— Только я лишь сам медальон успел рассмотреть и прочесть, что на нём написано, а потом… — вздохнул Северус, заканчивая свою часть истории.
— Не бывает всё и сразу, — растрепала его волосы Алиса. — Пророчества спонтанные и происходят чаще всего только в случае прямой угрозы, а ты захотел на халяву будущее или прошлое посмотреть. Это дано очень немногим, а кому дано, тому приходится дорого за знания расплачиваться.
— Значит, твой Завулон был очень сильным? — спросил Северус.
— Мы говорим о существе старше двух тысяч лет, который был главным среди тысяч Иных, — криво усмехнулась Алиса. — Он маг вне категорий и мог себе многое позволить.
— Ого! Даже старше Николаса Фламеля, — удивилась Пенелопа, — но мне Северус сказал уже, что Иные долго живут и мы неизбежно…
— Да, детка, это наш удел, — приобняла её Алиса. — Но зато у тебя есть брат, а у Северуса есть сестра, и я надеюсь, что вы будете всегда друг друга поддерживать.
В этом мире не было ни Завулона, ни Гесера, которые перетягивали Иных на ту или иную сторону, заставляли выбирать чёрное или белое. Алиса надеялась, что разные полюсы силы не разведут её детей, потому что никто не скажет им, что один из них «Добро», а другой «Зло».
— А, кстати, что за Николаса Фламеля ты имеешь в виду, милая? — Алиса вспомнила, о чём сказала дочь.
— Фламель — известный алхимик и зельевар, — встрепенулся Северус, — он изобрёл философский камень, который позволяет ему жить вечно, ну или очень долго. Ему около шестисот лет или вроде того. Мне Мастер Принц про него рассказывал, а ещё я видел карточку от шоколадной лягушки с ним.
— Да, — кивнула Пенелопа. — Кстати, учеником Фламеля был наш директор школы, профессор Дамблдор. Я об этом тоже прочитала на вкладыше, у Алекто целый альбом, она показывала… Мам, как думаешь, а то, что профессор Дамблдор так… у него такая странная аура, это потому что он тоже хотел изобрести эликсир, как у его учителя, но у него ничего не вышло и он наоборот, состарился?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожала плечами Алиса. — Но идея любопытная.
— Вы что, смогли его разглядеть?! — приподнялся Северус и с видом вселенской скорби рухнул обратно на кровать. — Ну вот…
Алиса переглянулась с Пенелопой, и они дружно похихикали над таким разобиженным видом.
К ним подошла мадам Помфри.
— Вы всё ещё здесь? — закудахтала она. — Больному нужен покой.
— Ладно, не скучай, ещё придём, — кивнула Алиса, доставая парочку шоколадок из потайных карманов. — Мне ещё надо в библиотеку заглянуть, я, кажется, видела в Запретной Секции книгу по артефактам, возможно, там будет описание, похожее на наш медальон.
— Пока, — попрощалась Пенелопа. — Принесу тебе задания после занятий.
Часть 3. Глава 6. Последствия
Пенни сразу помогла с последствиями «осушения» и ещё в среду полностью разрядила на него свой амулет с накопленной «радостью». Из-за этого Северус чувствовал себя одновременно и лучше, и хуже. Он копался в воспоминаниях о произошедшем, придумывая варианты своей реабилитации в глазах матери и сестры. Северус не любил делать глупости и выставлять себя дураком, а по всему выходило, что он поступил как несмышлёный ребёнок. Проанализировав ситуацию — чего-чего, а времени теперь у него было навалом, — он понял, что ещё легко отделался. А всё потому, что изначально не придал большого значения своему Дару в смысле расплаты, хотя прекрасно знал, что за всё надо платить, и уж за Силу и способности вообще втридорога. Наверное, тот мамин знакомый, древний Тёмный, не стал бы так бездумно рисковать, особенно на стадии обучения. Поэтому и прожил так долго. Страх, мелькнувший на лице мамы, до сих пор заставлял неуютно ёжиться. Иные могут прожить долго, но они явно не бессмертные и могут глупо погибнуть от истощения Силы, банально свернув шею или… Он вспомнил, как в первое время, когда они ещё жили в коттедже миссис Престон в Сипсоне, во время летних гроз маму мучили кошмары. А когда они были на море, то она только издалека смотрела на воду, однажды обронив, что утонула. Умерла где-то на другой стороне Сумрака, чтобы возродиться здесь.
И это мама, которая сильна как… В общем, очень сильная.
Северус твёрдо решил, что надо постараться выправить ситуацию. И если уж он пострадал из-за того, что хотел помочь Пиппину, то самым правильным будет забрать у того амулет и вернуть в Отдел Тайн. Или хотя бы маме отдать, чтобы ничего непоправимого не случилось.
В Хогвартсе им с сестрой было запрещено собирать чужие эмоции, но на время его болезни мама запрет сняла. Предупредила, чтобы он не увлекался, но констатировала, что для выздоровления это ему необходимо. Посоветовала приходящий народ послушать, пообщаться, разговорить, чтобы ему начали жаловаться или сплетничать, чтобы снять свой своеобразный «лечебный бульон». Северус сомневался, что к нему кто-то кроме сестры и, может, Римуса будет приходить, особенно чтобы надолго, с болтовнёй и жалобами. Те же Сириус с Джеймсом, скорей, забегут просто поздороваться, в лучшем случае. Да, парни с ним, конечно, общались, но вряд ли будут просиживать у него штаны, когда можно пойти на поле для квиддича и заняться чем-то для них интересным, вроде тренировок. Сам он в такой же ситуации предпочёл бы варить зелья или читать книги, чем держать кого-то за руку в Больничном крыле. Даже с Лили Эванс они не общались более, чем обычные хорошие знакомые. Большая часть уроков была вместе с гриффиндорцами, и им хватало перемен, чтобы что-то обсудить, тем более, после занятий Северус чаще всего работал в лаборатории.
Впрочем, он всё же заблуждался. Конечно, может, это мама или Пенни поспособствовали, но, прознав про его «недуг», в Больничное крыло потянулись «паломники» с шоколадными лягушками, заданиями, сплетнями и новостями. Северус и не думал, что небезразличен такому количеству народа. Даже соседки Пенни — Алекто Кэрроу и Долорес Амбридж — приходили, и им как раз Северус был рад больше всех. Особенно Долорес. Он даже попросил её задержаться, чтобы кое-что уточнить, разделив с Алекто. Так как не стоило оставлять свидетелей.
— И что ты хотел спросить? — спросила Долорес, когда они остались одни.
Эта немного нескладная девочка для Тёмного была как одна большая пироженка: отсутствие ментальных блоков или защит, как у чистокровных, и эмоциональный фон из жуткой смеси зависти, гордости и стыда, замешанных на общем унынии. Просто идеальный донор в его ситуации.
— Просто подумал, что мы уже два года вместе учимся, а почти не общались… — пожал плечами Северус. — Ты какая-то… грустная. Что-то случилось? Расскажи. Когда выговоришься, станет легче.
Долорес даже рот открыла, когда он это сказал, чтобы задержать возле себя и настроиться на поглощение своего «эмоционального супчика».
— Я не грустная… Я… Просто не хочу ехать домой на Пасхальные каникулы, — присела на стул для посетителей Долорес и, слово за слово, неожиданно вывалила на Северуса всю несправедливость своего мира. Жалобы на магглорождённую мать и брата, который, похоже, родился сквибом, так как в реестре его не было и магических выбросов так и не появилось с годами. Рассказала о ссорах родителей, о том, что у них скандал на скандале, и поэтому она хотела бы остаться в Хогвартсе. Не хочет всего этого снова видеть.
— Сочувствую, — хмыкнул Северус, когда девочка иссякла в прямом и переносном смысле. — Хм. В общем, я тебя понимаю. Напиши, что у нас куча заданий, подготовка к экзаменам. Большая часть старшекурсников остаётся из-за учёбы, да и мы с Пенни точно тут до вторника, неделя быстро пролетит.
Были опасения, что из-за этой глупой болезни мама не возьмёт его с собой на экскурсию по Лондону вместе со старшекурсниками, которая была назначена на семнадцатое апреля, но она наоборот сказала, что это будет хорошей возможностью полностью восстановить силу с помощью немагов.
— Думаешь? — с сомнением переспросила Долорес.
— Постоянно, — выдал Северус одну из шуточек мамы. И девочка неожиданно засмеялась.
— Знаешь, мне правда стало легче, выговорилась тебе и… — смущённо прикрыла рот Долорес.
Северус мог бы поспорить, что эффект временный из-за того, что он воспользовался своими способностями, но он не стал. Долорес действительно оказалась прекрасным донором: чувствовал эмоциональную сытость.
В тот же день, точней, вечер, к нему пришёл Пиппин Фоули.
— Я нож тебе принёс, — вздохнул кузен. — А он тебе в Больничном крыле точно-точно понадобится?
— Ну, — Северус сделал «финт» ножом, заставив лезвие «порхнуть» в руке и собраться обратно. Он уже почти видел ауру, да и расстроенное лицо Пиппина, у которого загорелись глаза при виде «финта», о многом говорило. — Разве что у тебя есть ещё что-нибудь, на что могу поменяться…
— Что ты хочешь? — спросил кузен. — У меня есть коллекция вкладышей из «лягушек». Ещё комиксы есть…
— Мне тут одна птичка нашептала, что у тебя есть что-то с работы твоего отца, — пошёл ва-банк Северус.
— Птичка? — поднял голову Пиппин. — Что за птичка? Ох… Только не говори никому, а то мне попадёт, ладно?!
— Не знаю даже, — хмыкнул Северус, снова проделывая «финт» ножиком. — Покажи.
— Ну… эта штука, она совсем бесполезная, — шмыгнул носом Пиппин. — И это… у меня её уже нет.
— Как нет?! — приподнялся Северус.
— Ну… — Пиппин почесал затылок, — я дал её Фрэнку посмотреть, а он… В общем, так вышло, что нас увидел директор Дамблдор и он забрал у Фрэнка мой медальон. Сказал мне, что вернёт в конце года и в школе лучше такое не хранить.
— То есть Лонгботтом тебя снова подставил, а ты только в затылке чешешь? — спросил Северус.
— Ну… мне же не назначили никакого наказания, — пожал плечами Пиппин. — Директор Дамблдор хороший. Думаю, он вернёт мне медальон, а я… ну, верну где взял.
— Ясно, — Северус в раздражении закрыл нож и бросил его в карман. — Ну, значит, у тебя нет ничего интересного для меня. И шахматы свои забери, мне они ни к чему больше.