Влад задумался.
— Решай быстрее, — поторопил его Ленинел. — Тебе нужно либо выходить из тени, либо…
— Либо что? — усмехнулся князь. — Бежать в Арад и оставить Элорию перед лицом опасности?
— Элорию или одну хорошенькую местную барышню? Ты чувствуешь вину за то, что древнее зло вырвалось на свободу?
— Может быть, немного. Если бы я мог вернуться в прошлое… Ай, к демонам сантименты! Местная барышня сделала свой выбор, и не в мою, заметь, пользу. Так что все обязательства по ее безопасности…
Демон расхохотался.
— Да уж, какой удар по самолюбию! Дева сбежала после бурной ночи… ах, прости, — бурного дня! Может, ты плохо старался?
Влад сжал челюсти и проигнорировал вопрос.
— Я встретился уже со всеми грандами; четыре дома согласны на мое пребывание в Кордобе. Единственным условием является мировая с ректором и вымарывание моего имени из черной «Книги запрета». Как только Пеньяте сообщит свое решение, я отправлюсь к королю.
— Ты заплатил?
— Да. Деньги уже доставлены и подтверждение получено. Кляйнерманн, выступающий посредником в переговорах, передал расписки…
— А как же продолжение учебы?
— Я написал трогательное прошение, думающего тоже удовлетворят. О дате спектакля, который так жаждет лицезреть старый сморчок, Зигфрид сообщит сегодня.
— Ты многое успел, — одобрил Ленинел. — Пожалуй, уничтожить тварей здесь, не позволив им вернуться в Валахию, — верное решение. Остается еще небольшая проблема: как ты собираешься вытаскивать свою дражайшую супругу? Зеркала Квадрилиума молчат, но, по слухам, она находится под арестом в одной из университетских башен.
— Ах да… Супруга у меня будет недолго. Дом Терра в лице своего владетеля, дона Филиппе Алехандро, требует нашего развода. У дома земли наметился некий матримониальный план, в котором донья Лутеция дель Терра играет значительную роль.
— И ты просто так на это согласишься? Отдашь свою женщину, даже не попытавшись…
— Я собираюсь платить по счетам, — перебил Влад страстную речь демона. — Только и всего. Я уничтожу тварей, потому что чувствую свою вину, а затем вернусь на континент и продолжу начатое. Мне нужен весь мир, не больше и не меньше.
Повисла пауза, во время которой Ленинел раз двадцать дергал завязки своего головного убора, как будто на что-то решаясь.
— Ты поторопился, — наконец осторожно проговорил демон. — Тебе нужно было сначала притащить свою жену в Арад. Как мужчина я тебя понимаю, но ты проявил легкомыслие. Сейчас ее головку вскружило неожиданное могущество, из вас двоих…
— Я скажу одну вещь, и мы больше не будем возвращаться к этой теме, — опять перебил князь. — Я люблю ее. Лутоня — великолепная женщина, она добрая, мудрая, в ней кипит страсть, и, уверен, больше никто и никогда не разбудит во мне этих чувств. Но я уважаю ее выбор. Понимаешь? Она убегала от меня всегда, выскальзывала из рук, как речная рыбешка, оставляя крошечную надежду на то, что мы встретимся вновь. Но это все бессмысленно. Ее тянуло сюда — к соленому ветру, бескрайнему морю, к родным людям, в конце концов. Знаешь, как все будет дальше? Она выйдет замуж, объединив клан Терра с кланом Фуэго, или Акватико, или с голодранцами-ветрениками Виенто. Она с головой окунется в местные интриги и даст сто очков вперед любому политикану. Потому что к такому напору, изобретательности и прекраснодушию хитрая старушка Кордоба просто не готова. Может быть через десяток лет, если этот драный остров не отправится к праотцам раньше, моим основным противником станет именно она, Лутеция, а не его величество Карлос или гранды стихий.
— Значит, тебе так и не удалось выяснить имя мужчины, которому обещали ее отдать?
Глаза Дракона холодно блеснули.
— Прощай. У меня назначена встреча. И прошу, следи за Арадом день и ночь. Михай пытается разыскать гнездо тварей; если ему понадобится совет, он исполнит призыв.
— Кровь твоего братчика отдает псиной. — Длинный нос Ленинела брезгливо сморщился. — Нужно было предупредить меня об этой досадной особенности его организма, прежде чем связывать нас.
— Ну так попроси его налить вина, прошлогодний урожай винограда был в Романии на редкость удачен. Не нужно изображать удивление — мое серебряное блюдо до сих пор благоухает «Красным элорийским».
Демон смущенно засопел, а потом, будто торопясь, забормотал:
— А если в будущем все будет совсем не так? Что, если твоя девочка выйдет замуж за достойного человека, нарожает ему детишек и, избегая интриг и заговоров, просто будет счастлива? Выдержит ли твое сердце, в существовании которого многие сомневаются, этого счастья?
— Да, — просто ответил Влад.
— А если она не сможет полюбить своего нового мужа? Если будет страдать? Забери ее! Слышишь?
Дракон не ответил. Зеркальная линза лопнула со звонким щелчком. Господин Ягг поправил слегка замаранные манжеты и отправился отдавать должное яствам госпожи Пинто.
Меня окружили комфортом. Хоть ложкой этот комфорт жуй, хоть на хлеб намазывай. Только вот ни ложки, ни ножа мне положено не было. Полутьма в комнате поддерживалась плотными гардинами на окнах, постельное белье меняли каждый день, и каждый день две неразговорчивые медички отвязывали мои руки от столбиков кровати и помогали совершать омовения. Сестра Матильда приходила ненадолго, чтоб пробормотать надо мной пару-тройку заклинаний, рассматривала в лорнет пальцы, уши, заставляла высунуть язык и постоянно делала пометки на хрустком листе пергамента.
— Почему ты не послушалась меня? — сокрушалась медичка. — Все можно было гораздо проще сделать.
— Мы, Ягги, простых путей не ищем.
— Заговорила наконец, — обрадовалась сестра. — Я уж думала, обет молчания приняла.
Я бы пожала плечами, да веревки не пускали.
— Вы же меня успокоительными зельями все это время пичкали.
— А как без этого? Ты и так весь порт порушила. Волна до неба поднялась…
Я сглотнула.
— Кто-нибудь погиб?
Выцветшие глаза медички потеплели.
— Нет, обошлось. Не в первый раз, знаешь ли, Квадрилиуму стихии усмирять пришлось.
У меня немного отлегло от сердца. Сестра Матильда была из местных, причем происхождения самого простого. Я даже представить себе не могла, как обычная девчонка, дочь деревенского рыбака, достигла таких высот. Старшая медичка — это вам не ежик чихнул, должность завидная.
— Твоя магия еще не самая разрушительная. Вот помню, с десяток лет назад пожар был, от юной огневицы… Два квартала как языком слизало. Или вот провал, который сразу за северными вратами. Видала?
Я кивнула. Провал этот был местной достопримечательностью и, по слухам, проваливался так глубоко, что при определенном освещении можно было рассмотреть панцирь огромной черепахи, несущей земную твердь.
— Так что не реви, — продолжала успокаивать медичка. — Наука тебе будет, что старших слушаться надо.
— Мне эта наука уже не пригодится, — все-таки всхлипнула я.
— Так детям своим передашь.
Детям? Мне поплохело еще больше. А если?.. А я тут снадобья хлебала чуть не мисками…
Сестра Матильда поняла причину моих терзаний с полувзгляда.
— Я тебя осмотрела. Можешь успокоиться, не в тягости ты. Но когда вся эта катавасия закончится, приходи — научу тебя, что делать, чтоб случайно не понести.
— Я и так знаю.
— Чего ты там знаешь, девчонка?
— Просто не нужно этого делать. Ну, этого самого…
Я отчаянно покраснела.
— Ты что ж, решила, что больше ни с кем и никогда? Или любовь у тебя приключилась? Ну, так это пройдет.
— У меня не пройдет, — твердо возразила я. — Мы, Ягги, однолюбы.
Медичка ощупала мой лоб, ее руки пахли вкусным травяным дымом.
— Знаю, знаю. Мать твоя такая же была…
— Вы ее помните?
— Как же забудешь? Такие тут баталии за юную ветреницу были — только успевай разбитые сердца склеивать. Беленькая была, ладная. Наши чернушки только что не лопались от зависти, когда она юного Алехандро заарканила.
Сестра Матильда чуть ослабила веревки и помогла мне сесть на кровати. Из складок просторной робы был извлечен черепаховый гребень. Я с удовольствием ощутила, как расплетается моя неряшливая коса. А медичка продолжала рассказ:
— Дед твой против был, конечно. Гранды очень не любят свою аристократическую кровь разбавлять. Поэтому у них и дети такие получаются — ни то ни се, ни рыба ни мясо…
По волосам моим проскакивали искорки, их потрескивание вплеталось в просторечный говорок сестры Матильды. Я догадывалась, что волосы она мне вовсе не для красоты расчесывает, а выбирает мою силу, ту самую, которую я так неосторожно призвала к себе. А вот интересно — я же, наверное, до самого донышка Источник вычерпала? А еще интересно, ушел ли Влад? Почему Зигфрид не явился меня навестить? Я бы у него разузнала, открыл он для князя портал или не открыл.
— Да только молодые все тайно обустроили и родителя перед свершившимся фактом поставили. А уж когда наше величество брак одобрил, скандал решили замять. Красивая они пара были, родители твои.
Я улыбнулась, припомнив портрет, который показывал мне маркиз. Анна и Алехандро. Они были счастливы вместе, пусть недолго, а только до того момента, как моровое поветрие пришло на остров. Оно забрало их жизни, но не разлучило. Наверное, любовь и должна быть такой — одной-единственной и до самой смерти.
Сестра Матильда отбросила в сторону горящий гребень и, не мешкая, достала следующий. Скосив глаза, я смотрела, как плавится черепаховая пластина, пока на полу не осталась только кучка серого пепла.
— Завтра тебя выпустят, — сообщила медичка, закончив действо и туго натягивая веревки. — До вечера отдыхай, ректор распорядился в пояс тебя обрядить. А это дело не быстрое. На закате приду, запечатывать твою силу будем.
— Что за пояс? — равнодушно спросила я. Нежданно навалившаяся усталость держала меня в кровати крепче веревок. — Мы, кажется, такого не учили.
— А вам оно и не надо, лишними знаниями голову забивать. Есть такой обряд специальный — на чистом железе проводится. Я против была, но Пеньяте что-то совсем перепугался. Обуздать, говорит, надо, или пусть до старости в заточении сидит.