Джордж Гордон Байрон
325. Стихи, написанные при получении известия о болезни леди БайронСтрадала ты — и не был я с тобою!
Грустила ты — и я бродил вдали!
Зачем Беда с сестрой своей Тоскою,
Нежданные, отсель к тебе пришли?
Я предсказал тебе их посещенье,
Предвидел я гонения следы,
И за борьбой минуты расслабленья,
И скорбный час унынья и беды…
Не в битвы час, не в грозный час разлуки
Мы вечного всем сердцем жаждем сна,
Но в тяжкий миг затишья после муки,
Когда при нас осталась жизнь одна.
Так, я отмщен! Судьбой своей гонимый,
Я грешен был, я мог преступен быть;
Но не тебе, не женщине любимой
Господь велел грехи мои казнить!
И долго ты не будешь знать покоя,
И много бед еще переживешь;
В моей груди посеяв горе злое,
Ты горький плод в душе своей пожнешь!
И пусть льстецы исполнены вниманья,
И вкруг тебя пускай теснится свет:
Безжалостным не будет состраданья,
Безжалостным на небе места нет!
Я много жил и был богат врагами,
И в честный бой ходил прямым путем:
Я мстил врагам иль делал их друзьями;
Но ты была неведомым врагом!
Средь тишины и страсти безмятежной
Таинственно свершая дело зла,
Ты в слабости пленительной и нежной,
Как бы в броне, закована была.
И тихо шла извилистой тропою,
В моей груди согретая змея…
Хвались теперь: свершила ты со мною,
Чего с тобой не мог бы сделать я!
А. Н. Плещеев
Генрих Гейне
326. БарабанщикВозьми барабан и не бойся,
Целуй маркитантку звучней!
Вот смысл глубочайший искусства,
Вот смысл философии всей!
Сильнее стучи и тревогой
Ты спящих от сна пробуди!
Вот смысл глубочайший искусства;
А сам маршируй впереди!
Вот Гегель! Вот книжная мудрость!
Вот дух философских начал!
Давно я постиг эту тайну,
Давно барабанщиком стал!
327.Долго в этой жизни темной
Образ милый мне блистал;
Но исчез он — и, как прежде,
Я бродить в потемках стал.
Как ребенок запевает
Песню громкую впотьмах,
Чтобы ею хоть немного
Разогнать свой детский страх, —
Так, ребенок безрассудный,
В темноте пою и я:
Песня, может, не забавна,
Да тоска прошла моя.
328.Красавицу юноша любит,
Но ей полюбился другой;
Другой этот любит другую
И нáзвал своею женой.
За первого встречного замуж
Красавица с горя идет,
А бедного юноши сердце
Тоска до могилы гнетет.
Старинная сказка! Но вечно
Останется новой она,
И лучше б на свет не родился
Тот, с кем она сбыться должна!
329. Разговор в дубраве«Слышишь, к нам несутся звуки
Контрабаса, флейты, скрипки!
Это пляшут поселянки
На лугу, под тенью липки».
«Контрабасы, флейты, скрипки!
Уж не спятил ли с ума ты?
Это хрюканью свиному
Вторят с визгом поросята».
«Слышишь, как трубит охотник
В медный рог свой в чаще темной?
Слышишь, как ягнят сзывает
Пастушок волынкой скромной?»
«Я не слышу ни волынки,
Ни охотничьего рога, —
Вижу только свинопаса,
Что идет своей дорогой».
«Слышишь пенье? Сладко в душу
Льется песня неземная;
Веют белыми крылами
Херувимы, ей внимая…»
«Бредишь ты! Какое пенье
И какие херувимы?
То гусей своих мальчишки,
Распевая, гонят мимо».
«Колокольный звон протяжный
Раздается в отдалении;
В бедный храм свой поселяне
Идут, полны умиленья».
«Ошибаешься, мой милый:
И степенны и суровы,
С колокольчиками úдут
В стойло темное коровы».
«Посмотри: между ветвями
Платье белое мелькает;
То идет моя подруга,
Счастьем взор ее блистает!»
«Вот потеха! Иль не знаешь
Ты лесничихи-старушки?
Целый день с клюкою бродит
У лесной она опушки».
Все вопросы фантазера
Осмеял ты ядовито…
Одного ты не разрушишь,
Что глубоко в сердце скрыто…
Мориц Гартман
330. МолчаниеНи слова, о друг мой, ни вздоха…
Мы будем с тобой молчаливы…
Ведь молча над камнем могильным
Склоняются грустные ивы…
И только, склонившись, читают,
Как я в твоем взоре усталом,
Что были дни ясного счастья,
Что этого счастья — не стало!
Роберт Саути
331. Бленгеймский бойПрохладный вечер наступил,
Сменив палящий зной.
У входа в хижину свою
Сидел старик седой.
Играла внучка перед ним
С братишкой маленьким своим.
И что-то круглое в траве
Бросали всё они.
Вдруг мальчик к деду подбежал
И говорит: «Взгляни,
Что это мы на берегу
Нашли: понять я не могу».
Находку внучка взяв, старик
Со вздохом отвечал:
«Ах, это череп! Кто его
Носил — со славой пал.
Когда-то был здесь жаркий бой —
И не один погиб герой.
В саду костей и черепов
Не сосчитаешь, друг!
И в поле тоже: сколько раз
Их задевал мой плуг.
Здесь реки крови протекли
И храбрых тысячи легли».
«Ах, расскажи нам, расскажи
Про эти времена! —
Воскликнул внук. — Из-за чего
Была тогда война?»
Затихли дети, не дохнут:
Чудес они от деда ждут.
«Из-за чего была война,
Спросил ты, мой дружок;
Добиться этого и сам
Я с малых лет не мог.
Но говорили все, что свет
Таких не видывал побед.
В Бленгейме жили мы с отцом…
Пальба весь день была…
Упала бомба в домик наш —
И он сгорел дотла.
С женой, с детьми отец бежал:
Он бесприютным нищим стал.
Всё истребил огонь, и рожь
Не дождалась жнеца.
Больных старух, грудных детей
Погибло без конца.
Как быть! На то война, и нет,
Увы, без этого побед!
Мне не забыть тот миг, когда
На поле битвы я
Взглянул впервые. Горы тел
Лежали там, гния.
Ужасный вид! Но что ж?
Иной Побед нельзя купить ценой.
В честь победивших пили все:
Хвала гремела им».
— «Как? — внучка деда прервала, —
Разбойникам таким?»
— «Молчи! гордиться вся страна
Победой славною должна.
Да! принц Евгений и Мальброг
Тот выиграли бой».
Тут мальчик перебил: «А прок
От этого какой?»
— «Молчи, несносный дуралей!
Мир не видал побед славней!»
Джордж Гордон Байрон
332. АвгустеКогда был страшный мрак кругом
И гас рассудок мой, казалось,
Когда надежда мне являлась
Далеким, бледным огоньком;
Когда готов был изнемочь
Я в битве долгой и упорной,
И, клевете внимая черной,
Все от меня бежали прочь;
Когда в измученную грудь
Вонзались ненависти стрелы, —
Лишь ты, во тьме, звездой блестела
И мне указывала путь.
Благословен будь этот свет
Звезды немеркнувшей, любимой,
Что, словно око серафима,
Меня берег средь бурь и бед.
За тучей туча вслед плыла,
Не омрачив звезды лучистой;
Она по небу блеск свой чистый,
Пока не скрылась ночь, лила.
О, будь со мной! Учи меня
Иль смелым быть, иль терпеливым:
Не приговорам света лживым —
Твоим словам лишь верю я!
Как деревцо стояла ты,
Что уцелело под грозою
И над могильною плитою
Склоняет верные листы.
Когда на грозных небесах
Сгустилась тьма и буря злая
Вокруг ревела не смолкая, —
Ко мне склонилась ты в слезах.
Тебя и близких всех твоих
Судьба хранит от бурь опасных;
Кто добр — небес достоин ясных:
Ты прежде всех достойна их.
Любовь в нас — часто ложь одна;
Но ты измене недоступна,
Неколебима, неподкупна,
Хотя душа твоя нежна.
Всё той же верной встретил я
Тебя в дни бедствий, погибая,
И мир, где есть душа такая,
Уж не пустыня для меня!
Из шотландских народных баллад
333. Джони ФаПред замком шумная толпа
Цыган поет, играет…
Хозяйка замка вниз сошла
И песням их внимает…
«Пойдем, — сказал ей Джони Фа, —
Красавица, со мною,
И мужу не сыскать тебя,
Ручаюсь головою!..»
И обнял правою рукой
Красавицу он смело,
Кольцо на палец Джони Фа
Она свое надела.
«Прощайте все — родные, муж!
Судьба моя такая!
Скорее плащ мне, чтоб идти
С цыганами могла я.
В постели пышной ночи я
Здесь с мужем проводила;
Теперь в лесу зеленом спать
Я буду рядом с милым!»
Вернулся лорд, и в тот же миг
Спросил он, где супруга.
«Она с цыганами ушла», —
Ответила прислуга.
«Седлать коней! Недалеко
Еще они отсюда.
Пока я не найду ее,
Ни пить, ни есть не буду!»
И сорок всадников лихих
В погоню поскакали;
Но все они до одного
В лесу зеленом пали!
М. Л. Михайлов