Одна из самых образованнейших правительниц Европы Елена Глинская мучилась над одним из труднейших вопросом о божественной природе предопределения, происхождении и соотношении добра и зла в престольных деяниях, о хрупком равновесии благодати и печали, о свободном выборе творить добро и зло. И всегда Елену поражала тайна предопределения свыше и выбора человеческой души, когда свободный выбор души заключается в предпочтении зла добру или добра злу, без опасного смешения добра-зла. Может быть, от упорного и нераскаянного пребывание многих людей, даже правителей во зле, нарушении мировой гармонии возникает предопределенность жизни и смерти, истины и лжи. Вот и в ее Елениной судьбе какими-то силами был устроен династический брак с государем Василием после его мистического развода, и предопределением было назначено зачатие и рождение правдивой копейки – государя Ивана и тем же предопределением назначено зачатие и рождение фальшивой или легковесной для жизни «мечевой» монетки – глухонемого безвольного брата государя Юрия…
И жизни двух младенцев – копеечного, истинного царя и «мечевого» фальшивого глухонемого князя – как и все существующее, живое в человеческом обществе, окончательным образом зависело и зависит от всемогущей воли всеведущего Провидения. Потому прошлое упорство во зле без всякого раскаяния нескольких поколений мужа-государя, да и жены-государыни так или иначе подтолкнут к гибельной пропасти и новое поколение их, Василия и Елены, династического брака; родившийся глухонемым, беспамятливым Юрий был обречен Провидением уже в момент греховного зачатия Василия с комплексом кандуализма, в то время как истинная «копейка», Ивана-царя еще будет взвешиваться на весах той же божественной воли Провидения, предопределяющих одних всегда к добру и спасению, а других иногда – ко злу и гибели. И в случившихся человеческих судьбах с множеством развилок к добру и злу, к спасению и гибели уже не отличить выбора живой души и беспредельной силы произвола-предопределенности.
Почему копейка Елены Глинской стала мерой правды-истины, в не лжи и заблуждения, выдвинув в сотворчестве свободного человеческого выбора и предопределенности свыше на первое место смысл чуда жизни, основанного на любви и добре? Потому что предопределение ко лжи, обману, злу со стороны Божества оказывается просто бессмысленным.
«Живым сердцем копья врага не переломишь» – эти слова Елена слышала издавна, и в Литве и на православной Руси. Вроде как бессмысленно сопротивление жизни заостренному обоюдоострому железу на древке – копью. Перед копьем жизнь, живое сердце – ничто. А в купеческой и воеводской Москве Елена услышала другие слова о копье: «Не копьем побивают, а умом с правдой», потому и поверила в силу правдивой, истинной копеечки, а не фальшивой легковесной деньги… Пусть жизнь – ничто, пусть жизнь всех простолюдина и государя – копейка, но сколько появилось добрых поговорок о ценности копейки, о ценности жизни чуть ли не в первый год хождения по Руси копеечки матери первого русского царя Ивана Грозного, Елены Глинской…
«Копейками крепкий рубль держится» – то есть если жизнь человеческая есть копейка, то из множества копеек семья и род в несколько поколений крепчает, жизнь никуда не исчезает, а наоборот, торжествует…
«Держи копеечку, чтоб не укатилась». То есть держись за жизнь во всех ее чудесных проявлениях, чтобы не закатилась эта вроде бы ничтожная жизнь, цена которой копейка, в пыльный или грязный угол смуты и разлада, где эта копейка никому и не нужна, плесенью, зеленью покроется, – и не купишь на нее ничего, и сгноишь ее в непутевом месте без роду и без племени…
И снова о жизни, полновесности судьбы семьи, рода, общества, государства: «Трудовая копейка до веку живет»… «В рубле копейки нет, так и рубль не полон» – это о том, что без твоей жизни – ничтожной вроде, копеечной, судьба семьи, рода, отечества, поколения не полна, не завершена, ибо без твоей жизни-копейки народ неполный…
Не о богатстве речь, а о сообществе счастливых и добрых: «Копейка к копейке, проживет и семейка», «В счастливом роду каждая копейка рублевым гвоздем прибита», «Без трудовой копейки рубль не живет».
О ценности человеческой жизни, о сбережении своего народа в наказе народа правителям говорится: «Кто не бережет копейки, сам рубля не стоит», мол, знамо дело, цена государя – и рубль, и много больше, только на хрена нам рубль-государь, если он своих подданных не любит и не жалеет, подданных, цена каждому из которых копейка.
О доброй копейке в руках добряка и злой копейке в руках жадины: «Одна добрая копейка сиять глаза нищего заставит, а злая копейка руку нищего прожжет». Мол, пусть жизнь – это копейка, только добро живой души и нищего спасет и из беды вызволит, зато жадность и зло другой копеечной жизни другую жизнь поранит, а то и погубит…
Пусть жизнь – копейка, только оптимистична сама суть жизни, если в ней есть смысл и стремление к счастью… И не хмельные напитки, а хмельную жизнь пить рекомендует «копеечный» веселый и удалой русский народ: «Пей-ка, на дне копейка, еще попьешь, грош (гривну, рубль) найдешь!» Мол, живи и надейся, не впадай в отчаяние оттого, что жизнь твоя – цена копейка, пей хмельную жизнь, и перейдешь в более ценную, гривневую или рублевую жизнь…
Предопределение и жизнь человеческая… Зачеркни предопределение и дай человеческой свободе столько силы и проявления, что не останется места для Провидения, предвидения Божества… Только все ли на такую участь согласятся – все Божества, каждое селение, каждый город? Нет предела человеческой свободы – и все будут счастливы, и драться между собой не будут, чтобы стать еще счастливей?..
Елена Глинская, изучив труды нескольких вселенских и поместных соборов, нашла место своей правде: «жизнь – копейка» в смысле православного учения, который мать вкладывала в голову и сердце младенца-государя Ивана. А суть этого выстраданного православного учения умной и образованной матери для юного царя-государя такова: Господь пытается помочь всем верующим спастись, а потому предопределения к нравственному злу не существует в природе. Но истинное – копеечное, а не фальшивое «мечевое»! – спасение не может быть насильственным извне, потому действие благодати Божьей для спасения человека Господь употребляет все средства, за исключением тех, когда упраздняется нравственная свобода выбора человеческой души.
Следовательно, цари-государи и простолюдины православного Отечества – цена жизни которых копейка! – сознательно отвергающие всякую помощь благодати Господа для своего спасения, не могут быть спасены и по всеведению Божьему предопределены к исключению из царства Божия, или к погибели… Предопределению не надо противиться, поскольку оно относится лишь к необходимым последствиям зла, а не к самому злу, являющимся сопротивлением свободного выбора спасающей благодати… Жизнь – копейка…
Когда в один день Семен Бельский явился в ханский дворец к тайному советнику хана старцу Моисею, то застал у палаты хана несколько знатных крымчаков, турок и иудеев. Все дожидались своей очереди и один за другим были вводимы к хану куда-то внутрь красивым молодым татарином. Когда вошел высокий бравый русский князь, все глаза сразу обратились на него, и он из разных углов приемной палаты услышал с уважительным придыханием произносимое его имя.
Бельский понял, что о его приходе все в приемной были извещены, его ждали. О существовании тайного советника хана, старца-иудея Моисей вряд ли кто из знатных посетителей и догадывался. А он находился рядом в не менее роскошной палате с потайной дверкой к хану Саип-Гирею, о которой также знало считанное количество людей во дворце.
Молодой татарин-распорядитель, завидев русского князя, кивнул вежливо головой, мол, его давно ждут. Бельский к изумлению всех, словно надсмехаясь над очередью из вельмож, вошел в заветную дверь – к хану. Но был отведен распорядителем куда-то по темному коридору и по ступеньками вниз. Несколько раз его предупреждали осторожно ступать в темноте, чтобы не убиться головой.
– Если бы русский князь знал, как сейчас все эти вельможи в приемной ревнуют тебя к хану… – улыбнулся у самой двери к советнику молодой татарин. – Они же друг друга сожрать готовы, чтобы быстрее других припасть к ногам хана… А ты их всех одним махом… Как это говорят русские…
– Одним махом побивахом… – подсказал Бельский.
Во-во… Только русские могут выдумывать такие меткие словечки… – он уже проворно открыл дверь, и пропуская вперед Бельского, еще раз восторженно выдохнул понравившиеся ему русские словечки. – …Махом-побивахом…
Сам советник ждал только его одного. Татарину советник сделал легкий жест, чтобы тот немедленно удалился. Старец Моисей радушно принял его, стоя у края низкого большого стола. Лицо его было полно торжества и многозначительности. Они поздоровались. Моисей указал глазами на тахту, стоявшую у стены.
– Я могу говорить откровенно? – спросил Бельский.
– Да… Нас здесь никто не слышит. – Моисей протянул ему послание правительницы и бояр из Москвы калге Исламу. – Раньше я пересказал его содержание. Теперь, чтобы не было никакого сомнения в требовании к Исламу расправиться с беглым боярином, я пригласил тебя сюда…
Бельский долго читал и перечитывал послание, кусая губы и покачивая недоуменно головой, словно не ожидал такого исхода для себя. Могло ведь так случиться, что калга Ислам мог бы выполнить требование московского союзника – перебил немногочисленную свиту боярина и без всякого труда добрался бы до опального князя. И Бельский не читал бы этого письма, а валялся бы с перерезанным горлом в пыли или покоился бы на дне моря с камнем на шее. Моисей не торопил его с ответным словом, спокойно сидел рядом и ждал.
– Я хочу отомстить правительнице Елене вместе с ее любовником-конюшим и Шуйскими… – сказал, наконец, Семен Бельский. Задумался. Бросил с каким-то скрытым раздражением. – Я еще не решил, как быть с младенцем Иваном… С конюшим все ясно, он должен быть уничтожен с Еленой Глинской тоже, а вот с сыном ее – не знаю… Я уверен, что Овчина послал мне письмо с прощением от имени государя только для того, чтобы выманить меня… Если я бы не знал о письме к Исламу, я мог бы клюнуть на их приманку… Теперь я должен отомстить Овчине, возможно, в первую очередь…