Гораций
45. К МельпоменеКрепче меди себе создал я памятник;
Взял над царскими верх он пирамидами,
Дождь не смоет его, вихрем не сломится,
Цельный выдержит он годы бесчисленны,
Не почует следов быстрого времени.
Так; я весь не умру — большая часть меня
Избежит похорóн: между потомками
Буду славой расти, ввек обновляяся,
Зрят безмолвный пока ход в Капитолию
Дев Весталей, вослед Первосвященнику.
Там, где Авфид крутит волны шумящие,
В весях, скудных водой, Давнус где царствовал,
Будет слышно, что я — рода беззнатного
Отрасль — первый дерзнул в Римском диáлекте
Эолийской сложить меры поэзию.
Сим гордиться позволь мне по достоинству,
Муза! сим увенчай лавром главу мою.
46. К Меценату, о спокойствии духаПремудро скрыли боги грядущее
От наших взоров темною нощию,
Смеясь, что мы свои заботы
Вдаль простираем. Что днесь пред нами,
О том помыслим! прочее, столько же
Как Тибр, измене всякой подвержено:
Река, впадающая в море
Тихо в иной день, брегам покорно;
В иной день волны пенисты, мутные
Стремяща; камни, корни срывающа;
Под стоном гор, дубрав окрестных,
Домы, стада уносяща в море.
Тот прямо счастлив, царь над судьбой своей,
Кто с днем протекшим может сказать себе:
«Сегодня жил я! пусть заутра
Юпитер черные тучи кажет,
Или чистейшу ясность лазурную, —
Но не изгладит то, что свершилося;
Ниже отымет те минуты,
Кои провел я теперь толь сладко».
Фортуна любит мены жестокие,
Играет нами злобно и, почести
Неверны раздая, ласкает
Ныне меня, а потом другого.
А я бесскорбен: хочет ли инуда
Лететь, охотно всё возвращаю ей;
Своею доблестью оденусь,
Правду свою обыму и бедность.
Когда от бурных вихрей шатаются
Со скрыпом мачты — мне не вымаливать
Себе драгих стяжаний целость;
Мне малодушно не класть обеты,
Чтоб алчным морем не были пожраны
Мои товары дальнопривозные.
За то проеду безопасно
В самые бури на утлом струге!
Иоганн Вольфганг Гете
47. Надежда Молюсь споспешнице Надежде:
Присутствуй при трудах моих!
Не дай мне утомиться прежде,
Пока я не окончу их!
Так! верю я, что оправдится
Твой утешительный глагол:
Терпенье лишь — труд наградится;
Безветвенный отсадок гол
Даст некогда плоды и листьем осенится.
Фридрих Шиллер
48. Жалобы девушкиНебо пасмурно, дубровушка шумит,
Красна девица на бережку сидит,
Раздробляется у ног ее волна,
Но сидит и, слезно глядя в мрак, она
Жалобнешенько возговорит:
«Сердце вещее, ты замерло! весь свет
Опустел — уже мне лестного в нем нет.
Мать пречистая! к себе меня возьми,
Я отведала блаженства на земли,
Я любила на веку своем».
Тут провещится ей голос от небес:
«Полно сетовать и плакать. Током слез
Друга милого тебе не оживить;
Но что может твое сердце усладить
После радостей потерянных,
Попроси, я ниспошлю тебе с небес!»
— «Ах! оставь мне гореванье. Током слез
Друга милого хотя не оживить,
Только жалобой мне сердце усладить
После радостей потерянных!»
49. Изречения Конфуция1.
Пространству мера троякая:
В долготу бесконечно простирается,
В ширину беспредельно разливается,
В глубину оно бездонно опускается.
Подражай сей мере в делах твоих.
Достигнуть ли хочешь исполнения,
Беспрестанно вперед, вперед стремись;
Хочешь видеть все мира явления,
Расширяй над ними ум свой, — и обымешь их;
Хочешь постигнуть существо вещей,
Проницай в глубину, — и исследуешь.
Постоянством только цель достигается,
Полнота лишь доводит до ясности,
И в кладезе глубоком живет истина.
2.
Трояко течение времени:
Наступает медлительно грядущее,
Как стрела пролетает настоящее
И стоит неподвижно прошедшее.
Не ускоришь никаким нетерпением
Ленивый шаг грядущего;
Не остановишь ни страхом, ни сомнением
Быстрый полет настоящего;
Когда же станет прошедшее,
Ни раскаяньем уже, ни заклятием
Его с места не подвигнешь, не прогонишь ты.
Если хочешь счастливым и мудрым быть,
Соглашай, о смертный! дела свои
С трояким течением времени:
С медлительногрядущим советуйся,
Но ему не вверяй исполнения;
Ни быстропроходящему другом будь,
Ни вечноостающемуся недругом.
Из богемских народных песен
50. ЧехиняРодила меня
Моя матушка,
Родила меня
В красный вешний день,
В красный вешний день
В зеленóм саду,
В зеленóм саду
Между розами,
Между розами
Полноцветными.
И сама она
Говорила так:
«Если б знала я,
Мое дитятко,
Что ты будешь чех
Верный, доблестный, —
Обвила бы я
Тебя розами,
Тебя розами
Благовонными».
(Грянул гром тогда!)
«Если б знала я,
Мало дитятко,
Что ты будешь чех
Малодушный, злой, —
Обвила б тебя
Жестким тростием
И в колючий терн
Тебя бросила б!»
Из сербских народных песен
51. Смерть любовниковДевушка с юношей крепко любились.
Одной водой они умывались,
Одним полотенцем утирались,
И никто не знал о том всё лето.
На другое лето все узнали;
Отец, мать им знаться запретили,
Девушку с юношей разлучили.
Добрый молодец звезде поручает
Сказать от него душе-девице:
«Умри, драгая, поздно в субботу,
А я за тобою рано в воскресенье».
Что сказали, оба исполняют:
Умерла девица поздно в субботу,
Умер добрый молодец рано в воскресенье.
Друг подле друга их схоронили,
Руки в земле им соединили,
В руки им дали по яблоку зелену.
Протекло за тем малое время —
Выросла над молодцом зеленая сосна,
Вырос над девушкой куст алой розы.
Вьется куст розовый около сосны,
Как вокруг пучка цветов ниточка шелку.
52. Свадебный поездСестра звала на солнышко брата:
«Выйдем, братец, на солнышко ярко;
Солнца яркого теплом насладимся
И дивной красоты наглядимся,
Как едут разубраны сваты!
Счастлив дом, к которому пристанут!
В чьем-то доме их ожидают?
Чья-то мать их будет дарити?
Чей-то брат им вина подносити?
Чьей сестре-то меж ими быти?»
Брат сестре отвечал с улыбкой:
«Будь же, сестрица, веселенька!
В нашем доме их ожидают,
Наша мать их будет дарити,
Я им буду вина подносити,
Тебе невестой меж ими быти».
53. Яня МизиницаПослушайте повести чудной!
Дочерей у матери девять,
Десятою беременна ходит;
Бога молит, чтоб мальчик родился.
А когда ее время приспело,
Родила мать десятую дочку.
Спрашивал кум на крестинах,
Какое дать крестнице имя?
С досадою мать отвечала:
«Яня имя ей, побери ее дьявол!»
Растет Яня тонка и высока,
Лицом бела и румяна,
И была уже на выданьи девица.
Пошла с ведрами по воду однажды;
Ей идти сквозь зеленую дубраву.
Из дубравы вдруг кликнула Вила:
«Ой, слышишь ли, прекрасная Яня!
Брось в траву-мураву свои ведра,
Ступай ко мне в зеленую дубраву;
Твоя мать нам тебя подарила
У кума на руках еще малéньку».
То услышала мизиница Яня,
В мураву свои бросила ведра
И сама ушла в лес дремучий.
Бежит за нею мать престарела:
«Воротись домой, мизиница Яня!»
Но от Яни грозный ответ был:
«Удалися, мать, отпадшая от бога,
Когда ты меня сюда отдала в дар
У кума на руках еще малéньку!»
54. Жалобная песня благородной Асан-АгиницыЧто белеется у рощи у зеленыя?
Снег ли то или белые лебеди?
Кабы снег, он скоро растаял бы;
Кабы лебеди были, улетели бы прочь.
Не снег то, не белые лебеди,
А белеется шатер Асан-Аги,
Где он лежит тяжко раненный.
Его мать и сестра посещали там;
Молода жена прийти постыдилася.
Когда легче ему стало от тяжких ран,
Он послал сказать молодой жене:
«Не жди меня больше в дому моем,
Ни в дому, ни во всем роду-племени!»
Вняла жена таковы слова;
Стоит, цепенея от горести;
Вдруг конский топот заслышала:
Взметалась жена Асан-Аги,
Чтоб с башни из окна ей низринуться.
Бегут к ней две милые дочери:
«Постой, не мечися, матушка,
То едет не отец Асан-Ага,
Едет дядя Пинторович Бег».
Успокоилась тогда Агиница,
Обнимает брата с горькой жалобой:
«Ах, братец, какое посрамление мне!
Выгоняют меня от пятерых детей!»
Промолчал, ничего не промолвил Бег,
Только, вынув из сумы из шелковыя,
Подает ей грамоту разводную,
Чтоб в материн дом возвратилася,
За другого замуж выходила бы.
Когда прочла жена грамоту,
С детьми она распрощалася,
Целует в чело сыновей двоих,
Дочерей в ланиты румяные,
А с маленьким сынком в колыбели, с тем
Не могла расстаться. Брат отвел ее
Насильно. Посадил на коня с собой,
И отвез сестру в дом родительский.
Мало время пробыла она на родине,
Мало время, всего и недели нет.
Жена добрая она, рода доброго,
Посватались к ней со всех сторон,
И сам Кадий великий Имошский.
Только стала она брата упрашивать:
«Коли любишь меня, братец, прошу тебя,
Не моги меня ни за кого отдать,
Чтоб сердце не расторглося злой тоской,
Когда увижу сирот своих».
Но брат не уважил мольбы ее,
За Имошского отдал ее Кадия.
Тут просила она брата пред свадьбою
К жениху послать письмо в таковых словах:
«Молодая желает тебе здравствовать
И умильно просит тебя грамотой,
Как приедешь за нею с поезжанами,
Ты привез бы покрывало ей — завеситься
На дороге, мимо двора Аги,
Чтоб не видела она сирот своих».
Получивши Кадий ту грамоту,
Собирает сватов и поезд свадебный,
К двору едет с ними к невестину.
Счастливо туда они прибыли
И отправились с невестой в обратный путь.
Когда ехали мимо двора Аги,
Из окна ее увидели две дочери,
Два сына вышли навстречу к ней:
«Зайди к нам, милая матушка, —
Говорили ей, — сядь с нами поужинать!»
Слыша речи те, Асан-Агиница
Старейшине сватов взмолилася:
«Будь по богу мне братом, старейшина!
Вели остановиться здесь поезду —
Мне подарочки раздать сиротам моим».
Коней остановили супротив двора,
Раздала детям подарки хорошие:
Сыновьям двоим сапожки, шиты золотом,
Дочерям по куску сукна некроена,
А маленькому сыну колыбельному
Посылает одеяльце шелковое.
Глядел удалый Асан-Ага,
Отозвал детей назад к себе:
«Подите ко мне, сироты мои,
Мать безжалостна к вам, с сердцем каменным!»
Когда то услышала Агиница,
Лицом белым о сыру землю ударилась,
И тогда же, от безмерный жалости,
На детей взирая, предала свой дух.
М. В. Милонов