ньше договора. Это вызывало в российском общественном мнении беспокойство, проявившееся с особой силой во время обсуждения вопроса о ратификации российско-украинского политического договора в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. Возникла критическая ситуация, при которой внесенное исполнительной властью предложение о ратификации этого договора могло быть отклонено сенаторами с крайне негативными последствиями для общего состояния российско-украинских отношений. В кульминационный момент дебатов в Совете Федерации выступил Председатель Правительства Российской Федерации ЕМ. Примаков. Суть сказанного им была проста: Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Украиной ратифицировать следует, однако завершение ратификационного процесса надо обусловить ратификацией Украиной Соглашений по Черноморскому флоту.
Как это сделать?
Е.М. Примаков предлагает: Закон «О ратификации Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной» одобрить и, как положено, направить на подпись Президенту. Вместе с тем в решение Совета Федерации внести специальное положение:
«Обмен ратификационными грамотами по Договору о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной произвести после ратификации Украиной Соглашений между Российской Федерацией и Украиной о статусе и условиях пребывания Черноморского флота на территории Украины, о параметрах раздела Черноморского флота и Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Украины о взаиморасчетах, связанных с разделом Черноморского ф лота и с пребыванием Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины, подписанных 28 мая 1997 года»
Изысканный ход! Он изменил настроение сенаторов.
Совет Федерации предложение Е.М. Примакова принял.
17 февраля 1999 года Закон о ратификации был Советом одобрен и направлен на подпись Президенту. 2 марта Президент Российской Федерации своей подписью завершил ратификацию Договора. Одновременно Президент дал указание МИДу подготовить ратификационную грамоту в отношении Договора «после ратификации украинской стороной российско-украинских Соглашений по вопросам Черноморского флота».
Таким образом, Россия проявила максимум доброй воли, продемонстрировав свое стремление к дружбе и сотрудничеству с Украиной. Слово теперь было за Киевом.
Реакция Украины, ее Верховной рады оказалась реалистичной и разумной. Там сразу по-деловому взялись за ратификацию Соглашений по Черноморскому флоту и быстро завершили этот процесс. Соглашения по Черноморскому флоту вступили в силу.
1 апреля 1999 года Президенты России и Украины обменялись в Москве грамотами о ратификации Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, и начиная с этого дня он вступил в силу.
Так завершился многотрудный процесс, для успеха которого большие усилия были приложены обеими сторонами.
Как справедливо написал видный исследователь проблемы Черноморского флота С.А. Усов, «разрешение проблемы ЧФ стало возможным только одновременно с урегулированием межгосударственных отношений между Российской Федерацией и Украиной через заключение Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве в «пакете» с базовыми Соглашениями по Черноморскому флоту».
Со вступлением в силу Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, а также Соглашений по Черноморскому флоту завершился первый, огромной важности период становления отношений между Российской Федерацией и Украиной как суверенными, независимыми державами.
1 апреля 2008 года статс-секретарь, заместитель министра иностранных дел России Г.В. Карасин, выступая на парламентских слушаниях в Государственной Думе на тему: «Состояние российско-украинских отношений и выполнение обязательств по Договору о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между российской Федерацией и Украиной», назвал этот Договор «историческим документом», в котором «отражено по существу все то положительное, что вопреки трудностям постепенно пробивало себе дорогу в межгосударственных отношениях». Он заявил в этой связи: «Потребовались особая мудрость государственных руководителей, мастерство и такт дипломатов обеих стран, чтобы не подвергнуть бессмысленному разрушению общее историческое наследие наших народов, сохранить все то, что реально могло служить интересам России и Украины».
Далее он заявил: «Подписание трех базовых Соглашений по Черноморскому флоту 28 мая 1997 г. позволило в принципиальном плане решить эту проблему, долгое время остававшуюся серьезным раздражителем в двусторонних отношениях… Очевидно, — продолжал он, — что реализация Соглашений между Российской Федерацией и Украиной по вопросам пребывания и функционирования Черноморского флота на территории Украины является важным стабилизирующим фактором во всей системе отношений между Россией и Украиной, способствует укреплению между ними атмосферы взаимопонимания и доверия».
Такова оценка рассматривавшихся нами договоренностей после десяти лет их подписания.
Уместно отметить еще один аспект этих договоренностей, который приобретает все большую актуальность в наши дни. Стремясь сохранить дружбу между двумя странами и народами на долгие времена, российские переговорщики предложили включить в текст политического Договора положение о том, что одной из основ российско-украинских отношений является стратегическое партнерство (выделено нами. — ЮД.), а также записать следующее:
«Каждая из Высоких Договаривающихся Сторон воздерживается от участия или поддержки каких бы то ни было действий, направленных против другой Высокой Договаривающейся Стороны, и обязуется не заключать с третьими странами каких-либо договоров, направленных против другой Стороны. Ни одна из Сторон не допустит также, чтобы ее территория была использована в ущерб безопасности другой Стороны» (статья Договора).
Украинские переговорщики эти предложения приняли, и были включены в текст Договора.
Зачастую переговоры в целом или по отдельным крупным их вопросам не обходятся без нарастания сложностей, когда перед участниками переговоров встает вопрос о введении в действие запасных позиций. Выбор наилучшего момента дляэтого — одна из ответственных составляющих переговорного мастерства. Речь идет о таком их использовании, когда это может привести к завершению переговоров или, по крайней мере, существенному их продвижению. Преждевременное раскрытие запасных позиций может не дать такого эффекта. В то же время затяжка с введением их в действие может осложнить ход переговоров. Помочь решению этой проблемы могут неофициальные контакты между переговорщиками, трезвая оценка ситуации, складывающейся вокруг переговоров как в странах, ведущих переговоры, так и на международной арене, наконец, выдержка и интуиция переговорщика. Одна из важнейших задач при этом состоит в расчете эффекта, который может произвести такой шаг на партнера, а также оценки того, насколько можно надеяться на встречные подвижки с его стороны. Выбор момента для наиболее результативного введения в действие резервных позиций может требовать больших временных затрат и немалых усилий.
Так, в переговорах между Россией и Украиной 1992–1993 годов о распределении нескольких миллиардов марок, выделенных на строительство жилых городков для возвращавшихся из Германии офицеров и прапорщиков, потребовалось почти девять месяцев, пока не были созданы условия, позволившие российской делегации достичь договоренности путем введения в действие запасной позиции.
Может возникать также вопрос об уровне, на котором целесообразно раскрывать резервные позиции, чтобы получить от этого максимальную отдачу, быть может, даже выходящую за рамки непосредственно переговоров.
Так, при подготовке Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе делегации западных стран долго не соглашались принять предложение нашей страны о проведении третьего заключительного его этапа на высшем уровне. Это продолжалось до тех пор, пока президент Франции В. Жискар д'Эстен не решил пойти навстречу Советскому Союзу в этом вопросе, причем сделал он это не через французскую делегацию, которая вела переговоры в Женеве, а при личной встрече с тогдашним руководителем нашей страны Л.И. Брежневым, что оказало положительное влияние не только на ход дел на самом Совещании, но и на состояние отношений между СССР и Францией. При обостренных отношениях между отдельными участниками или группами государств, ведущих переговоры, могут возникать ситуации, когда даже конструктивные предложения будут отвергнуты уже в силу того, что они исходят от одного из участников противостояния. В таких случаях требуется тщательно отрабатывать сценарии внесения, своего рода «впрыскивания» компромиссного предложения, несущего развязку. Это часто осуществляется через нейтральные страны, однако может настораживать в силу своей тривиальности. Более эффективными могут оказаться услуги стороны, не подозреваемой в выполнении посреднических функций и выступающей, таким образом, в роли подлинного автора вносимого ею предложения.
Так действовала наша делегация во время тяжелых баталий при отработке принципа нерушимости границ — едва ли не самого трудного из принципов взаимоотношений между государствами, вошедших в Хельсинкский Заключительный акт.
Испанский дипломат Хавьер Руперес взял тогда на себя смелость в один из кризисных моментов дискуссии по этой проблеме выдвинуть оригинальное компромиссное предложение (текст этого предложения был подготовлен советской делегацией), серьезно продвинувшее дело вперед. Я не хочу отвлекать внимание читателя на описание сути всей этой дипломатической операции, в которой было много профессиональной техники. Главное состояло в том, что ведущим в этой операции был представитель Советского Союза, которому надлежало определить Наиболее удобный момент для внесения предложения Рупересом, а последнему следовало сделать это настолько естественно и невиданно, вроде экспромта, чтобы не вызвать ни у кого подозрений о заранее спланированной акции, тем более с участием Советского Союза. Для усиления эффекта внезапности предложение планировалось внести в кульминационный момент дискуссии, на пленарном заседании в присутствии делегаций всех стран Момент внесения предложения должен