– С жалостью… – повторил Иван.
Митрополит ничего не ответил, только весь покраснел и сжался. Скукожился на корню, как фрукт перезрелый и никому не нужный.
Елена завела разговор о добре и зле… Как, коим образом согласиться или согласовать существование зла с благами природы и человеческого мира?..
Явно ради юного государя вспоминали правительница и митрополит философские труды древних мыслителей, Платона, Аристотеля и многие других различные школ и направлений.
– Самое понимание блага субъективно… – наставлял государя митрополит. – Потому и стремления людей весьма различны… Тем не менее, каждое благо есть цель, для достижения которой подразумевается человеческое стремление, деятельность, предприятия человека… Несмотря на субъективное понимание, блага человеческие в обобщении можно представить в виде трех категорий. Во-первых, материальные блага, достижение которых доставляет человеку чувственное наслаждение, удовольствие. Во вторых, духовные блага, доставляющее духовное наслаждение, удовлетворение разумным стремлениям человека – понимание красоты и истины. В-третьих, спокойствие духа, рождающееся от сознания выполнения обязанности – добродетель…
Великая княгиня, воспользовавшись паузой митрополита Даниила, добавила:
– Мне кажется наивысшее благо или благополучие нравственного человека, от простолюдина до государя, заключается в достижении всех указанных благ, к которым стремится человек в жизни… И цели человеческой может соответствовать самая высокая деятельность политическая, возможная только в государстве… Возможно, поэтому древними мыслителями государство и рассматривалось как средство для достижения человеческих целей… Я долго не решалась тебе Иван, рассказать о государственно-духовной идее Москвы – Третьего Рима, которой увлекся твой отец-государь… Великая проповедь Христа о всепрощающей христианской любви и о любви к ближнему в корне изменяет представление о благе… Благом уже представляется не только следование собственным интересам и выгодам, но и доставление выгоды другому… Государство расцветает яркими красками каждого счастливого подданного твоего, сын-государь… – Елена погладила Ивана по голове. – Постарайся запомнить это… Господствовавшее «эго» должно быть отодвинуто готовностью бескорыстно действовать на пользу другим братьям и сестрам, не считаясь с личными интересами… Это называется альтруизмом, сынок…
– У меня нет сестер, матушка… А брат Юрий… – Ты же сама все про него знаешь, матушка… – сказал, насупившись, Иван.
– Когда я говорила о твоих братьях и сестрах… – поправилась Елена. – Я имела в виду не только твоего несчастного брата Юрия… Я подразумевала только одно: не только твое собственное благо, но и благо другого составляет действительное твое благо человеческое, сынок… Тебе ведь предстоит стать первым московским православным царем Третьего Рима…
– Царем? – зажглись глаза Ивана.
– Да царем Москвы – Третьего Рима, о чем мечтал твой отец и мечтает твоя мать… Вряд ли доживет до этого, но мечтает увидеть… – Елена со злым огоньком в глазах взглянула на Даниила, и тот не выдержал взгляда, отвернулся. – …Но, чем ближе к возведению великого государственного здания Третьего Рима в нашем сложном времени, тем более растет сколько простая, столь и величественная истина об альтруизме, который стремится постоянно умерять эгоизм и может вести вперед, к новому расцвету все виды и формы государственного единения.
Елена посмотрела выжидающе на митрополита, но тот не захотел развить эту идею монаха Филофея. Отделался общими рассуждениями и наставлениями о благе:
– Воистину так, великая княгиня… Воистину так, государь… Высокое христианское учение о братстве и братской любви пока еще не стало всеобщим достоянием всего человечества. Долгий период варварства и толкователей-исказителей отодвинул человечество от верного понимания указанного христианством понятия всестороннего блага. Мы даже с христианами, исповедующими латинскую веру, договориться не можем… И, возможно, никогда не договоримся… Только вот что, государь, с мыслями великой княгини о государстве православном я соглашусь… Задачею государства и предметом особой государевой деятельности должно быть создание таких условий для твоих подданных, при которых законные стремления граждан к достижению благ были бы для всех и каждого возможны… Сообразно с благостью и мудростью Божией… Отсюда и идет идея оправдания Бога и наместника его на земле – русского православного государя…
Елена Глинская снова смерила митрополита странным испытывающим взглядом и спросила с иронией в голосе:
– Как примирить существование зла в мире с благостью, премудростью, всемогуществом и правосудием его Творца?.. Может, митрополит знает лучше других, грешных?
Тот живо откликнулся:
– Зло, как несомненная принадлежность мира, положительно или отрицательно коренится в причине, произведшей мир, то есть в Господе… Кто-то скажет, что Господь не всемогущ, а еретики скажут, что Он потворствует злу…
– На то они и еретики, чтобы заблуждаться насчет Его всемогуществе и причастности к злу как проявлению несвободы… – Елена обратилась к сыну. – Запомни, сынок изречение апостола Павла: «Где дух Господень, там свобода»… Это правило для государей свободного независимого православного государства…
– Это понятно – государство не должно зависеть от чужой воли врагов его… – сказал поникший Иван. – Только, правда, как Господь допускает на белом свете творимое зло? Разве это справедливо?..
Елена указала глазами на митрополита и сказала:
– Речи о вере и оправдании зла и Господа лучше вести духовным лицам в наставление православных государей…
– Правильно, государь… Правильно, великая княгиня… Это один из самых серьезных вопросов в спорах с еретиками – вопрос оправдания зла и Господа, допускающего это зло… Вроде как, раз Бог есть и допускает существование и произведение зла, – значит, таком случае Он, Господь, не благ, не имеет достаточной силы воспрепятствовать появлению и проявлению зла, следовательно Он и не всемогущ, как кажется непосвященным…
– А как на самом деле? – спросил Иван, посмотрев с тревогой сначала на мать, а потом на митрополита.
– Сейчас, митрополит нам объяснит, как на самом деле… – тихо сказала Елена. – В конце концов, правда одна и зло не должно побеждать добро… Даже если добро кажется смертным…
– Есть такой двуединый выход из противоречивого тупика. Третьего исхода никто еще не придумал. Так вот, Бог не только благ и всемогущ, но и правосуден; поэтому, не производя положительно зла и имея силу ему воспрепятствовать, Он допускает его как средство наказания свободных существ, злоупотребивших своею свободою. Но это решение вопроса приводит к затруднениям. Вроде как, всякое произведенное зло в подлунном мире есть последствие греха… – Даниил задумался.
– …Внутренней душевной несвободы… – подсказала Елена.
Но митрополит не принял ее подсказки и продолжал гнуть свое:
– Правда, этому противоречит факт страданий существ, не могущих грешить при отсутствии свободы, именно детей, а также страданий, нередко постигающих и зрелых людей безвинно, по случайному сочетанию обстоятельств…
– Если все дети безгрешны, то и юные государи тоже безгрешны?.. – спросил Иван и посмотрел на мать.
– Конечно, сынок… – ответила за митрополита Елена, и про себя подумал: «Если к ним не прилипнут грехи их родителей, их династического рода»…
Митрополит поморщился и сделал вид, что пропустил мимо ушей и несовершенный вопрос сына-государя и еще более несовершенный отавет матери-государыни… Продолжил после глубокомысленного молчания:
– …Если даже страдание служит справедливым возмездием грешнику, то самый факт греха есть зло, допущенное Богом при создании мира… Коль скоро Господь Бог предвидел, что человек злоупотребит дарованною ему свободою, то от Бога зависело не предоставлять человеку столь гибельного для него дара…
– Вот если бы этот гибельный дар отнять у человека греховного… – прошептал возбужденно Иван.
Митрополит укоризненно покачал головой и пожевал полными красными губами, как бы выделяя несовершенство человека греховного и промашку Господа Бога в библейские времена.
– На это возражают, что предопределенный мир без свободы был бы миром не только без зла, но и без добра…
– Без дара добра? – с ужасом отозвался Иван. – Кому же такой мир был бы нужен – без свободы и без добра?..
Митрополит не торопился с ответом и уже мог вполне выдерживать взгляд великой княгини и не отводить глаз… Велеречиво и надменно пояснил несмышленому государю:
– Но такой мир преопределенного добра, похоже, был бы ниже, хуже мира, причастного и добру, и злу… – Он победно глянул на великую княгиню, давно и мучительно, со времен своей свадьбы после развода Василия-государя раздумывающую над предопределением в ее собственной судьбе, и продолжил с излишним пафосом крамольного вопроса:
– Если создание грешного подлунного мира, причем не только физического, но нравственного предполагает присутствие зла, то не лучше ли было бы не создавать зла?
– Вообще не создавать земли, солнца?.. – ахнул Иван, и лицо его непроизвольно изобразило сначала муку, потом смертную тоску, а потом и вопиющее презрение к этому подлунному миру, где и луны-то не будет и жизни, что от солнца, ничего не будет. – Человека не создавать? И тогда что – вечная тьма, пустота, холод?..
Митрополит усмехнулся над ходом мыслей пылкого артистичного государя-лицедея и снисходительно продолжил:
– Бог, как существо всемогущее, мог свободно решить между бытием и небытием мира, светом и тьмой, материей и пустотой, ибо если мы допустим, что Бог не мог не творить мира, то мы отрицаем полноту Его всемогущества. Поэтому если всемогущий Бог призвал к бытию мир, предвидя неизбежность в нем зла, то Он несомненно есть виновник зла, что не согласуется не только с Его благостью, но и с Его правосудием…
– …Блюсти ум в сердце и душе – дар Божий… – откликнулась Елена. – Если глупость и нерадение ума можно оправдывать, тогда и доказать легко, что мир – это порождение Дьявола бездарного, суеты сует… А истинное и неложное движение ума заключается во внутренней душевной свободе, а душа, созданная для молитвы и свобода души уже не бездарны… Мне любо рассуждения библейских пророков и святых отцов-книжников примерно в таком направлении: «Затвори дверь суетного ошибочного ума и вознеси ум свой от всего суетного, временного… Исследуй себя, дабы в себе обрести место сердца, души, где пребывают душевные силы. Сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу пустоты… Но постоянно подвизаясь в деле сем денно и нощно в мысленных и душевных чистых устремлениях, ты обретешь чудо познания, чудо свободной победительной мысли…» И бездарные сомнения в вере и упражнения в безверии уступят место символам веры, доказательствам и оправданиям существования Господа – через тернии зла к звездам добра…