Ламли-корт
Уважаемая мисс Айрис!
Вы меня не знаете. Я пишу Вам по поручении мисс Роз. Вынужден с прискорбием сообщить, что сегодня на Стрэнде Ваша сестра подверглась нападению. Преступник задержан, но мисс Роз сильно пострадала, и я взял на себя смелость перенести ее в мое скромное жилище. Как только мисс Роз пришла в себя, она продиктовала мне Ваш адрес и попросила написать Вам письмо с просьбой прийти как можно скорее. Я живу на Ламли-корт, дом 14, в самом конце улицы.
К счастью, полученные Вашей сестрой раны оказались не слишком серьезными, однако я все же счел необходимым вызвать к ней врача.
Карета
На Оксфорд-стрит что-то случилось. Лежала на боку опрокинутая карета, вокруг толпились люди. Быстро шагая по тротуару навстречу зевакам, Айрис уговаривала себя не смотреть, но до нее все равно доносились крики и плач. Какая-то леди упала в обморок, не выдержав жары и атмосферы всеобщего волнения. Не надо туда смотреть, твердила себе Айрис, иначе я расстроюсь еще больше, но словно какая сила заставляла ее повернуть голову, и в конце концов она не выдержала. Одного короткого взгляда ей хватило, чтобы заметить лежащую на боку лошадь со сломанной ногой (острая белая кость, пропоровшая темную шкуру чуть ниже колена, была ей хорошо видна) и розовую от крови пену, которая стекала с лошадиной морды в канаву. Сидевший рядом на корточках возница пытался успокоить животное и во всеуслышание жаловался, что лошадь теперь наверняка придется отправить на живодерню и что маленький голодранец сам бросился под копыта. Увидела Айрис и небольшое тело, накрытое дерюгой, из-под которой выглядывали странно белые босые ноги с пальцами, похожими на речные ракушки.
Над телом склонилась совсем юная девушка с разметавшимися светлыми волосами, одетая в простое, но чистое платье. Это платье Айрис узнала сразу – именно такую одежду и именно из такой ткани она шила для приюта, который Кларисса организовала для падших женщин. Девушка трясла мертвого мальчика за плечо и, жалобно всхлипывая, кричала возчику:
– Это мой брат! Это был мой брат!
– Да он даже по сторонам не смотрел, бесенок этот! – оправдывался тот, обращаясь, впрочем, не к девушке, а к подошедшему констеблю. – Он как выскочит!.. Я и сделать-то ничего не успел! – И возчик взмахнул кнутом, отгоняя от кареты беспризорника, пытавшегося стянуть колесную чеку.
Айрис отвернулась и тряхнула головой, стараясь поскорее выбросить увиденное из памяти. Подобные происшествия случались в Лондоне нередко, и ей уже приходилось видеть попавших под колеса людей, но сейчас Айрис казалось, будто в городском воздухе распространяется что-то тлетворное – какие-то ядовитые миазмы, которые отравляют и губят людей одного за другим. Сначала Сильвия оказалась на пороге смерти, думала она, потом какой-то бандит напал на Роз, а теперь этот бедный уличный мальчишка попал под лошадь всего в нескольких шагах от ее дома. Помимо воли ею начал овладевать суеверный страх – Айрис вновь припомнила те многочисленные случаи, которым она стала невольной свидетельницей: вот сборщик собачьего помета замерз на чужом крыльце, вот пожилой джентльмен схватился за сердце и упал, вот нищенка прижимает к груди посиневший трупик ребенка. Все это она видела своими собственными глазами, но так и не смогла привыкнуть к виду смерти, и каждый такой случай заставлял ее переживать и внушал ужас.
Чтобы отвлечься, Айрис заставила себя вспомнить о сестре. Она надеялась, что Роз пострадала не слишком серьезно. Ушиб, сломанная рука или нога – все это пустяки, думала она. Только бы не лицо! Она очень боялась, что бандит мог изувечить лицо сестры, сделав его еще более безо бразным и пугающим. Если произошло именно это, Роз, несомненно, снова замкнется в себе и станет еще более нелюдимой.
И надо же было этому несчастью случиться именно сейчас, с досадой подумала Айрис, вспоминая, как доверчиво Роз протянула Луису руку, очевидно, справившись с последними остатками ревности и подозрительности.
Луис… Она его простит – уже простила. Перед тем как сесть в кэб, он сказал, что женится на ней, но она чувствовала себя слишком уязвленной, чтобы воспринять его слова всерьез. «Ты не должен этого делать потому, что я тебя об этом прошу, – ответила она ему тогда. – Ты должен захотеть этого сам». Но к тому времени, когда принесли письмо о несчастье с Роз, ее гнев уже остыл, и Айрис разыскивала перчатки и капор, чтобы попытаться перехватить Луиса на причале и объясниться с ним, прежде чем он уедет. Теперь об этом не могло быть и речи, но Айрис уже решила, что напишет ему в Эдинбург.
Между тем ее снова окружил привычный шум большого города, который продолжал жить своей жизнью, и Айрис подумала, что на самом деле ей хочется только одного: обнять Роз и обнять Луиса – и никогда, никогда больше с ними не расставаться. Раскаленный солнцем воздух застревал в горле, и она пошла чуть медленнее. Совсем юная девчушка в зеленом платье протянула ей пару ношеных туфель со сбитыми каблуками (Всего два пенса, мисс!). Мальчишка-оборвыш схватил Айрис за руку и продемонстрировал корзинку отливающей серебром мелкой рыбешки, и ей пришлось еще больше замедлить шаг, чтобы не толкнуть его и не вывернуть улов на мостовую.
Она шла все дальше и дальше, сворачивая то в одну, то в другую сторону. Порой ей приходилось буквально продираться сквозь густую толпу, огибать кучи грязи и золы. Несколько раз она свернула не туда, и ей пришлось возвращаться. Вскоре она приблизилась к Темзе, и в воздухе, и без того горячем и душном, запахло густой вонью с реки. Из дверей ресторана Руля49 выкатился какой-то пьяный. Увидев Айрис, он широко заухмылялся и хотел что-то сказать, но она, не слушая его бессвязного бормотания, шла все дальше и наконец очутилась на Стрэнде, где ее захлестнули, закружили толпы спешащих клерков. Интересно, где живет этот мистер Бейкер, подумала Айрис, озираясь по сторонам. Письмо, которое она получила, было написано на дорогом, толстом пергаменте, и Айрис вообразила, что дом, который она ищет, должен быть большим и богатым.
– Ты не знаешь, где здесь Ламли-корт? – спросила она у какого-то малыша, сгибавшегося под тяжестью корзины мраморного мыла. Его рубашка потемнела от пота и грязи, и Айрис подумала, что писать ее нужно земляной охрой с небольшой добавкой гуммигута.
– Да вот же она, мисс! – ответил мальчишка, ткнув пальцем в сторону мрачного тоннеля, мимо которого Айрис только что прошла – с некоторой опаской, поскольку из темного зева переулка тянуло отходами и гнилью.
Как странно, подумала она. Если мистер Бейкер, который позаботился о ее сестре, действительно живет в конце этого грязного переулка, тогда он, скорее всего, вовсе не так богат, как она воображала. Но почему тогда его письмо написано на дорогом пергаменте? Даже Луис, припомнила она, писал свои письма на более дешевой бумаге.
Ах, Луис… Когда он будет позировать для ее картины, надо будет подцветить его буйные, темные кудри изумрудно-зеленым. Тогда они заиграют как в жизни, подчеркивая мальчишеский задор и красоту его лица. Но все это будет потом, а сейчас ей нужно спешить, ведь ее ждет Роз!
И, не раздумывая больше, Айрис свернула в переулок и двинулась вглубь него, не заметив впопыхах, что испачкала платье о стену дома на углу. Взглядом она искала нужный номер, но после яркого солнца на Стрэнде глаза ее почти ничего не видели. Должно быть, поэтому удар чем-то тяжелым сзади по голове застал ее врасплох.
Часть третья
Se sires l’ad mis’en prisun
En une tur de marbre bis,
Le jur ad mal e la nuit pis.
Как жизнь пуста! – она сказала, —
Он не придет и впредь.
А я устала, так устала,
Уж лучше умереть!
Séjour
Айрис без чувств лежала на земляном полу подвала, и Сайлас протянул к ней руку. Она была бледна – лицо белое, приоткрытый рот зиял, как рана. Айрис не шевелилась, и он расстегнул высокий воротник ее платья. Вот она, ключица, – в точности такая, какой он запомнил ее по Великой выставке, по картине в Академии, по встречам на улице, когда ветер раздувал развязавшийся шейный платок. Тонкая выгнутая косточка, гладкая кожа чуть морщит… Она так красива, так приятна на ощупь – совсем как твердый сучок в старых деревянных перилах, стершихся от прикосновения множества рук.
Сайлас улыбнулся. Он все-таки добился своего. Все, кто смеялся и издевался над ним – мать, мальчишки в гончарной мастерской, Гидеон, – никто из них не сумел бы сделать то, что сделал он. Сайлас заполучил Айрис в свой музей. Она приехала к нему на séjour.
Прикрыв глаза, он попытался припомнить, как все произошло. Айрис появилась в переулке внезапно. Свет бил ей в спину, и он не сразу ее узнал, опомнившись только после того, как она пробежала мимо него. Нелегко ему было бить ее по затылку костью, но ведь он с самого начала знал, что без этого не обойтись. Да и в чем была бы его награда, если бы все, что он задумал, было легко? Тут как с фарфоровой тарелкой, думал Сайлас. Разве было бы так приятно держать ее в руках, если бы для того, чтобы ее изготовить, не надобен был труд истопников, гончаров, формовщиков, шлифовальщиков, разрисовщиков, глазуровщиков? В случае с Айрис ему пришлось выступать в роли всех этих людей, и, право же, он справился с работой превосходно. Когда он ударил Айрис, она пошатнулась и застонала, но у него уже был наготове смоченный хлороформом платок, который Сайлас тут же прижал к ее лицу. Она почти не сопротивлялась – только приподняла руки, что-то промычала и заснула так быстро, так покорно, что Сайлас уверился: Айрис сама этого хотела. Письмо, которое он отправил ей от имени сестры, было з