Иван Бельский через жену своего брата Дмитрия, Елену Челяднину тайно встретился с государем, на котором упросил юного Ивана дать боярство одному своему верному союзнику князю Юрию Булгакову-Голицыну и другому соратнику, сыну знаменитого воеводы Хабара Симского сан окольничего. Это был уже прямой вызов партии Бельских клану Шуйских.
Узнав о враждебных действиях Ивана Бельского в обход его, главы правительства, Немой рассвирепел и тут же вызвал к себе его брата, Дмитрия.
– …Это как же понимать, друг ситный, партия Бельских за моей спиной войну затевает?
Испуганный больше за себя, нежели за брата, Дмитрий Федорович начал жевать что-то в оправдание:
– Да нет же… Подозрения явно излишние… Совсем ник чему нам с братом Иваном война… Это недоразумение… Я и сам ничего не знал, что брат Иван государя настропаляет…
– Это ты врешь… Ловлю тебя на слове… Что я не знаю, кто твоего брата с государем свел?
Дмитрий Бельский страшно побледнел и выдохнул:
– Знай, Василий Васильевич, я с братом был не заодно, когда он втайне от меня государя подбивал насчет своих дружков…
– Правду торишь? – Шуйский-Немой покрутил угрожающе пальцем перед носом боярина и хмыкнул. – Муж и жена – одна сатана… Или они тоже сами по себе, каждый со своим дьяволом? Скажешь, что не знаешь про влияние своей жены на государя?.. Может, за мамкой его Аграфеной твою Елену в монастырь сослать?
Обескураженный Дмитрий Федорович только сокрушенно качал, как в забытьи головой и повторял потерянно:
– Твоя воля… Твоя воля… Твоя воля сильнейшего…
Немой обратил внимание, что Дмитрий Бельский не стал оправдывать ни своего брата, ни жены, потому решил не добивать угрозами и оскорблениями потрясенного жалкого боярина. Буркнул мимоходом:
– Не буду спрашивать о готовящемся заговоре боярском против меня с братом… Я нутром чую – зреет он… Если не созрел…
Дмитрий Бельский молчал и своим молчанием бесил Немого. Князь Василий еще не решил, трогать или нет его, хотя судьбу Ивана Бельского они с братом уже решили – ссылать надо, чтобы бузы не чинил. Ждал ответной реакции Дмитрия Федоровича на слова о заговоре, но тот продолжал отмалчиваться. «А может, он и, правда, не имеет никакого отношению к деяниям брата-заговорщика? – думал Немой. – Чего с него спрашивать за брата? У того своя судьба, у этого своя… В конце концов советчик он неплохой… Брак и хоромы помог устроить… Сумел жен наших подружить… Мария моя без его Елены шагу ступить не может… Чего его трогать?..»
Размышления Василия Васильевича прервал стремительно вошедший в палату его брат, Иван Шуйский с насмешливым возгласом:
– Объясняетесь?.. – Подмигнул брату. – А знаете, что на Москве про Ивана Бельского шепчут?..
Дмитрий Федорович задумчиво отрешенно покачал головой, а Василий Васильевич недовольным голосом протянул:
– И что же шепчут про его брата Ивана?..
– А то, что Иван Бельский не токмо своих людей-воевод на теплые места продвинул в обход главы правительства… Ближнему дьяку покойного государя Василия Федору Мишурину тайное задание дал – собирать тайно силы воеводские для удара по Шуйским… Видите ли, не понравилось Ивану Бельскому и Федору Мишурину решение Шуйских не возрождать совет опекунов… Сам-то дьяк на птичьих правах, с боку-припеку был приближен государем Василием Иванович к первому регентскому совету… Вот и заело дьяка, видите ли, что совет распущен… И мщением горит праведным дьяк Федор и биться за правду желает… Вот как на Москве шепчут…
– С дьяком-то хоть разобрался? – хмуро спросил Немой брата.
– Да куда ж он денется… Схвачен дьяк, чтобы темные слухи в народе не возбуждал… Ишь ты, когда других регентов, князей Юрия Дмитровского, Юрия Старицкого, Михаила Глинского и прочих, прочих правительница с конюшим выкашивали, дьяк Мишурин не возникал… А тут на тебе, главным правдолюбцем с его братом… – Иван Васильевич показал глазами на Дмитрия Бельского. – …выискались на нашу шею… Укорот надобно бы дать за такое свинство за нашими спинами…
– Дадим укорот… – все так же хмуро пообещал Немой, вглядываясь в непроницаемое лицо Дмитрия Федоровича. – Чего еще шептали на Москве против главы Думы, против Шуйских, что приписывают Ивану Бельскому, Федору Мишурину, другим?..
– О самовластии, тиранстве, разумеется… – усмехнулся Иван Шуйский. – А сам Иван Бельский неблагодарный словно позабыл, кто его из ссылки вытащил… Подлая неблагодарность, одним словом…
– Гнусные козни… – прорычал Немой. – Здесь крутишься, как белка в колесе, чтобы дыры в государстве залатать перед новыми нашествиями с запада и юга с востоком, а в ответ на добро от соперничающей партии получаешь только гнусные козни и заговоры тайные…
– Да какие уж тайные, если Шуйских чихвостят в Москве на каждом углу… – поддакнул Иван Шуйский брату. – …Мол, воцарились, узурпировали власть… И больше всех о тиранстве и узурпаторстве орал дьяк Федор Мишурин… Не со своего голоса, конечно, витийствовал, вельмож и простолюдинов подбивал… Якобы интересы государя Ивана нарушены… Нет должной опеки и защиты его… Безопасность государя под угрозой… Мол, матери лишился и мамки, теперь его очередь при плохой опеке… Вон, куда клонят Мишурины с голоса Бельских…
– Все Бельские здесь не причем… – вдруг отчеканил суровым голосом Немой, осаживая разгорячившегося брата.
Несмотря на антипатию к его брату Ивану, Шуйский-Немой уже в душе принял решение не трогать Дмитрия Федоровича Бельского, спасаемого, вероятно, незлобивым, спокойным, излишне осторожным характером. Да и советчик он, что надо. «Брату Ивану дадим укорот, – думал Немой, а этого не будем трогать, как-никак юница-жена расстроится…»
Иван Васильевич Шуйский каким-то звериным чутьем уловил перемены настроения в душе брата и негромко спросил:
– Чего с дьяком-то будем делать?
– А ты только его одного с Иваном Бельским схватил? – Немой поднял колючие глаза на брата.
– Почему одного только дьяка-опекуна?.. – с наглой улыбочкой протянул Иван Шуйский. – …Еще один опекун в заточение напросился… Тоже излишне протестовал против роспуска регентского совета…
– Кто таков? – спросил кратко Немой.
– Боярин Михаил Тучков… Правда не в заключении с дьяком Мишуриным сидит… Под домашним арестом…
– Хорошо… Боярскую Думу тоже отстраним от власти… Временно, конечно… Вот только с заговорщиками разберемся… – Шуйский-Немой устремил свой испепеляющий взгляд на переносицу Бельского и добавил. – Вон, даже думный боярин Дмитрий Федорович Бельский в связи с открывшимися обстоятельствами заговора не возражает против того…
Бельский пожевал губами и ничего не ответил. «Ваша взяла… Пусть будет по вашему… Пока по вашему… – подумал и опустил голову. – …Меня не тронут, а брату Ивану поздно помогать… Даже митрополит Даниил здесь не помощник нам, как раньше… Другие ходы искать будем…»
Василий Васильевич Шуйский-Немой, склонив на свою сторону многих бояр московских, объявил себя главой правления и, наплевав на заступничество митрополита Даниила, подосланного к нему Дмитрием Федоровичем Бельским, сослал на Белоозеро его брата, арестанта Ивана Бельского. Митрополит только жалко разводил руками и мученически закатывал глаза, чуя, что и его время опалы недалеко.
Ближайший союзник Ивана Бельского, член опекунского совета Михаил Тучков также был подвергнут унизительному аресту и сослан на Белоозеро. Множество советников Ивана Бельского и Михаила Тучкова сослали в дальние деревни. Но Шуйскому-Немому не терпелось продемонстрировать злую силу, ради устрашения бояр и простолюдинов.
Василий и Иван Шуйские пришли в покои к государю Ивану и сказали, что сегодня его именем перед городской тюрьмой казнят одного из его дальних опекунов, дьяка Федора Мишурина.
Иван побледнел и сказал:
– Я такого распоряжения не давал…
– Не давал, так дашь! – жестко отрезал Немой.
– Нет… – ответствовал юный государь.
– Как нет, когда уже объявлено, что ему сегодня на плахе отрубят голову?.. – прошипел Иван Шуйский.
Иван с трясущимися губами, задыхаясь, прошептал:
– Я, конечно, ничего не смогу сделать для спасения жизни этого человека… Вы все равно казните его, раз так задумали… Но зачем вам обязательно нужно казнить его именем государя?..
– Так полагается… – промямлил Иван Шуйский, видя страшное раздражение брата. – Так положено, когда есть договоренность между главой Думы и престолонаследником, Иван…
– А без меня… Без моего имени вы можете… – Иван не договорил слова «казнить» и отвернулся.
– Можем. – ударил, как тяжелым обухом по голове Василий Немой. – Все можем… Только зная, Иван, все это делается в интересах престола и твоей безопасности… Поверь моему опыту старого воеводы… Много я изменников и плутов казнил… Ой, как много – не поверишь…
– Куда уж мне…
Почуяв в голосе юного государя скрытую иронию, Иван Шуйский недовольно протянул:
– Мы-то уж грешным делом надеялись, что государь самолично будет присутствовать на казни…
– Успеет еще государь казнить и помиловать… – буркнул Немой. – Видишь, Иван, разговор глухого со слепым получается… Придется, значит, казнить заговорщика своим именем… Именем правителей Шуйских и преданных им бояр…
– Пусть будет так… – прошелестел одними ледяными губами Иван. – Раз вам так сильно хочется смерти…
– Вон как повертывает дело, змееныш… – неслышно для отвернувшегося Ивана прошептал брату Иван Шуйский.
– Ну и черт с ним… – зло отозвался Немой. – Для него же стараемся… Ничего… Бояре поймут… А кто не поймет, да устрашится силы Шуйских… Сила солому ломит… Сломает и здесь заговор против нас…
Ушли Шуйские, фырча, чуть ли не плюясь в сторону Ивана. Тот спокойно стоял, сжав кулаки и с полузакрытыми глазами… «Неужто когда-нибудь они и ко мне придут и скажут, что для государственной безопасности надобно казнить государя?..»
Перед городской тюрьмой толпилось множество московского народа, согнанного распоряжением главы Думы Василия Шуйского. Из-за голов видна была видна большая плаха на возвышенном месте, построенная на скорую руку, чуть ли в ночь перед казнью дьяка Федора Мишурина.