– Прошу прощения, капитан. И в мыслях не было расстраивать вас. – Теннисон поднял бутылку и осторожно глотнул. – Потрясающе. Что это?
– Штука такая – скотч называется. Сорт виски. Впервые произведено еще на матушке-Земле.
– Вы имеете в виду Древнюю Землю?
– Именно, – подтвердил капитан. – Прародину человечества.
– Признаться, меня страшно интересует Древняя Земля. Вы там бывали, капитан?
Капитан медленно покачал головой.
– Мало кому из людей выпало счастье ступить на ее священную поверхность. Нас мало, мы рассеяны по Вселенной, и лишь немногие отваживаются на паломничество, о котором каждый из нас мечтает всю жизнь.
– Ну да, – кивнул Теннисон и снова отхлебнул из бутылки.
– Ну, вернемся к нашему разговору, – предложил капитан. – Боюсь, у меня не найдется для вас приличного места на корабле. Каюты, а их у меня в обрез, набиты до отказа. Даже моя личная занята целой компанией этих страхолюдин, которых я везу на Харизму. После полета надо будет обязательно дезинфицировать весь корабль, чтобы и духу их тут не осталось. А, пустое дело, – сказал он, махнув рукой. – Годы пройдут, а эта вонь, наверное, все еще будет тут держаться.
– Зачем же вы их туда пустили?
– Деньги, – проворчал капитан. – Эти сволочи жутко богатые и за лучшие каюты кучу денег отваливают без разговора. Вот и все. С каждого из этих чудищ я тройную цену имею. Только теперь я уже почти готов пожалеть о своей жадности, ей-богу. Мне-то пришлось переселиться в каюту к своему помощнику. А он страстный любитель чеснока. Считает, что это очень полезно для здоровья. Как вам это нравится?
– Ваш помощник – единственный, кроме вас, человек на корабле?
– Как правило, да. Нас всего двое. Команда набрана из этих… ну, вы видели, на крыс смахивают, и еще есть пара-тройка мерзких чужаков. А уж пассажирский отсек под завязку набит тошнотворными созданиями.
– Но послушайте, если вы их так ненавидите, зачем вы вообще этим занимаетесь? Вы же спокойно могли бы заняться перевозкой грузов.
– Еще пять лет, – проговорил капитан, изрядно хлебнув из бутылки. – Пять лет – и все, баста. На грузовых рейсах, кстати, настоящих денег не заработаешь. Перевозить этих вонючих паломников очень выгодно, если нервы, конечно, крепкие. Я думаю, лет пять продержусь еще с горем пополам. Подкоплю деньжат, потом оставлю дела и вернусь на розовую планету под названием Померанец. Название, прямо скажем, идиотское, но оно очень подходит этой планетке. Вы на розовых планетах бывали, доктор? Их не так много.
– Да нет, не доводилось.
– Жаль.
В открытую дверь легонько стукнули. Капитан обернулся.
– Ах, это вы, дорогая, – сказал он с искренней радостью.
Теннисон тоже обернулся. На пороге стояла женщина. Высокая, стройная, широкобедрая. На выразительном лице горели умные, живые глаза. Губы пухлые и влажные, вокруг головы нимб золотистых волос.
– Входите, прошу вас, – пригласил капитан. – Как видите, у нас еще один пассажир. Входите, не стесняйтесь. Итак – четверо людей на одном рейсе! Думаю, это рекорд.
– Если не помешаю, – сказала женщина.
– Не помешаете, что вы, – успокоил ее капитан. – Мы рады вашему обществу. Джилл Робертс – это доктор Теннисон. Доктор Джейсон Теннисон.
Женщина протянула руку Теннисону.
– Рада видеть еще одного человека, – улыбнулась она. – А где вы прятались до сих пор?
Теннисон застыл на месте: женщина повернула голову и он увидел, что другую ее щеку почти полностью покрывало уродливое багровое пятно.
– Простите, доктор, – сказала она спокойно. – Такая уж я есть. Мои близкие друзья пугались меня много лет.
– Умоляю, простите меня, – покраснев, выговорил Теннисон. – Моя реакция непростительна. Как врач…
– Как врач вы с этим ничего не поделаете. Это неправильно. Пластическая операция невозможна. Ничего нельзя сделать. Приходится жить с этим, и я научилась.
– Мисс Робертс, – доверительно сообщил капитан, – писательница. Пишет статьи для журналов и книжки. У нее целая полка собственных книг, представляете?
– Если эта бутылка не приросла к вашей руке, – улыбнулась Джилл, – не хотите ли на минутку избавиться от нее?
– О, конечно, – смутился Теннисон. – Позвольте, я только горлышко оботру.
И протер горлышко краем рукава.
– Похоже, на борту этой развалюхи неважно со стаканами, – съязвила Джилл. – Но мне все равно. Можно и из горлышка. Подумаешь, ерунда какая, ну подхватишь парочку микробов.
Она взяла бутылку и устроилась в третьем кресле.
– А где вы собираетесь разместиться? – поинтересовалась она. – Помнится, капитан говорил мне, что все каюты заняты. Неужели он поместил вас с этим стадом инопланетян?
– Доктор Теннисон, – строго сказал капитан, – появился поздновато. Мне некогда было его разместить. Все случилось в последние минуты перед стартом.
Джилл отхлебнула из бутылки и вопросительно глянула на Теннисона.
– Это правда? – спросила она.
Теннисон усмехнулся:
– Капитан выразился весьма дипломатично. На самом деле я – безбилетник. Что же до моего размещения, не стоит об этом волноваться. Я в любом уголке смогу пристроиться. Я просто жутко рад, что попал на корабль.
– Это не совсем так, – возразил капитан, обращаясь к Джилл. – Доктор действительно безбилетник, но он готов оплатить проезд. Так что, строго говоря, он уже и не заяц вовсе.
– Вы, наверное, проголодались, – сказала Джилл. – Если только не взяли завтрак с собой.
– У меня и подумать об этом времени не было, – признался Теннисон. – Я так торопился. Но я бы не отказался от одной отбивной.
– Нету здесь никаких отбивных, – сказала Джилл. – Но кое-что найдется червячка заморить. А, капитан?
– Конечно, – кивнул капитан. – Сейчас сообразим. Что-то наверняка осталось.
Джилл встала, зажав бутылку под мышкой.
– Пришлите еду ко мне в каюту, – попросила она капитана и повернулась к Теннисону. – Пошли. Помоетесь, причешетесь, и посмотрим, на кого вы в самом деле похожи.
– А теперь об основных правилах поведения, – объявила Джилл. – Это необходимо, поскольку мы мало знакомы. Я не намерена делить с тобой постель, но кровать поделю, вернее, койку – какая это кровать! Спать будем как капитан с помощником – по очереди. Можешь пользоваться туалетом; впрочем, на подобных кораблях его называют гальюном. Обедать будем вместе; посидеть, поболтать, послушать музыкальные кристаллы – это пожалуйста. Поскольку у меня слишком добрый нрав, из-за чего всю жизнь страдаю, пару приставаний вытерплю, но если станешь слишком назойливым – выставлю вон!
– Я не буду слишком назойливым, – пообещал Теннисон, – как бы мне этого ни хотелось. Чувствую себя бродячим псом, которого подобрали и приютили.
Отломив кусок хлеба, он очистил тарелку, подобрав остатки тушенки.
– Знаешь, – сказал он, – я был так голоден, что это блюдо показалось мне совсем недурным на вкус. Но все-таки какой-то у него странный привкус. Тушенка – это ясно, но из чего?
– Не спрашивай, лучше закрой глаза и доедай. Иногда можно и нос заткнуть. У меня сильное подозрение, что это приготовлено из одного из отошедших в мир иной паломников. В такой тесноте некоторые из них отправляются на тот свет – дело обычное.
Он беспомощно замахал руками:
– Прошу тебя, Джилл, не надо. Моему организму нужна пища, и мне хотелось бы, чтобы она удержалась внутри.
– Вот уж не думала, что у врача может быть такой слабый желудок.
– Врач, голубушка, – это не обязательно грубое животное.
– Оставь тарелку в покое. Ты так ее вылизал, что мыть не придется. Между прочим, капитанская бутылочка еще не допита…
– Я заметил. Ты ее так по-свойски прихватила из рубки!
– А она, строго говоря, не ему принадлежит. Он их просто-напросто таскает из груза, а помощник закрывает на это глаза. Он набирает с собой гору ящиков в каждый полет. Спецзаказ для гномов, занятых в Проекте «Ватикан».
– Гномы из Проекта «Ватикан»? Что за ерунда? Что за гномы, что за проект такой?
– Как, разве ты не знаешь?
– Понятия не имею.
– Ну, по правде говоря, никакие они не гномы, хотя их так частенько называют. Некоторые там – люди, но большинство – роботы.
– Это не ответ. Объясни поточнее. Звучит загадочно и…
– Что с тобой, друг мой? Какие загадки? Загадки у тебя. Капитан сказал, что ты безбилетник, но оплатил свой проезд. Но если ты ничего не знаешь о Проекте «Ватикан», зачем летишь на Харизму? Там нечем заняться, кроме этого проекта.
– Ну так просвети меня, – попросил Теннисон. – Пока я не попал на этот корабль, я слыхом не слыхивал ни о Харизме, ни о Проекте «Ватикан». Что за планета?
– Всему свое время. Сначала – ты. Я тебя приютила, не забывай. Давай выпьем и начинай.
Они выпили по очереди. Теннисон взял бутылку из рук Джилл, глотнул и отдал обратно.
– Просто потрясающий напиток, – проговорил он.
– Давай.
– Ну, начнем с того, что я действительно врач.
– Не сомневаюсь. Я в твой чемоданчик заглянула.
– Ты знаешь, что за местечко Гастра – планета, с которой мы стартовали?
Она поежилась:
– Мерзкая дыра, но я довольна, что попала туда. Это ведь последняя стоянка на пути к Харизме, а у меня уже было столько пересадок… Я, конечно, не представляла, что попаду на такой кошмарный корабль. Пришлось навести справки. И представь себе, выяснилось, что это единственный корабль, совершающий рейсы между Гастрой и Харизмой. Наш капитан специализируется на перевозке паломников…
– Да, кстати, насчет паломников…
– Нет. Сначала ты мне рассказываешь про Гастру, а потом я тебе – про гномов, Папу и паломников.
– Да все очень просто, – пожал плечами Теннисон. – Гастра, как ты, наверное, успела заметить, – планета феодальная. Множеством отвратительных феодов управляет горстка не менее отвратительных личностей – некоторые из них люди, но не все. Я был придворным врачом маркграфа Давентри. Он, как ты, видимо, догадываешься, человек. Доктор – человек, специалист по человеческой медицине – для инопланетян совершенно бесполезен. Не та работа, о которой я мечтал, но в то время я был рад и ей. Молодой врач, только что выпущенный из колледжа, обычно с трудом находит место, если у него нет хоть какого-нибудь начального капитала. У меня денег, естественно, не было, да и клиник, которые бы остро нуждались в новоиспеченном таланте, тоже как-то не наблюдалось. Да, нужно угробить целое состояние, чтобы открыть собственную практику, а после этого еще несколько лет сидеть, медленно помирая с голоду, ожидая, когда больные смилостивятся и начнут к тебе обращаться. Поначалу на Гастре мне было несладко, но постепенно я пообвык. И к зубной боли в конце концов можно привыкнуть. В общем, я остался. Платили мне неплохо. То есть для меня это были прямо-таки королевские деньги. Маркграф был по-своему человек неплохой. Мы с ним ладили. А потом… он вдруг взял да помер. Без всяких видимых причин. Умер, и все. Инфаркт, скорее всего, хотя никаких признаков его приближения вроде бы и не было. Мне так и не удалось точно установить причину смерти и…