А на том берегу, мой костер не погас
А на том берегу, было все в первый раз.
В первый раз я любил, и от счастья был глуп.
В первый раз пригубил — дикий мед твоих губ.
А на том берегу, там, на том берегу
Было то, что забыть, никогда не смогу…
В этот раз аплодисменты были бурными, прибавилось и криков «Браво!» Федор поклонился и вернулся за стол.
— Изрядно, изрядно! — сказал ему Куликов. — Не знай я хорошо свою супругу, непременно взревновал бы. С такой страстью пели!
— Будет тебе, Отелло! — шлепнула его по руке веером Полина. — Не смущай Федора Ивановича, он для нас старался. От вас песен не дождешься.
— Нас несколько иному обучали, — не смутился Куликов.
— Для меня не спели! — укорила Федора жена Рогова.
— Хотел, но не решился, Алевтина Григорьевна, — развел руками Кошкин. — Вы дама строгая. Взяли бы и запустили в меня бокалом.
Офицеры и их жены захохотали.
— Она может, — выдавил сквозь смех Рогов.
— Не возводи напраслины! — обиделась супруга. — Не слушайте его, Федор Иванович! Мой муж — легкомысленный человек, не знаю, за что его начальником сделали. Придумает тоже. Я даже в прислугу посудой не кидаю. Ну, почти. Федор Иванович, ловлю вас на слове. При случае споете.
— Непременно! — пообещал Федор.
— Господа! — включился Куликов. — С разрешения наших дам предлагаю посетить курительную комнату. Возражения есть? Нет. Удаляемся.
После ухода мужчин, Алевтина подсела к Полине.
— Теперь поняла? — спросила вполголоса.
— Что? — удивилась подруга.
— Почему Кошкина лжецом назвала? Надо же, придумал сказочку! — хмыкнула Рогова. — Манерам по книжкам обучался, в приюте — языкам и игре на фортепиано. Это где ж такое есть?
— Гм! — кивнула подруга. — Соглашусь.
— Как приборы брал, видела?
— Не обратила внимания.
— А вот я заметила. Руку только протянул — и нож в руке. К вилке — тоже.
— Да не может быть! — ахнула подруга. — Осененный? Но тогда почему мастеровой?
— Не Осененный, а с даром, — поправила Алевтина. — Осененными государь назначает. Что до родовых, то всякое бывает. Насмотрелась. Я сама из них, но способностей не имею. Таковые роду не нужны, их бы лишь куда пристроить. Меня сунули в Смольный[52]. Хорошо, что на балу познакомилась с Михаилом, а не то могли выдать за старика, — она вздохнула. — У родовых свары в семье — обычное дело, неугодного могут извести на раз. Полагаю, что Федор бастард. Был признан и любим отцом, оттого великолепное образование и манеры. А затем отец умер, мальчику грозила смерть. Уморили бы родственники. Кто-то из друзей отца догадался спрятать юношу среди мастеровых. Кто додумается там искать? Заменили имя и фамилию, наказали не высовываться. Он и рад стараться, только кровь не скроешь. Потому способность к языкам и к железкам этим. Миша говорил, что беседует с Кошкиным на равных. А ведь он Михайловское с отличием закончил.
— Николя тоже это говорил, — подтвердила Полина. — Удивлялся очень. Интересно, из каких Кошкин будет?
— Кто-то из Демидовых, — сказала Алевтина. — У них всех страсть к железу. И кинетики опять-таки.
— Федор не похож на аристократа, — засомневалась Куликова. — Простоватое лицо, ростом не удался. Если б не манеры…
— Много ты видела Осененных? — снисходительно улыбнулась Рогова. — Уродов среди них полно. Некоторые даже тем гордятся, как Габсбурги нижней челюстью[53]. Дескать, не такие, как другие. Федор на их фоне очень даже милый. Ну, а что на мастерового смахивает, так таится. Враги, видимо, живы.
— Что мы будем делать? — спросила Полина.
— Помогать ему, — ответила подруга. — Дружить с Кошкиным полезно. Благодаря ему Миша с Николаем получат новые чины. И награды дали. Пока деньги, но возможны ордена, если Кошкина не сманят. Миша говорил, что такого на любом заводе примут с распростертыми объятиями. Он как курочка из сказки, что несет золотые яички. Грех такую отдавать. Мы поступим так…
Она наклонилась к уху подруги и зашептала. Полина, слушая, кивала головой. Когда мужчины вернулись из курительной, жены встретили их решительными взглядами.
— А скажи-ка, дорогой, — начала Рогова, едва муж сел рядом, — если Федор Иванович сдаст экзамены за реальное училище, его сделают техником?
— Ну… — задумался штабс-капитан.
— Очень даже можно, — кивнул Куликов. — С учетом знаний и умений.
— Техник на заводе — офицерская должность, — подхватила Куликова. — Чин дадут?
— В мирное время — вряд ли, — возразил Рогов. — Нужно военное училище закончить.
— А зачем ему? — не отстала Полина. — Воинскую повинность отбыл, имеет чин унтер-офицера. Для строевой службы, может, не сгодится, но ему же не солдатами командовать.
— Умеешь, дорогуша, озадачить, — хмыкнул Куликов. — Все возможно, только без протекции не обойтись. Есть она у Федора?
— Попроси начальника завода — вместе с Михаилом.
— О чем ты говоришь? — вздохнул муж. — Александр Владимирович — генерал-лейтенант. Кто мы для него? Штабс-капитаны, коих пруд пруди. У него полковники в подчинении, губернатор первым кланяется.
— А если Федор отличится? Придумает нечто эдакое, — Полина выписала рукой в воздухе непонятную фигуру.
— Если эдакое, то непременно, — улыбнулся Куликов.
— Гадкий! — жена шлепнула его веером по руке. — Видите, с кем живу? — обратилась к Федору. — Все в шутку переводит. А ведь дело говорим.
— Благодарю за заботу, — поклонился Федор. — Но давайте не спешить. Для начала экзамены за училище, а потом по обстоятельствам.
— Так вы согласны? — обрадовалась Куликова.
— Сам думал, — подтвердил Федор. — Но придется учителей нанять. Иностранные языки знаю хорошо, а вот с русским беда — пишу с ошибками. Остальное…
— Математика, физика, география, история, рисование, черчение, — стал перечислять Куликов. — Думаю, что Федору это по плечу. Видел, как он размеры шестерен рассчитывал, сопряжения чертил. Только заниматься нужно. На экзаменах в реальном спуску не дают.
— А они согласятся их принять?
— Отчего же нет? — удивился Куликов. — Училище ведь коммерческое. Подадите прошение директору, внесете в кассу сумму — немалую, к слову. Вам составят график, будете ходить и сдавать экзамены. Можно не по разу, но за каждый дополнительный придется заплатить. Многие так годами ходят, — офицер усмехнулся. — А училищу с того прибыток. Без свидетельства об окончании никуда не примут — ни в чиновники, ни в университет.
— Учебники дадут?
— В библиотеку запишись, — посоветовал Куликов. — А насчет учителей… В газетах объявлений много. Этим зарабатывают как студенты, так и выпускники училища.
— А преподаватели реального?
— Им запрещено. Дабы исключить злоупотребления.
— У нас запросто, — хмыкнул в голове Друг. — Многие на этом поднялись.
— У меня будет просьба, Михаил Игнатьевич, — повернулся Федор к Рогову.
— Отпуск дать? Сократить рабочий день?
— Этого не нужно. Хочу револьвер сделать — собственной конструкции.
— Чем наган не угодил? — удивился Куликов.
— Многим. Недостатков у него хватает, основные — тугой спуск и мешкотная перезарядка. Шомполом по одной выбить гильзы из барабана, затем так же снарядить. Вы этим занимаетесь, а напротив стоят вражеские солдаты и с интересом наблюдают. Есть еще соображение, Николай Егорович. Заказ от казны вы, считайте, завершили. Что дальше? Отправлять мастеровых в отпуска? Жалко. Производство ведь отлажено, может выпускать тысячи револьверов. Но заказа нет.
— В оружейные лавки лишние пойдут, — пожал плечами Куликов.
— А они возьмут столько? Я ведь специально узнавал. Наган стоит, как бельгийский пистолет, даже больше. А на те мода. Вот и лежат в лавках наши револьверы — редко кто берет.
— Тогда лучше сделать пистолет, — предложил офицер.
— Это надо производство перестраивать: закупать станки, прессы, переучивать мастеровых. Казна даст денег?
— Сомневаюсь, — вздохнул Куликов.
— А теперь представьте: в лавке появился револьвер, ни в чем не уступающий пистолету. С легким спуском и зарядкой, прикладистый и надежный. Если правильно дать рекламу, станут покупать. А у нас цех с опытными мастеровыми и отлаженный процесс. Будет прибыль у завода.
— Ну, а как не станут брать? — хмыкнул Рогов.
— Сделать сотню-другую револьверов для начала. Посмотреть на спрос. Деньги небольшие. Завод убытка не заметит.
— Рискнем, Михаил? — спросил Куликов Рогова.
— Можно, — кивнул тот головой. — Сколько времени просишь? — посмотрел на Федора.
— Месяц.
— Новый револьвер за месяц? — поразился Рогов.
— А чего там хитрого? — пожал Федор плечами. — Ствол, рамка, барабан и курок с пружиной. Пистолет сложнее.
— Ладно, — согласился Рогов. — Месяц дам.
— А я обеспечу заготовками, — поддержал Куликов. — Федор прав: размахнулись широко. Револьверов можем выпускать тысячи. Жалко будет прекращать. И мастеровых увольнять не хочется — как понадобятся, не найдешь…
— Господа! — обиженно прервала их Куликова. — Вы совсем забыли про дам. О делах своих на заводе поговорите.
— Молчу, дорогая! — повинился Куликов. — Сейчас кликну официанта. Пусть несет вино и балык. А то я что-то проголодался.
Он захохотал. Конец вечера прошел весело. Штабс-капитаны вспоминали обучение в Михайловском училище, как познакомились с будущими женами. Было видно, что говорено о сем не раз, но офицерам это доставляло удовольствие. К разговору подключились дамы, вспомнили о детях. У Куликова подрастали девочки-погодки, у Рогова — сын. Офицеры в шутку спорили, кого из дочерей Куликова он со временем выберет, жены смеялись и вставляли свои замечания. Милая, семейная атмосфера. На прощанье Федора пригласили, не чинясь, заходить в гости, тем все и завершилось. Офицеры с женами отбыли на коляске, Федор отправился к себе пешком — после ресторанной духоты захотелось освежиться. Он шел, вспоминая вечер, и улыбался. Друг молчал. Наконец, Федор спохватился и позвал его: