ней они просто дрянь. И сама Айрис тоже дрянь! Любой воспитанный человек на ее месте хотя бы ответил на его письмо и постарался вернуть билет, который, между прочим, стоил больших денег. Лживая, неблагодарная дрянь.
Сука!
Он дал ей еще один шанс – последний, но она не пришла.
Роз
– Вчера я получила очень странное письмо, – крикнула Айрис Луису, стараясь перекрыть грохот несущихся по улице экипажей. Был день открытия Великой выставки, и конные повозки запрудили все улицы. Местами образовались пробки – кареты и ландо стояли, ржали лошади, скрипели рессоры, возчики на козлах зевали и поигрывали кнутами. Двое мужчин громко ругались и засучивали рукава, словно собираясь сойтись врукопашную, и Луис поспешил увести Айрис подальше от места ссоры. Вскоре затор остался позади, они перешли на западную сторону Риджент-стрит, и она взяла его под руку.
– Его принесли, когда ты был у Милле, – сказала Айрис. – Я хотела тебе сказать, но забыла.
– Забыла о чем? – уточнил Луис.
– О письме, – терпеливо пояснила Айрис. – Знаешь, иногда мне хочется поговорить о чем-то кроме Академии.
Она, впрочем, прекрасно понимала его состояние. Назавтра был назначен предварительный просмотр картин летней выставки Королевской академии, и Луису не терпелось узнать, на какие места повесили работы членов П.Р.Б., а также услышать мнение критиков.
– Извини, – сказал Луис, слегка пожимая ее руку. – От кого было письмо?
– Я не знаю, но в него был вложен билет.
– Какой билет?
– Билет на открытие Великой выставки. – Айрис пожала плечами. – Он, наверное, дорого стоил, но… В письме почему-то говорилось, что я просила достать мне билет, хотя я ничего такого не делала. – Она вдруг осознала, что ее сбивчивый монолог похож на бред и что Луис глядит на нее как-то странно. – Ах, все это пустяки, – воскликнула Айрис. – Не обращай внимания.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть тайный обожатель? – Луис грозно нахмурился. – Сейчас же возвращаемся домой! Где-то в шкафу у меня были дуэльные пистолеты, нужно их только найти…
– Может быть, и есть, – лукаво улыбнулась Айрис. – И у него перед тобой одно огромное преимущество: он очень редко говорит об Академии.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы Луис тотчас вернулся к своей излюбленной теме.
– Я буду очень удивлен, если наши картины окажутся на лучших местах – на уровне взгляда. Скорее всего их повесят выше или ниже – под самым потолком или рядом с полом. В любом случае… Кроме того, многое зависит, в какой из залов они попадут. В Академии есть несколько залов, не слишком удачно расположенных с точки зрения естественного освещения. Туда обычно попадают…
Он говорил что-то еще, но Айрис почти не слушала, потому что с каждым шагом они подходили все ближе к кукольному магазину миссис Солтер. Вот показалась витрина, и Айрис невольно поморщилась, почувствовав на себе пристальные, немигающие взгляды выставленных за стеклом кукол, большую часть которых она раскрасила собственноручно. Здесь, в этом доме она мучилась несколько бесконечно долгих лет, задыхаясь, как муха в янтаре. Всего за несколько месяцев ее мир резко изменился, расширился, заиграл яркими красками, и ей было странно видеть, что здесь все осталось по-прежнему. Да, зеленая входная дверь облезла еще больше, да в витрине появилась пара новых кукол, но это была все та же кукольная мастерская-магазин – окаменевшая реликвия ее недавнего прошлого.
Сквозь стекло витрины она различала фигуру сестры, ее склоненную голову, копну медно-рыжих волос.
– Мне нужно ненадолго зайти внутрь, – сказала она, довольно невежливо прервав Луиса на полуслове. – Я хочу повидать сестру.
– Ты уверена, что это действительно необходимо? – осторожно осведомился он. – В конце концов, она не ответила ни на одно из твоих писем и не согласилась с тобой встретиться. Быть может, она вовсе не хочет…
– …Но тебя она не должна видеть, – быстро сказала Айрис. – Это может расстроить ее еще сильнее. – И, вручив Луису свой зонтик от солнца, она шагнула к дверям лавки. На пороге Айрис ненадолго застыла, подумав о том, что на ней нет корсета и что ее волосы против обыкновения распущены по плечам, однако после непродолжительного колебания она все же толкнула дверь. Дверной колокольчик звякнул, и Айрис вошла внутрь.
Услышав, что дверь отворилась, Роз подняла голову (миссис Солтер, к счастью, не было).
– Чем могу служить, мадам?
Яркое солнце светило в спину Айрис, и она прекрасно видела и сестру, и клочья пыли на протертом ковре, но Роз, ослепленная светом, ее не узнала.
– Я… я… – Айрис увидела, как вращается в глазнице белый, незрячий глаз Роз. Другой ее глаз превратился в щелку – она пыталась как можно скорее приспособиться к потоку хлынувших в лавку солнечных лучей.
– Это я, Роз, – тихо сказала Айрис, и выражение лица Роз мгновенно изменилось.
– Зачем ты пришла? – спросила она сухо, враждебно.
– Пожалуйста, сестренка… – Айрис двинулась вперед, цепляясь каблуками за ворс протертого ковра. – Не прогоняй меня!
– Ты пришла, чтобы меня мучить? Что ж, смейся. Мне все равно.
– Что?.. – удивилась Айрис. – Нет, что ты! Я и не думала смеяться!
– Тогда почему ты не можешь оставить меня в покое?
– Я очень скучаю по тебе. – Айрис опустилась на свое прежнее место рядом с Роз. Ее платье зацепилось за знакомую щепку на ножке стола, спина прижалась к спинке стула, изгиб которой был как будто сделан специально для нее. Казалось, само время со скрежетом и скрипом остановилось, и Айрис, почувствовав, как прошлое виток за витком обволакивает ее, точно эластичная, прочная паутина, глубоко вздохнула.
– Для кого ты шьешь? Для живого или для мертвого?
Роз молчала, но Айрис заметила, как дрожат ее стиснувшие иглу пальцы.
– А где миссис Солтер?
– Ушла по делу. Она ищет новую ученицу. Та, которая пришла сразу после тебя, долго не продержалась.
– Я… я часто думаю о тебе, Рози.
Роз некоторое время молчала, потом ее лицо неожиданно побагровело.
– Как ты могла, Айрис?! Как ты могла?!! – почти выкрикнула она.
– Могла что?
Роз отшвырнула шитье.
– Как ты могла так поступить с мамой, с папой, со мной?
– Но ты же знаешь, я вовсе не… На самом деле все не так, как вы думаете!
– А как? – Роз с горечью рассмеялась. – Мне-то, наверное, пора уже привыкнуть, что меня все бросают, но наши родители… – Ее смех прервался, превратившись в сдавленный кашель. – Этот твой… художник… Он, наверное, каждый день тебя трахает.
– Роз!!! – Айрис понятия не имела, что ее сестра знает такие слова, не говоря уже о том, чтобы их употреблять.
– Что, я угадала? Ты с ним спишь?
Айрис опустила взгляд.
– Рози, прошу тебя…
Роз снова рассмеялась.
– Я так и знала! Можешь не сомневаться – когда ты ему надоешь, он выбросит тебя, как пустую устричную раковину.
– Он этого не сделает, – возразила Айрис. – Он меня любит!
После этих ее слов в мастерской на несколько минут установилась напряженная тишина. Айрис машинально водила пальцем по темной спирали, закручивавшейся вокруг сучка на гладкой деревянной столешнице. Набравшись храбрости, она решила попробовать еще раз:
– Я хочу, чтобы ты знала, Роз: я ушла вовсе не для того, чтобы сделать тебе больно. Я люблю тебя.
– Не ври.
– Но я говорю правду! Или ты сомневаешься?.. Господи, Роз, ведь ты же моя сестра! Я постоянно думаю о тебе.
– Еще бы, ведь ты – там, а я по-прежнему здесь.
– Да, ты по-прежнему здесь… – сказала Айрис. – Знаешь, хочешь начистоту?.. Тебе ведь не обязательно здесь оставаться. Существуют и другие возможности.
– Какие же? Сделаться шлюхой? Боюсь, даже для этого я слишком уродлива.
– Я вовсе не это имела в виду. – Айрис пришлось крепче сжать руки, чтобы не поддаться соблазну и не обнять сестру. – Я могла бы тебе помочь.
– Оставь свою благотворительность при себе. Обойдусь и без подачек, – резко ответила Роз, и Айрис вдруг поняла, чем помимо сырых обоев и вони из кондитерской пахнет в комнате. Воздух в лавке был буквально пропитан разочарованием. Безвыходностью. Одиночеством. Казалось, ими пропитался весь воздух. Миссис Солтер принимала порошки и настойки, чтобы забыть о своем поражении. Роз сражалась с отравлявшей ее каждый день и каждый час горечью, вызванной потерей любимого мужчины, потерей красоты, потерей всякой надежды на счастливое будущее. И, как будто этого мало, до недавнего времени она каждый день видела перед собой лицо сестры, напоминавшее ей о том, какой она была и какой уже никогда не будет. Ах, Рози, Рози!.. Айрис внезапно ощутила такой сильный прилив нежности, что ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не заключить сестру в объятия.
– Я знаю, ты меня ненавидишь, – сказала она, и Роз отвернулась. – Но я ушла вовсе не от тебя. Я ушла от этой жизни – от тупой однообразной работы, от щипков миссис Солтер, от однообразного и беспросветного существования, которое я… которое мы обе вели в этих стенах. Я ушла, чтобы стать свободной, чтобы рисовать. Разве ты не помнишь, что я всегда мечтала стать художницей, да и ты тоже хотела этого для меня? Однажды ты даже накопила денег, чтобы мы вместе могли сходить в Национальную галерею.
Волосы Роз упали ей на лицо, и Айрис никак не могла рассмотреть ее выражение. Собственный голос – неприятный, настойчивый – эхом звучал у нее в голове, но остановиться она не могла и продолжала сыпать вопросами, которые так долго не осмеливалась задать:
– Почему ты так сильно переменилась ко мне? Что я сделала не так? Я знаю, ты заболела и тебя бросил твой… твой кавалер, но разве я в этом виновата? Я готова была помогать тебе чем могла, я хотела быть твоим другом, но ты первая оттолкнула меня, и…
Роз вскинула голову, и в ее здоровом глазу сверкнул огонек – словно спичка вспыхнула и тут же погасла.
– Очень хорошо, Айрис. Отличная работа, сестрица!
Айрис опешила.