– Не все так просто, великая княгиня… Довод оправдания Господа, основанный на признании человеческой свободы и ее справедливых последствий, вызывает сам по себе следующие сомнения проницательного ума. Прежде всего, признание свободы воли не есть положение, принимаемое неопытной душой без всяких доказательств… – Даниил поглядел сверху вниз с высоты своего святительского опыта на мать и сына. – …Но требует изрядных строгих доказательств… Хотя и служит безусловно достоверною посылкою для дальнейших выводов. Пусть защитники свободы воли допускают силу воздействующих на нее мотивов, то есть способность воздержаться от греха… Тогда от Создателя зависело бы, как поставить свободные существа в такие условия, которые, достаточно упражняя их волю, предотвращали бы возможность их нравственной погибели. Мне кажется, связь свободы непременно с грехом не представляется очевидною… Свободный выбор, упражняющий духовные силы человека, возможен и между мотивами безгрешными, например, между браком и безбрачием…
Даниил почему-то вспомнил развод Василия с Соломонией ради брака государя с Еленой и усмехнулся своим мыслям. Это не осталось не замеченным Еленой, она не приняла усмешки митрополита, словно прочитала его мысли о безгрешности безбрачия и греховности брака, особенно, второго ее мужа.
– Есть искушение грехом, а есть мир живых свободных существ, не искушаемых соблазном – так?..
– Да, великая княгиня, вполне мыслим мир свободных существ, не искушаемых грехом…. Более того, справедливость наказания за грех зависит от разных точек зрения…
– Справа и слева? – Елена зябко поежилась. – И у всех разная мера наказания?
Даниил пояснил:
Для того, кто смотрит на наказание с точки зрения Цели, безусловный характер Божеского правосудия представляется жестоким и неоправданным… А с точки зрения способов и средств наказания, вообще, все запутанно до предела…
– А можно обойтись без наказания за случайное, невольное зло, совсем ничтожное, крохотно? – спросил Иван. – Или без наказания вообще нельзя?
Юный государь думал, что получит быстрый и исчерпывающий ответ. Но ошибся, ни митрополит, ни мать не взялись за этот неподъемный вопрос.
Даниил снова тяжело вздохнул после нарочито глубокомысленного молчания и продолжил свои витийства:
– Легко признать первопричину мира, действующую с необходимостью и, следовательно, нравственно безразличною силою… С этой точки зрения ни об оправдании, ни об осуждении первопричины не возникает и вопрос… Впрочем, «воля» так же лишена нравственного определения, как и материя… Но неразумная, слепая воля… – Даниил решил в этом месте возвысить голос. – С точки зрения человеческого чувства зла…
– Злая воля – это страшная сила… – произнесла в унисон каким-то своим мыслям Елена.
– Потому вопрос о нравственном строе мира может быть решаем лишь по произволу личного настроения и веры… Вот жидовствующие еретики додумались предположить в Боге двойственный состав – из разума и темной неразумной силы, тогда появляется возможность все добро относить на долю разума, а все зло – на долю неразумия первопричины мира… Только защита Божьей благости, несомненно, ведется тут в ущерб Божьему всемогуществу… Я сейчас отлучусь на миг…
Когда митрополит вышел, Елена подошла к полке и взяла в руки один свиток. Лицо ее было серьезно и прекрасно. Она не хотела показывать его митрополиту, но когда-нибудь – Бог даст – она расскажет Ивану, что этот свиток передал отцу ее мужа, Ивану Великому, его любимый дьяк, первый специалист по иностранным делам Руси Московской, Федор Курицын, такой же, умница, как дипломат Карпов. Елена не стала называть «Лаодикийское послание» вольнодумца Курицына, сочувствовавшего еретикам, просто решила прочесть его, скорее для пытливого юного ума сына в отсутствии митрополита – авось, сейчас или когда-нибудь поймет! – нежели для упертого ортодокса, иосифлянина Даниила. Елена захотела прочитать «Лаодикийское послание» дьяка стоя.
– Слушай сын, раздумывай и запоминай… Я горжусь твоей великолепной памятью, что тебе от деда и отца досталась… Пригодится тебе, если запомнишь навеки то, что я тебе прочитаю… Это вере твоей поможет, если ты правильно найдешь место в своем сердце смыслу и сути понятия «самовластия души»… Здесь, возможно, только под словом «вера» подразумевается «злая воля», заемная, чужая… Не знаю…
Елена вспомнила о глухонемом беспамятным Юрием, и ее лицо нахмурилось. Она поняла, что Иван уловил перемену в ее настроении, и связал это, конечно же, с мыслями о его ничтожном несчастном брате. И слова дьяка-вольнодумца о воле, о самовластии души должны были помочь государю-сыну найти свой личный стержень в прениях о добре и зле, в доказательствах и оправдании Божьего зла и добра, добра, в первую очередь…
– Может, когда-нибудь ты этот отрывок прочитаешь снова… Чтобы найти силы не ополчиться на этот источник, за «самовластие души», как это сделали иосифляне во главе с митрополитом… Тебе, сынок, дальше жить, самому все решать… Твой отец на память читал послание этого свитка Макарию Новгородскому… Тот не стал торопиться осуждать, сказал – думать и думать над этими словами надобно… Мудрость в них заложена противоречивая… Вот так-то…
Елена передернула плечами, мол, как бы говоря – не хочешь слушать, так не слушай, а хочешь – распахни душу, все в твоих умонастроениях скоро дальше пригодится. Но сын хотел слушать. Она взглянула на Ивана светло и радостно, тот улыбнулся матери в ответ. Елена начала читать фрагменты из свитка, пока митрополит «пошел до ветра».
– Душа самовластна, заграда ей вера. Вера – наказание, ставится пророком. Пророк – старейшина, исправляется чудотворение. Чудотворения дар мудростью усилит. Мудрости – сила. Фарисейство – жительство. Пророк ему наука. Наука преблажная. Сею приходит в страх Божий. Страх Божий – начало добродетели. Сим вооружается душа…
– Я ничего не понял, матушка…
– Ничего, сынок… Это не сразу понимается и принимается душой… Когда изменить порядок строк, много прояснится… Пока из всего этого запомни главное: «Страх Божий – начало добродетели. Сим вооружается душа. Самовластную душу можно трактовать как эгоистическую сущность низшей природы, которую способна обуздать только сильная вера – вера в существование Господа Бога, Создателя всего сущего, где людьми творится зло и добро… Вера – наказание, ставится пророком… Мы еще поговорим с тобой о Благодати Божьей, о том, что устами пророков вещает Дух Святой о добре и зле… Общение с пророками для православных христиан считается радостью, счастьем души, священнодействием…
– А митрополит Даниил – пророк?
– Нет, скорее, книжник, умник превеликий… – сказала Елена без тени иронии, хотя ее подмывало добавить: «Хитрец и, возможно, интриган и даже».
– А Макарий Новгородский?
Елена не хотела сразу же отвечать утвердительно. Пусть сам государь определится в своем отношении к Макарию. Но сказала то, что всегда хотела сказать сыну:
– Его молитвами ты, Иван, на свет появился… Только, Христа ради, не говори никому на свете, даже преподобному Макарию, если случится тебе с ним говорить. Это наша тайна с тобой… Хорошо?..
– Хорошо, матушка… – утвердительно кивнул головой Иван.
Пришел митрополит Даниил, и тут же без роздыха заговорил, как ни в чем не бывало:
– На чем мы остановились?.. Ах, да… Полную меру трудностей для оправдания зла и добра Господа представляют собою те богословские учения, которые, распространяют на Бога обычные признаки благости, всемогущества и правосудия… Вместе с тем признают, что отношения Бога к миру, хотя и не вполне проницаемы для нашего разума, но не могут содержать в себе ничего такого, что противоречило бы ему, не согласовалось бы с указанными признаками Бога. Представим, что Бог действовал в создании мира свободно, а именно, мог бы и творить, а мог бы и не творить мир…
– Мог бы и не творить мир? – ужаснулся Иван, и посмотрел недоуменно на матушку. – И не сотворил бы?..
– Давай дослушаем нашего митрополита… – одернула непоседливого сына Елена.
– Если воля Бога склонилась к акту творчества, создания мира, то этому была какая-нибудь цель… Правильно, государь?
– Правильно…
– Но мир, как он ни велик, перед Богом ничто и, следовательно, сам по себе не содержит достаточного мотива для определения Божественной воли. Мир может быть целью для Бога лишь в том, что божественно в самом мире…
– А что божественно? – не утерпел Иван. И Елена не стала одергивать своего пытливого сынка.
– Божественна церковь, созидаемая ее главою Иисусом Христом, через которого люди входят в общение с Богом и становятся сопричастными Его целям… Понятно я выразился, государь? – Сытым баском пропел митрополит.
– Да. – коротко ответил Иван, чувствуя некоторое недовольство отвлечением митрополита частыми вопросами. «Промолчишь – за умника сойдешь, – подумал юный государь, – или за откровенного дурака, тупицу беспросветного – в глазах митрополита, конечно».
– Мир существует для людей, люди – для Иисуса Христа, Иисус Христос – Отца, Господа Бога. Будучи лишь средством для целей Божественной благодати, естественный порядок мира должен быть лучше приспособлен к этой цели, и в этом смысле существующий мир должен быть наилучшим из возможных миров. Но отсюда не следует, что он должен быть совершенно свободен от зла – как физического, так и нравственного, греха и его последствий… Как истинный Творец мира, Бог достигает всей сложности мироустройства наиболее простыми путями, таково необходимое требование премудрости Божией….
– Так свои иконы рисуют иконописцы… – вставил словечко Иван. – Как Бог на душу положит… А Господь когда творил мир, кто ему чего клал?..
– Мудрено… – то ли похвалил, то ли осудил государя митрополит.
– Не мудрено, правильно… – Елена захотела подбодрить сына в его занятиях рисованием, литературой, музыкой. – Каждый художник, музыкант, сочинитель уподобляется Творцу… У того ведь тоже план был, есть насчет мира и каждого из нас, грешных… Это и есть – творить по плану Свыше и с свободной волей художника, сочинителя…