– Вы не могли ошибиться? – спросил Феодосий у глухомана. – Не было ли в послании ошибки?
– Я передал все как было в послании, слово в слово, – ответил глухоман.
– Значит, что-то случилось, – встревоженно проговорил Феодосий. – Я чувствую, случилось что-то нехорошее.
«Слишком уж я был уверен, – думал он, – что все будет хорошо. Что эти двое вернутся и принесут добрую весть, и в Ватикане все станет по-старому, и прекратится эта кутерьма со святыми и раем…»
Думая так, он пытался успокоить себя, не поддаваться отчаянию.
«Если даже что-то не так, если произошло что-то плохое, это же не навсегда. Я сам и еще кое-кто в Ватикане, пускай нас будет немного, поддержим огонь, который разгорится от искры надежды. Ватикан не погрузится в темную бездну, не погибнут в ней безвозвратно крупицы жизни. Когда-нибудь, через много веков, люди устанут от стерильной святости и вернутся к поискам знания, а это приведет их в конце концов к истинной вере. Но если когда-нибудь, в далеком будущем, выяснится, что истинной веры на свете не существует, лучше узнать об этом и открыто принять, чем притворяться и двуличничать, утверждая, что такая вера должна быть обязательно».
Кардинал погрузился в раздумья, молитвенно, смиренно склонил голову и вдруг услышал нарастающий звук множества голосов. Резко подняв голову, он увидел то, что видели другие.
На эспланаде, не более чем в ста футах от кардинала, стояли Джилл и Теннисон. Над ними он разглядел мгновенно сверкнувшую и пропавшую вспышку алмазной пыли. «Уж не Шептун ли это?» – подумал кардинал.
Он приподнялся, но тут же снова опустился на табурет. Что-то было не так. Он увидел то, что не разглядел поначалу: перед Джилл и Теннисоном подпрыгивало странное чудище, похожее на маленького осьминога, перевернутого вверх ногами. Подпрыгивая, странное существо издавало противный чавкающий звук.
Теннисон обратился к Шептуну:
– Шептун, что стряслось? Ты что, притащил с собой Попрыгунчика?
– Понимаешь, я успел схватить его в последнее мгновение, – оправдываясь, ответил Шептун. – Когда он вздумал взорваться там, прямо перед нами, я ухитрился каким-то образом проникнуть к нему в сознание – до тех пор мне это не удавалось, хоть я очень старался. Я вовсе не собирался брать его с собой, но так уж вышло, что он тут.
– Там, в последний момент, – сказала Джилл, – он показался мне громадным и злобным.
– Ну, не знаю, – сказал Шептун, и было похоже, что сказать ему больше нечего.
– Ты знаешь хотя бы, что он такое? – спросил Теннисон.
– Не совсем уверен. Это не так просто объяснить; Смоки думает, что он – божество, которое может ему помочь, и готов платить за эту помощь поклонением. Ведь вы, люди, точно так же относитесь к своим божествам, только, может быть, не так цинично, как Смоки.
– Но он-то кто на самом деле? Действительно божество?
– Кто знает? Смоки так думает. Он считает, что ему удалось заполучить нечто такое, чего нет у других пузырей, и что Попрыгунчик может помочь ему в достижении цели. Он думает, что стоит только найти нужное божество – и можно достичь чего угодно. Насколько я успел разобраться, Попрыгунчика роль божества вполне устраивает. Значит, их уже двое – тех, кто так думает. Сколько нужно тех, кто поверил бы, что божество – это божество, чтобы это стало правдой? Я не знаю.
«Шмяк, шмяк, шмяк!» – скакал Попрыгунчик.
Феодосий встал с табурета и пошел им навстречу. Следом, медленно вращаясь, двигался глухоман. А за ним толпились люди и роботы. Они запрудили лестницу, взобрались на все свободные крыши, встали по обе стороны эспланады. А с фасада базилики на все происходящее взирало непроницаемое лицо Папы.
Феодосий пожал по очереди руки путешественникам: сначала Джилл, потом Теннисону.
– Добро пожаловать домой, – сказал он сердечно. – Рад вас видеть. Позвольте поблагодарить вас за путешествие, которое вы предприняли ради нас.
Попрыгунчик бешеным галопом проскакал вокруг Феодосия и глухомана.
– Позвольте представить вам моего друга-глухомана. Вы, – обратился Феодосий к Теннисону, – уже имели удовольствие с ним познакомиться, а вот Джилл видит его впервые.
– Очень приятно, – поклонилась Джилл глухоману и улыбнулась.
Старик издал свою обычную басовую дробь и произнес:
– Польщен. Рад познакомиться с вами и приветствовать ваше возвращение на Харизму.
Толпа, постепенно смыкаясь, образовала тесный полукруг около сцены, где разворачивались события.
– Позвольте поинтересоваться, – сказал Феодосий, – что это за скачущий монстр, которого вы принесли с собой? Это важная особа?
– Ваше преосвященство, – ответил Теннисон, – я в этом смысле сильно сомневаюсь.
– Тогда зачем он здесь?
– Мы сами не знаем. Он затесался в нашу компанию в суматохе перед отбытием.
– Мы догадываемся, что вы нашли рай Мэри.
– Нашли, – кивнул Теннисон. – И никакой это не рай. Это научный центр наподобие Ватикана. Правда, у нас не было возможности и времени более подробно изучить его деятельность. Похоже, мы не слишком удачно вмешались в тамошнюю внутреннюю политику.
Неожиданно сквозь толпу, расталкивая людей и роботов, прорвался садовник Джон. Теннисон сразу узнал его.
– Доктор Теннисон, – сердито сказал Джон, – что вы можете представить в доказательство того, что место, где вы якобы побывали, не рай?
– Доказательств никаких нет, – ответил Теннисон. – То есть никаких вещественных, документальных доказательств. Нашего слова вам не хватит? Я считал, что для вас должно быть достаточно честного слова человека.
– Ситуация слишком серьезна, – сказал Джон, – чтобы хватило ничем не подтвержденного слова. Даже слова человека. Вы, люди, вообще скоры на слова…
– Джон! – оборвал его Феодосий. – Как ты разговариваешь? Где твое уважение к людям?
– Ваше преосвященство, уважение тут ни при чем. Мы тут все равны.
– Теннисон говорит правду, – прогудел глухоман, – он излучает правду.
– Вы, вероятно, думали, – продолжил Джон, не обращая внимания на глухомана, – что этот пляшущий уродец, которого вы приволокли с собой, может вам помочь, подтвердит достоверность вашего рассказа. Если уж на то пошло, потрудитесь доказать, что это существо – из рая.
– Я вовсе не собирался ничего доказывать, – ответил Теннисон. – Я отлично понимаю, что, возьмись я доказывать, ты тут же обвинил бы меня во лжи и стал утверждать, что я подобрал его где-нибудь по дороге.
– Будьте уверены, не премину, – едко парировал Джон.
Тут толпа издала единый дружный вопль и в страхе, продолжая кричать, отступила.
– Боже милосердный! – воскликнул Феодосий, выпрямившись в полный рост.
Теннисон быстро обернулся и увидел Смоки, Сноппи и Декера II, выстроившихся в ряд. По обе стороны стояли охранявшие их кубоиды, обитатели математического мира.
– Вот видите, какие они умные! – радостно воскликнул Шептун. – Я же вам говорил, что они еще хоть куда! Они поняли, что у нас тут происходит. А я думал, понимают или не понимают? А ведь, может быть, это и есть то самое доказательство, о котором вы так мечтали?
По эспланаде, приближаясь к месту событий, шел Декер II.
– Но позвольте! – воскликнул пораженный Феодосий. – Это же… Декер! Этого не может быть. Я лично отслужил по нему заупокойную мессу…
– Ваше преосвященство, успокойтесь, – сказал Теннисон. – Позже я объясню вам, в чем тут дело. Это другой Декер. Не наш. Я понимаю, в это трудно поверить…
Все неподвижно стояли и ждали Декера II. Теннисон сделал несколько шагов ему навстречу.
– Видимо, это Ватикан? – спросил Декер.
– Он самый, – ответил Теннисон, улыбаясь. – Я рад видеть вас, Томас.
– Не хотелось бы теперь говорить об этом, – сказал Декер, опустив глаза, – но… там, перед вашим отбытием, стало очень плохо. Вы чуть было не погубили нас всех…
– Я?
– Вы имели дело с маньяком, – сказал Декер, – с чужаком-маньяком. Чужаки сами по себе не большой подарок, а уж…
– Но вы были с ним заодно, на его стороне. Как это у вас называется – триада?
– Друг мой, – печально промолвил Декер II, поднимая глаза на Теннисона, – там, где я был все это время, главное – выжить. А чтобы выжить, приходилось делать что попросят. Приходилось приспосабливаться.
– Понятно, – кивнул Теннисон.
– А теперь мне хотелось бы обратиться к самому главному здесь, – сказал Декер. – Вы тут не самый главный, по всей видимости?
– Нет, не главный, – согласился Теннисон. – Главный тут его святейшество – вон он там, на стене, высоко-высоко. Но я думаю, лучше всего вам поговорить с его преосвященством. Когда будете говорить, обращайтесь к нему «ваше преосвященство». Это не обязательно, но он так любит.
Он взял Декера под руку и подвел к Феодосию.
– Ваше преосвященство, – сказал он. – Это Томас Декер Второй. Он хочет говорить с вами.
– Декер Второй, – сказал кардинал, – вы прибыли к нам довольно бесцеремонно, без предупреждения, но я буду рад выслушать вас.
– Я прошу вас за чужака, бежавшего с родной планеты, – сказал Декер. – Ваше преосвященство, я имею в виду этот пузырь, похожий на яйцо. Я зову его Смоки, хотя у него есть другое имя.
– Мне кажется, – сказал Феодосий, – что я уже видел этого Смоки, а может быть, не его, но одного из его собратьев, много лет назад… А теперь, пожалуйста, оставьте формальности и изложите суть дела.
– Смоки отдает себя на вашу милость, преосвященный, – сказал Декер, – и просит у вас убежища. Он не может вернуться в Центр. Он совершенно бездомное существо и лишился очень высокого положения. Он в полной растерянности.
– Да, дела его, судя по всему, плохи…
– Очень плохи, ваше преосвященство. Он умоляет вас о милости…
– Довольно! – оборвал его Феодосий. – Лучше скажите: то место, откуда он родом, – это не рай?
– Насколько я знаю, нет. Я никогда не слышал, чтобы его так называли.
– Вам известно, что одна из наших Слушательниц предпринимала попытку посетить ваш Центр – так вы его называете?