– Представим себя во время похода Дария в Скифию, когда на месте оставленной в устье Дуная эскадры персов охранялись и «не сжигались мосты» на случай быстрого отхода. Только вожди племен савроматов, гелонов и будинов решили поддержать скифов, стать их союзниками, другие же северные племена заняли выжидательную позицию и не хотели, чтобы в их земли приходили скифы с союзниками. Вот что пишет Геродот: «Страна Савроматов не была обжита. Когда же персы вторглись в страну будинов, то натолкнулись на деревянную крепость будинов. Будины ушли и крепость была совершенно пуста. Они сожгли ее». Это о городе-крепости Гелон. Потом мы еще раз к этому знаменитому городу вернемся… А вот что писал Геродот о стратегии отступления скифов: «Всякий раз, когда скифы видели, что персы пришли в замешательство, то для того, чтобы они дольше оставались в страхе, а оставаясь, мучились, лишенные всего самого необходимого, скифы поступали следующим образом: оставят часть своего скота с пастухами, а сами, не спеша, отступят в другую область. Персы же, придя, захватывают скот…»
– Хитрые были наши предки… Готовились к решающему бою основательно – с толком, не спеша… – Иван подался вперед и впился взглядом в глаза матери. – И что же случилось перед решающей битвой?..
– Все правильно, битвы было не избежать… Геродот пишет: «В бедственном положении Дарию сообщили: скифы послали вестника, принесшего в дар Дарию: Птицу, Мышь, Лягушку и пять стрел. Он предложил, чтобы персы, если они мудры, сами поняли, что означают эти дары. Услышав это, персы стали совещаться… Сам царь Дарий высказал мнение, что скифы отдают ему и самих себя, и землю, и воду. Мышь живет в земле, и питается тем же, что и человек, лягушка – в воде, птица походит на лошадь. Стрелы означают: скифы отдают свою военную мощь. Персидский мудрец Гобрий понял так: «Если вы, персы, не улетите в небо, обратившись в птиц, не спрячетесь в землю подобно мышам или не прыгните в болото, обратившись в лягушек, вы не вернетесь назад, пораженные вот этими стрелами».
– Правильно разгадал мудрец загадку скифов… – Иван покачал головой и прикинул. – Пожалуй, надо учесть для будущего – как загадывать загадки врагам, а заданные загадки умело разгадывать… И что же дальше, матушка?..
– Но решающей битвы между огромным войском персов и союзническим войском скифов, будинов, гелонов и савроматов, не состоялось… Вот как об этом пишет Геродот: «Скифы выстроились в конном и пешем строю против персов, чтобы вступить с ними в бой. К скифам, стоявшим в боевом порядке, внутрь строя забежал Заяц. Каждый, кто видел зайца, устремлялись за ним. Когда же скифы стали шуметь и кричать, Дарий спросил – что за шум у неприятеля? Узнав, что там преследуют зайца, он сказал: «Эти мужи относятся к нам с большим презрением и мне теперь ясно, что Гобрия правильно сказал о их дарах. Необходимо хорошо подумать, чтобы наше возвращение было безопасным. Гобрий сказал: «О, царь, я и на основании молвы был почти убежден в недоступности этих людей. Придя же сюда, убедился в этом еще больше, видя, как они издеваются над нами. Надо уходить». После этого персы оставили самых изнуренных воинов, чья гибель имела наименьшее значение, привязанных ослов, чтобы те подняли рев… Ушли, чтобы больше никогда не приходить в Скифию…»
– А бросать своих раненых воинов негоже полководцу… – с неприязнью бросил Иван и поглядел на матушку.
– Конечно, ты прав… – сказала Елена. – Только жизнь слишком сложна, чтобы зарекаться… Тебе ведь придется воевать, защищать русские земли, завоевывать для Третьего Рима новые, так что – иная победа со страхом, иная с любовью, только никогда через глупость… – И вдруг грустно улыбнулась. – Так решают цари… Грозно, страшно, а без царя, полководца во главе страны, войска нельзя… Силы сопротивления войска и народа быстро иссякают.
– Матушка, ты хотела возвратиться к городу Гелону… – робко напомнил Иван и выжидающе посмотрел на мать.
– В части «Мелпомена» знаменитой «Истории» Геродота можно прочитать о народе гелонах, пришедших из Причерноморья в страну Будинов. Будины – племя большое и многочисленное, все они светлоглазые – голубоглазые – белокурые, светло-рыжие и веснушчатые. В их области выстроен деревянный город Гелон. Длина стен с каждой стороны – 30 стадий. Она высокая и целиком из дерева: и дома у них деревянные и храмы. Там есть храм эллинских богов, украшенных статуями, алтарями и наосами (от греческого naos – «святилище» в античном храме, где находилось скульптурное изображение божества). И каждые три года они устраивают празднества в честь Диониса и впадают в вакхическое исступление. Ведь гелоны в древности – это эллины, которые покинули гавань и поселились у будинов, и говорят они на языке отчасти скифском, отчасти эллинском». В другом отрывке «Мелпомены» Геродот пишет: «Будины же говорят не на том языке что гелоны, и образ жизни у них не один и тот же. Ведь будины, будучи исконными жителями, – кочевники, они единственные из тех, кто здесь живет и питается шишками. Гелоны же – земледельцы, питаются хлебом и имеют сады. Они нисколько не похожи ни внешним видом, ни цветом кожи. Эллины, однако, и будинов называют гелонами, называют неправильно. Вся их страна густо поросла разнообразными лесами. А в самом лесу есть большое и широкое озеро. В этом озере ловят выдр, бобров и животных с квадрадными мордами. Их шкурами оторачивают по краям мехом одежды, а тестикулы этих животных (бобровые струи семенников) служа у будинов для лечения болезней».
14. Дыхание тайны: Священный город
Снова, как и в другие подобные вечера, матушка захлопнула книгу и отложила в сторону толстый фолиант «Истории» Геродота. Устало протерла глаза, зябко повела плечами. Ей нездоровилось – сын это чувствовал. Но так хотелось быть с ней рядом, слушать ее удивительные истории, которые сам-то не прочтешь, не постигнешь… Книга-то на таинственном греческом языке – как тут обойтись без матушки? А дыханье тайны притягивает, так манит…
Иван, потрясенный услышанным и пережитым во время чтения, не сразу даже осознал, что больная матушка делает все возможное и невозможное даже во время своей болезни, чтобы заронить семена его интереса к учению, истории, жизни людей, самому человеку. Чтобы юному государю легче было находить общий язык жизни с людьми, легче выдерживать крутые виражи истории, легче и уверенней править государством. Таким и оставил в своей памяти Иван матушку – усталую от вечерних бдений и счастливую, светящуюся изнутри только оттого, что в душу юного сына-государя заронены семена разумного, вечного, доброго.
Конечно, Иван не знал, что матушке и жить-то осталось меньше полугода, что впереди пойдет череда несчастий, которая навсегда оставит черный след в душе любящего доброго и нежного сына. А ему тогда казалось – во время поздних матушкиных книжных чтений, что все возможные потрясения и несчастья минуют их с матушкой дом, матушку минуют, его с братом. Какие могут быть несчастья и потрясения, когда они только с матушкой приблизились к историческим тайнам, которые надо еще обдумать, обсудить и, наконец, открыть. Ведь несчастья так все кардинально меняют, так преображают привычный образ жизни, что после них уже не до тайн исторических, не до мельчайших деталей и временных подробностей.
А Ивану так хотелось сохранить этот образ жизни с матушкиными книжными вечерами, без всяких внешних нынешних потрясений наслаждаться погружением в глубь древней мировой и русской истории с ее тайнами и прошлыми потрясениями. Ведь от прошлых исторических потрясения возникает только неутолимая жажда познания, а от нынешних – боль, кровь, несчастья, смерти родных и близких… А детская душа совсем не готова принять внешние нынешние потрясения со скорыми потерями самых родных и близких. Пытливая душа готова потрястись древними историческими потрясениями под руководством любимых наставников и не готова еще к потерям, которые ей не вынести, не перенести, без родных и обожаемых людей эта душа гола, нища и ничтожна, без них она ничто…
А у Ивана-то всего в жизни было два близких и родных человека… Иван посмотрел на блаженно улыбающегося брата Юрия и подумал: «С ним ведь и словечком не перекинешься, но все равно, как жалко было бы потерять его… И другое дело матушка, свет в окошке она для меня, исчезни она из мой жизни – и солнца не будет совсем, вечная тьма разольется, и деваться в тьме-хаосе некуда и незачем…»
Иван подумал, какое счастье, что ему досталась любовь его матушки, какое счастье, что матушка – конечно, из воспитательных средств – делит свою любовь между двумя братьями – только главные надежды и, значит, первая любовь на старшего сына-государя.
Великая княгиня, отложив в сторону толстый фолиант Геродотовой «Истории», тяжко вздохнула и сказала:
– Давно ли, кажется, я нянчила и пеленала тебя, Иван, вместе с мамкой Аграфеной… Как мы с ней надышаться над тобой не могли, над первенцем долгожданным и ненаглядным… – она поглядела на Юрия и стряхнула набежавшую слезинку. – Твой братик-молчун не таким нежным был… А ты, бывало, прибежишь ко мне в спальню, обхватишь рученками худенькими своими и начнешь целовать и приговаривать: «Люблю тебя одну, матушка, больше жизни…». А у меня слезы наворачиваются и я в ответ со слезами к тебе обращаюсь: «Это я тебя люблю больше жизни, моя душенька, моя сиротинушка…». Знаешь, как мне больно, что твой младший братик молчит и слово любви моей не воспринимает, ничего-ничегошеньки не понимает из того, что надобно понять-то…
– Знаю, матушка, знаю… Мое сердце тоже разрывается, матушка, от любви иот жалости к нему…
– Сиротинушки вы мои, дорогие… Люблю я вас, если бы вы только догадывались, как я сильно люблю вас…
– Догадываюсь, матушка… – сказал Иван и украдкой посмотрел на маленького брата – а он догадывается или нет? – Юрий тоже догадывается, только толком сказать слово не может… Ты уж прости его, матушка…
– А батюшка твой, Иван, ушел на небеса, и так и не узнал, к счастью, что сынок его второй таким уродился… Правда, все равно, все его надежды на тебя, Иван, были… Только на тебя… И сейчас его душа там, в царствии небесном только на тебя надеется… Она, душа государева, и там тебя любить будет и надеяться, и радоваться за тебя, юного государя… Глядишь, через твои, Иван, успехи за вас двоих возрадуется в царствии небесном государева душа…