— Сколько? — спросил Федор, догадавшись.
— За такое — рублик.
Федор встал, прошел к шкафу, достал из кармана пиджака портмоне и извлек из него светло-коричневую банкноту. Подойдя к столу, протянул ее городовому.
— Благодарствую, — сказал тот, пряча рубль в карман. — Если вдруг что по моей части, обращайтесь без стеснения. — И еще. По великим праздникам прихожу поздравлять жильцов. Тут уж меньше трешницы нельзя, потому как обида.
— А какие праздники у вас великие? — уточнил Федор.
— Как у всех, — пожал плечами полицейский. — Рождество, Пасха, Троица, Рождество Пресвятой Богородицы. Троица, кстати, скоро.
— Заходите, Никанор Кузьмич, — сказал Федор. — Не обижу.
— Доброго вам места, господин Кошкин! — кивнул полицейский и вышел.
— Вот же мент! — прозвучал в голове Федора голос Друга. — Даже здесь крышуют.
— А у вас не было? — спросил Федор, догадавшись о смысле непонятных слов.
— Если бы! — вздохнул Друг. — Только брали больше. Ладно, Федя, за учебу!
У заводоуправления стояли люди. Подойдя ближе, Черемисин окинул их наметанным взглядом. Поношенные пиджаки, а то и вовсе косоворотки, мятые штаны, заправленные в порыжевшие сапоги. Некоторые даже в опорках. Понятно.
— Работу ищите? — спросил, подойдя ближе.
— Да, — загомонили в толпе. — Возьмите, господин хороший! Явите милость.
Черемисин сморщился.
— Чернорабочие не нужны, — объявил громко. — Поденщики — тоже. Мастеровых недавно в отпуска отправили. Берем умеющих работать на нескольких станках. Таковые имеются?
Ответом стало молчание.
— Расходитесь! — махнул рукой Черемисин. — Не толпитесь у конторы.
— Завтра приходить? — спросил кто-то.
— Завтра будет то же. Расходитесь.
Толпа недовольно заворчала и стала расползаться. Скоро пространство перед конторой опустело. Остался лишь один. Черемисин присмотрелся. Молодой мужчина, невысокий, коренастый. Одет в коричневый костюм из чесучи, и такую же жилетку. Ее пересекала серебряная цепочка часов. Белая сорочка с отложным воротником, галстук-регат[38]. На голове — летняя фуражка с мягким околышем, на ногах — ботинки. Странная фигура. Чей-то служащий? Не похож. Приказчик? Вряд ли. Мастеровой? Они так не одеваются. Вместо жилеток носят широкие пояса, ботинкам предпочитают сапоги.
— Вы ко мне? — спросил Черемисин.
— Насчет места, — уточнил незнакомец. — Я мастеровой-многостаночник. Мастер на все руки.
— Следуй за мной! — бросил Черемисин и пошел к конторе.
В кабинете он предложил мастеровому сесть, сам устроился напротив за столом.
— Как зовут?
— Кошкин, Федор.
— Ко мне обращаться: господин инспектор. Специальность?
— Токарь, фрезеровщик, шлифовщик и так далее. Работаю на любых станках. Слесарное дело знаю. На все руки мастер, как изволили сказать.
Черемисин глянул на гостя с подозрением. Ишь, как пыжится! Явно врет — слишком молодой для таких заявлений.
— Где работал раньше?
— На заводе Мальцева в Москве.
— Почему взял расчет?
— Скучно стало. Одно и тоже каждый день. Я разнообразие люблю.
— Почему к нам? Мастеровые много, где нужны.
— Нравится оружие. На военной службе при оружейной мастерской работал. Многое чинил: ружья, пулеметы, револьверы. Хорошо знаю их устройство. Господа офицеры приносили пистолеты и охотничье оружие. Что угодно в порядок приведу, — улыбнулся мастеровой.
«Неужели? — подумал Черемисин. — Рогов давно просит найти ему оружейника. Только где же взять? На дороге не валяются. Хорошего токаря сыскать — проблема[39], а тут сразу всё. Да и молод больно. Что ж, проверим». Он достал из ящика стола небольшой металлический цилиндрик.
— Что это за деталь? — он протянул его Кошкину. — От чего?
Тот встал, подошел ближе и взял цилиндрик. Рассмотрев, повертел в пальцах и положил на столешницу.
— Болт Гринера, запирает стволы охотничьего ружья. Сделан небрежно. Присутствует конусность, где-то в пару соток. Вот тут, — он указал на косо срезанный край цилиндрика.
— Чем это грозит?
— Может в отверстие не зайти.
— Погодите!
Черемисин встал, подошел к шкафу и достал из него часть разобранного ружья — приклад с замком. Вернувшись к столу, взял болт и попытался вставить его в отверстие сбоку. Не получилось — болт вошел только на две трети.
— Подлецы косорукие! — выругался Черемисин.
— Это не беда, господин инспектор, — отозвался Кошкин. — Поправить — плевое дело. Отверстие чутка развернуть или болт подшлифовать.
— Паспорт есть? — спросил Черемисин, кладя ружье на стол.
Кошкин протянул ему серую книжицу. Инспектор быстро пролистал ее, остановившись на записи о прописке. Мастеровой поселился в доме Хвостовой. Ничего себе! Там и Черемисину дорого. Он вернул паспорт и достал из ящика блокнот.
— Выпишу тебе записку, — сказал, опустившись на стул. — В инструментальной мастерской отдашь штабс-капитану Рогову. Он решит, годишься ли. Если нет, приходи обратно, место подберем.
— А насчет жалованья?
— Тоже у него, — сморщился инспектор. Ишь, ушлый! Ничего не сделал, а про жалованье спрашивает.
Черемисин не хотел признаться, что неприязнь его продиктована завистью. Кошкин жил в доме, о котором инспектор много слышал. Паровое отопление, теплый клозет, ванна с горячей водой. Самому бы перебраться, только денег жалко. Когда у тебя на руках семья… Эх!
…Инструментальную мастерскую Федор отыскал скоро. Войдя внутрь, встал, разглядывая длинное, просторное помещение. Возле стен станки — разные. Токарные, шарошечные[40], долбежные, сверлильные. В отдалении — верстаки с тисками. За ними трудились рабочие: точили, строгали, сверлили. Шорхали напильниками. На вошедшего в мастерскую посетителя не обратили внимания. Заняты люди.
В центре мастерской стояли трое мужчин. Двое в мундирах: один высокий и стройный, второй низенький и пузатый. Третий явно мастеровой — по одежде видно. Немолодой — из-под кепки выбивается седина. Он держал что-то в руках, остальные рассматривали и, похоже, спорили. Федор подошел ближе.
— Не годится сталь, — говорил мастеровой. — Резцы ломаются один за другим.
— Может, руки кривые? — хмыкнул высокий офицер.
— Зря вы так, Михаил Игнатьевич! — покачал головой низенький. — Матвеев у меня лучший токарь. Если что говорит, так и есть. Нужно идти к начальнику производства, пусть меняют сталь для заготовок. Иначе сорвем выполнение заказа.
— Не быстрое дело, Николай Егорович, — возразил высокий. — Мы его в любом случае сорвем. Интенданты на дыбы встанут. Пока будем ругаться — время уйдет. Да и нас по головке не погладят. Дескать, просмотрели.
— А другой выход есть? — буркнул низенький.
Все трое замолчали. Федор воспользовался паузой и кашлянул, привлекая к себя внимание.
— Извините, ваши благородия, кто из вас будет Рогов?
Все трое недовольно посмотрели на него.
— Я буду, — сказал высокий. — Вам чего?
— Инспектор просил передать, — Федор протянул ему записку.
Рогов взял и быстро пробежал ее глазами.
— Черемисин пишет, что нашел нам квалифицированного оружейника, — сообщил остальным. — Это правда? — посмотрел на Федора.
— Так точно, ваше благородие! — доложил Кошкин.
— Может, он что подскажет, — хмыкнул низенький. — Дай ему, Матвеев.
Мастеровой протянул Федору короткую заготовку и резец. Кошкин взял их, рассмотрел, затем поднес заготовку к глазу и глянул в отверстие, направив его в сторону окна.
— Револьверный ствол? — уточнил. — Для нагана? Нарезы не выходят?
— Да, — подтвердил мастеровой.
— Сталь заготовки вязкая, — заключил Федор. — Зуб резца застревает и ломается. Не получится.
— Без тебя бы не разобрались, — буркнул мастеровой.
— Тут дорн нужен, — как ни в чем ни бывало продолжил Федор. — С ним получится.
— Что такое «дорн»? — удивился Рогов.
— Прошивка, протяжка, пуансон, — пояснил Кошкин. — Раз сталь вязкая, применять без зубьев. Нарезы дорн выдавит. Там глубина меньше сотой дюйма.
— Пятнадцать сотых миллиметра[41], — уточнил Рогов. — А где взять этот ваш… дорн?
— Сделать, — пожал плечами Федор.
— Сможешь?
— Да.
— Что нужно?
— Пруток оружейной стали, резцы, фрезы, измерительный инструмент. И еще рабочая одежда. Не в костюме же работать, — улыбнулся Федор.
— Ермолай Устинович! — подозвал Рогов немолодого мужчину в рабочем халате. — Вот тут мастеровой… Как зовут?
— Кошкин, Федор.
— Кошкин будет делать дорн. Обеспечь необходимым. Он скажет…
Спустя пять минут Федор работал за токарным станком. Привычно крутил маховички, наблюдая, как резец снимает с прутка стружку. Рогов с Ермолаем Устиновичем, наблюдали за ним, отойдя в сторону. Другой офицер с Матевеевым ушли. Вот Федор остановил станок, достал заготовку из патрона и замерил штангенциркулем. Удовлетворенно кивнул и перешел к шарошечному станку.
— Что скажешь, Устинович? — спросил Рогов мастера.
— На токарном станке работать умеет, — ответил тот. — Размер на глаз ловит. Деталь замерил не в патроне, а когда достал. Не знаю, что с этим дорном выйдет, но мастеровой толковый. Нужно брать.
— Поглядим, — буркнул Рогов.
Федор завершил работу на шарошечном станке и подошел к ним.
— Нужно закалить, — сказал, протягивая дорн. — Только так, чтоб не повело. Припуск я оставил, но коли много…
— Сделаем! — сказал мастер и, забрав дорн, ушел.
В его отсутствие Рогов расспросил Федора, устроив небольшой экзамен. Мастеровой отвечал уверенно, и штабс-капитан решил, что мастер не ошибся. Выйдет что у них с дорном или нет, но в мастерскую Кошкина взять стоит. Вернулся Ермолаевич, неся в руках еще теплый дорн. Федор обтер его ветошью, закрепил в патроне токарного станка и, попросив правочный брусок, довел до нужного размера.