить… Этот мальчик, Пит Дроссос, был перемещенным лицом?
Вулф ответил, что не знает.
—Не можете ли вы это выяснить и завтра сказать мне?
Он ответил, что сможет.
У крыльца ее не ждала никакая машина. Очевидно, проблема стоянки в городе оказала влияние даже на миссис Фромм и вынудила ее пользоваться такси. Когда я вернулся в кабинет, Вулфа там уже не было. Я нашел его на кухне. Он поднимал крышку кастрюли, в которой готовились телячьи котлеты с ветчиной и помидорами Аромат был потрясающий.
—Признаю,— великодушно изрек я,— у вас чрезвычайно хороший глаз. Но, конечно, вы настолько высоко цените женскую красоту, что вознегодовали из–за оскверняющей эту красоту царапины и только поэтому обратили на нее свое внимание.
Он игнорировал мои слова.
—Ты пойдешь после обеда в банк, чтобы депонировать чек мистера Корлисса?
—Вы же знаете, что пойду.
—Зайди также в банк миссис Фромм и учти ее чек. Это подтвердит ее подпись. Фриц, сегодняшнее блюдо тебе удалось даже лучше, чем в прошлый раз. Весьма удовлетворительно.
Глава 5
На следующий день, в субботу, уже к полудню, я собрал обширную информацию, касающуюся нашей возможной клиентки. Скажу лишь, что пять минут, проведенных благодаря содействию моего друга Лона Коэна в справочном отделе редакции «Газетт», позволили мне установить, что она и впрямь является миссис Деймон Фромм и стоит от пяти до двадцати миллионов долларов. Я не вдавался дальше в ее кредитоспособность, так как вряд ли мы потребовали бы от нее гонорар, превышающий ее состояние. Ее муж, вдвое старше ее, умер два года назад, оставив ей все свое состояние. Детей у них не было. Урожденная Лаура Аттертон, из семьи достопочтенных филадельфийских граждан, она прожила с мужем семь лет до самой его смерти.
На пожертвования мистера Фромма в различные благотворительные учреждения кормилось много разных председателей, председательниц, ответственных секретарей и прочих деятелей, которые после его смерти проявляли глубокий и вполне понятный интерес к его завещанию, но за исключением немногочисленных и весьма скромных отчислений весь капитал отошел его вдове. Однако, исполняя завет мужа, она поддерживала различные филантропические организации и посвящала много времени и энергии их деятельности, особенное внимание уделяя любимому детищу покойного — АСПОПЕЛ, как сокращенно именовали Ассоциацию помощи перемещенным лицам люди, испытывающие затруднение с дыханием или просто экономящие время.
Без четверти двенадцать в субботу Вулф сидел за своим столом в кабинете, а я стоял возле него, проверял вместе с ним список расходов по последнему проведенному нами делу. Вулфу померещилось, что он обнаружил в отчете ошибку на двадцать долларов, и мне предстояло доказать, что он не прав. Но тут Вулфу повезло. Двадцать долларов, которые я отнес за счет расходов Орри Кэтера, следовало выплатить Солу Пензеру, и хотя это никак не влияло на общий итог, но было поставлено мне в минус. Повторяю, это никак не отразилось на общем итоге, так что мы были квиты с шефом. Забрав со стола отчет и подойдя к шкафу с картотекой, я взглянул на часы. Без одной минуты двенадцать.
—Двадцать девять минут после одиннадцати тридцати,— известил я.— Позвонить ей?
Он пробурчал: «Нет»,— и я направился к сейфу за чековой книжкой, чтобы проверить некоторые расходы по дому, пока Вулф крутил верньер радиоприемника, желая прослушать полуденные известия. Проверяя корешки чеков, я краешком уха слушал:
—«Предстоящая Бермудская конференция руководителей Соединенных Штатов, Великобритании и Франции, которая была прервана из–за отставки премьера Майера, вероятно, будет продолжена. По имеющимся сведениям преемник Майера будет введен в должность в ближайшее время и займет место за столом переговоров».
«Тело миссис Деймон Фромм, богатой нью–йоркской филантропки и общественной деятельницы, было обнаружено сегодня ранним утром в Ист–сайде между опорными столбами строящейся эстакады. Согласно сообщению полиции она сбита машиной. Подозревается, что это не было несчастным случаем».
«Около миллиона жителей Нью–Йорка провели вчера внушительную демонстрацию…»
Вулф не выключил радио. Насколько я мог судить по его лицу, он продолжал слушать. Но когда пятиминутная передача известий закончилась, вид у него был угрюмый. Даже после того, как он выключил приемник, это выражение так и оставалось на его лице.
—Ну и дела… — тихо произнес я.
То, что мы услышали, могло вызвать дюжину комментариев, но ни один из них не мог бы теперь помочь. Да и угрюмость Вулфа не вызывала охоты комментировать происшедшее. Спустя некоторое время он положил ладони на подлокотники кресла и принялся медленно двигать ими взад и вперед по жесткой обивке. Так продолжалось некоторое время, затем он сложил руки на груди и выпрямился в кресле.
—Арчи!
—Да?
—Сколько времени тебе нужно, чтобы напечатать на машинке краткий отчет о нашей беседе с миссис Фромм? Не дословно. Только самую суть, как если бы ты докладывал мне… Не упоминай о моих словах, что одна и та же машина сбила Пита Дроссоса и Мэттью Бирча. Об этом официальных сообщений не было.
—Двенадцать минут.
—Отпечатай в форме заявления за моей и твоей подписями. В трех экземплярах. Датируй полуднем сегодняшнего дня. И немедленно доставь в канцелярию мистера Кремера.
—Тогда полчаса. Заявление за двумя нашими подписями я должен составить более тщательно.
—Ладно.
Заявление заняло три машинописные страницы, и Вулф просматривал каждую из них, как только я вынимал ее из каретки. Он не внес в текст никаких поправок, никаких замечаний, что являлось более существенным доказательством его подавленного настроения, чем отказ продиктовать мне заявление. Мы оба подписали бумагу, и я запечатал первый экземпляр в конверт.
—Кремера на месте не будет,— заявил я.— Так же как и Стеббинса. Они, конечно, заняты расследованием.
Он ответил, что пакет можно оставить для передачи кому угодно, и я отправился.
Я не новичок на Западной Двадцать второй улице, где помещается Уголовный отдел полиции Манхэттена, но в тот день я не встретил там ни одного знакомого лица, пока не поднялся по лестнице на второй этаж и не подошел к столу дежурного, с которым у меня было лишь шапочное знакомство. Я оказался прав — ни Кремера, ни Стеббинса. В отделе был только лейтенант Роуклифф, дежурный позвонил и сказал, что я желаю его видеть.
Будь нас двадцать человек и в их числе Роуклифф, которые голодали бы на необитаемом острове и проводили жеребьевку, кого зарезать на жаркое, я бы не голосовал за Роуклиффа, зная, что из отвращения к нему не смог бы проглотить ни кусочка; его отношение ко мне было ничуть не лучше. Поэтому я ничуть не удивился, что он не пригласил меня к себе, а собственной персоной выплыл из двери и прошипел:
—Что нужно?
Я вынул из кармана конверт.
—Поверьте, это не письменное заявление с просьбой зачислить меня в штат полиции, и поэтому не рассчитывайте, что я буду служить под вашим командованием.
—О боже, если бы дожить до этого!
—Это также не письменная благодарность…
Он выхватил конверт у меня из рук, распечатал, бросил взгляд на то, кому адресовано заявление, посмотрел третью страничку — на наши подписи.
—Так–так… Не сомневаюсь — шедевр. Требуется расписка в получении?