Он рассказал все с начала до конца, и она на самом деле почти не перебивала.
– Почему же ты не вернулся в Лоун-Пайн вчера вечером? – спросила она, когда Джерри закончил свой рассказ. – Ты же знал, что реку можно перейти вброд.
– Вчера не знал. Я это выяснил уже утром. А вечером я заблудился и всю ночь не знал, где нахожусь. Когда меня выкинуло, было уже темно, и я совершенно дезориентировался. Я даже не мог найти ту штуковину, которую ты называешь пришельцем. Нашел что-то похожее на тропинку, но идти по ней можно было только на четвереньках, нащупывая ее руками. Когда пытался идти по-человечески, все время натыкался на деревья. Так и полз. Надеялся, что она меня куда-нибудь выведет. А она взяла да и кончилась посреди леса. И тогда я понял, что придется дожидаться утра, и забрался под елочку. У нее ветви до земли доставали, так что ветра под ней не было, но все равно холодно. А костер развести спичек не было.
– И там ты просидел до рассвета?
– Ну да. А потом услышал, что деревья валятся, и этот шум, когда пришелец грызет деревья. Я, конечно, не знал, что он пришелец. Я вообще ничего не знал, что там происходит. Ведь лес заповедный, деревья трогать нельзя. Но в тот момент я об этом не думал, честно говоря. Думал только, что там окажется кто-то, кто объяснит мне, как добраться до Лоун-Пайна.
– А потом ты увидел полицейских возле моста и испугался?
– Точно. Так что я разведал речку вниз по течению и нашел брод. А потом услышал голоса на берегу и пошел посмотреть. И встретил тебя.
– Но я до сих пор так и не поняла, – сказала она, – почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал о том, что ты был внутри пришельца.
– Так и не поняла? А ты подумай – у меня же нет ни малейшего доказательства, что я на самом деле там был. И пришлось бы мне стать еще одним придурком, который старается нажиться на истории с приземлением летающей тарелки. Мало таких, что ли? Сейчас, наверное, по всей стране народ взбаламучен.
– Это верно, – согласилась Кэти. – Быть может, в Вашингтоне больше всего. Я тебе говорила, что здесь люди из ФБР. А сегодня днем еще и научные наблюдатели появились, целая команда.
– Если кто-нибудь узнает, что я был там, внутри, – продолжил Джерри, – они меня поймают и начнут допрашивать. Я, конечно, мог бы все им честно рассказать, но мне же нечем доказать, что не вру. Я буду чувствовать себя дураком, а они, скорее всего, мне не поверят, а потом, рано или поздно, история попадет в газеты, и одни будут уверены, что я все это выдумал, а другие – что еще хуже – поверят.
– Да, я тебя понимаю, – сказала Кэти.
– То, что я мог бы сказать, никому не поможет. А уж если они уцепятся, то не отпустят. Начнут допрашивать, переспрашивать, пытаясь поймать на каком-нибудь вранье. Чего доброго, еще в Вашингтон потащат, а мне над диссертацией работать надо.
– Да, – согласилась Кэти, – ты прав, наверное. Не знаю. Я думаю, что, возможно, ты принял правильное решение.
– Ты имеешь в виду, что не будешь спорить, писать обо мне или нет?
– Пожалуй, я бы и не решилась, – сказала она. – Получилась бы чистейшая ерунда – голая сенсация без капли доказательств. Ничего, на что можно опереться, кроме твоих слов. Представляю, что сказал бы Эл Лэтроп.
– Кто такой Эл Лэтроп?
– Наш главный редактор. Он верит только документам. Такой материал он бы ни за что не пропустил. Скорее всего, даже Джонни не пропустил бы. Сам-то восхитился бы, конечно, но он же знает, что Лэтроп…
– Ну и слава богу, – сказал Джерри. – Я думал, мне с тобой драться придется.
– Но обидно до чертиков, – сказала Кэти. – Такой бы материал получился! Боже, какой это был бы материал! Его бы по всей стране разнесли, все газеты напечатали бы, миллионы людей прочитали бы, и ты бы сразу стал героем.
– А может, и вруном?
– Может, и так, – согласилась она.
Она прижалась к нему, положив голову ему на плечо. «До чего же здесь хорошо», – подумала она. Солнце уже опускалось к западу, но еще пригревало, на небе не было ни облачка. Впереди журчала вода, перекатываясь через каменистую отмель, а на том берегу осиновая роща сияла золотом осенних листьев на фоне мрачноватой зелени сосен.
– Но ты понимаешь, что рано или поздно они до тебя доберутся? – спросила она. – Как только расковыряют твою машину и найдут номерные знаки или определят номер мотора.
– Да, конечно, – ответил он. – Но я должен выиграть время. Мне надо успеть подумать. Как-то сориентироваться, чтобы знать, что делать. А может быть, к тому времени вопрос, кому принадлежала машина, уже не будет никого интересовать.
– Но даже когда они узнают, что она твоя, – сказала Кэти, – не стоит упоминать, что ты был внутри пришельца. Никто никогда и не спросит об этом. Никому в голову не придет, что такое возможно. Все, что тебе нужно, – выждать, пока шум поутихнет, хоть немножко. Вполне вероятно, что пришелец задаст им всем работу для ума. В ближайшие дни тебе надо подать заявление о выплате страховки. К тому времени мы, быть может, узнаем, кто забрал автомобиль и зачем.
– Это может и подождать. У меня другая проблема. Мне надо как-то попасть в университет.
– Где-то через час Чет поедет в Бемиджи. У него есть несколько готовых пленок; он их хочет передать на самолете в Миннеаполис. Паренек с автозаправочной станции сегодня утром пригнал нашу машину. Она осталась на шоссе, когда мы попали в пробку, полиция никого в Лоун-Пайн не пропускала, доехать было невозможно – и наша машина так и стояла на обочине с тех самых пор. Ты можешь доехать с Четом до Бемиджи и сесть на самолет.
– Так у меня же нет денег на билет!
– Ерунда. У меня есть. Мне в «Трибьюн» целую пачку дали на командировку.
– Я их тебе, конечно, верну, но, может быть, придется подождать. Ничего?
– Не надо. Я как-нибудь спишу их на командировочные расходы. Если не все сразу, то часть при следующей поездке куда-нибудь.
– Ужасно не хочется уходить, – сказал он. – Здесь так хорошо, спокойно… Как только вернусь – буду сидеть и ждать, что вот-вот зазвонит телефон или кто-нибудь хлопнет по плечу.
– Ну, это сразу. Может быть, у них будут другие дела, поважнее.
– Когда Чет уедет?
– Не сейчас. Мы побудем здесь какое-то время.
– А когда ты вернешься в газету?
– Понятия не имею. Надеюсь, слишком долго здесь торчать не придется. Я все время думаю о том, что ты сказал. Ощущение дома… Ты сказал, что пришелец внушил тебе мысль о доме. Что это, по-твоему?
– Я тоже все время об этом думаю, – сказал он. – Интересно и непонятно. И совершенно неожиданно. У меня это все время вертится в голове, но я ничего не могу придумать.
– На самом деле странно.
– Тут все достаточно странно. Если бы это случилось не со мной, я бы сказал, что такого быть не может.
– А какое-нибудь общее впечатление у тебя создалось? Ты догадываешься, что такое этот пришелец?
– Ты знаешь, я был сбит с толку. Я пытался выяснить, что это такое: то ли машина, управляемая неким интеллектом, то ли что-то живое. То так кажется, то этак… И ничего в голову не приходит. Но эти мысли меня преследуют. Вот если бы рассказать обо всем, что я увидел и почувствовал, кому-нибудь из ученых, экзобиологу – подробно, во всех деталях, – может быть, он заметил бы нечто такое, что я упустил.
– Но как раз этого ты не хочешь, – вздохнула Кэти. – Ни с кем не хочешь разговаривать, прячешься.
– Я не прячусь, – возразил Джерри. – Я не хочу, чтобы на меня глазели, не хочу, чтобы меня допрашивали в правительственных инстанциях, чтобы надо мной потешались. Не хочу уподобиться ребенку-фантазеру, которого насмерть забивают взрослые, не имеющие воображения и не способные себе ничего представить.
– Может быть, через пару дней наш пришелец просто-напросто возьмет и улетит. – Кэти старалась его утешить. – И мы его больше не увидим. Ведь он мог остановиться у нас по дороге куда-нибудь.
– Не думаю, – покачал головой Джерри. – Не знаю почему, но не думаю.
– В университете есть один человек, – сказала Кэти. – Доктор Альберт Барр, экзобиолог. Его не очень знают, но несколько статей он напечатал. Может быть, ты поговоришь с ним? Примерно год назад Джей писал очерк о нем. Похоже, он толковый малый.
– Может быть, я разыщу его, – ответил Джерри.
Космос
– Ты что-нибудь видишь? – спросил командир челнока второго пилота. – Приборы говорят, что мы совсем близко, но я ничего не вижу. Должно же хоть что-то быть – блик, отсвет… Солнце прямо за нами, видимость отличная.
– Ничего не вижу, – отозвался второй. – Минуту назад показалось, будто что-то есть, но теперь снова ничего.
– Чертовски не хочется столкнуться с этой проклятой штукой, – сказал командир. – Свяжись-ка со станцией, проверь, где мы.
Второй пилот взял микрофон:
– Станция, Станция, я Челнок. Вы можете сказать, где мы находимся?
– Челнок, – раздался голос в наушниках, – на нашем экране вы прямо перед объектом. Вы его не видите? Вообще не замечаете?
– Абсолютно.
– Измените курс, – приказала Станция. – Возьмите левее. Вы слишком близко. Попробуйте подойти с другой стороны.
– Меняю курс, – ответил командир. – Обойдем и попробуем зайти против солнца.
Внезапно второй пилот схватил его за плечо.
– Боже мой! – воскликнул он. – Ты видишь? Ты только посмотри!
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Снова, как всегда, Дейв Портер ощущал гордость. Его радовало, что это чувство не проходит. Он гордился, что Элис Дэйвенпорт рядом, что их видят вместе, что эта блестящая, прекрасная женщина находит время для него. Они сидели друг против друга за столиком в одном из дальних уголков уютного вашингтонского ресторана со свечами на столах и с тихой музыкой, доносившейся откуда-то издали. Она подняла свой стакан и посмотрела сквозь стекло на Дейва.
– Наверное, все не так уж плохо, – сказала она. – Ты выглядишь не таким измотанным, как в последнее время. Сегодня все в порядке?