могал ему эту тяжесть осилить… – Даниил усмехнулся в бороду, вспомнив про устройство развода с бесплодной Соломонией, потом свое участие в браке Василия Еленой. – А теперь о своей душе думаю и о твоей безопасности… С этим и пришел…
Митрополит продолжал неторопливо говорить, а Иван решил ничему не перечить и ничего не отвечать по существу – какой из него защитник. Только с раздражением подумал про себя: «Не поздно ли о своей душе думать решил?..» Наверное, Даниил почуял злую искорку в глазах отрока и ласково обратился к нему:
– А помнишь, Иван, как мы втроем с твоей покойной матушкой Еленой в вечерней беседе пытались примирить существование зла в мире с благостью, премудростью, всемогуществом и правосудием Господа Бога?..
– Помню, владыка… – кротко отозвался Иван.
– Зло и Божью благость смиряет чудотворное знамение…
– Как это?.. – простодушно спросил Иван.
– Отвечу примером из жизни архиепископа Новгородского Иоанна… Когда-то небезызвестный Вассиан Патрикеев на подобные чудеса ополчился… Так и сказал со злой иронией, мол, про то чудо, истинное оно или нет – знает только Господь Бог, да ты, Даниил, со своими чудотворцами… Это когда опальный Вассиан иронизировал по поводу почитающего архиепископа Иоанна Новгородского, митрополита Ионы, рязанца по происхождению… Ну, да Бог с ним, с Вассианом Косым-Патрикеевым, все они Гедиминовичи шабутные, князья Бельские не исключение… Небось, знаешь, государь Иван, что есть такой большой праздник иконы Божьей Матери «Знамение»?
– Конечно, знаю, владыка…
– А знаешь, как эта чудотворная икона прославилась на Руси и почему связана с именем Иоанна Новгородского?..
– Нет, владыка… Расскажи…
– Ну, так слушай… Икона прославилась во время осады Новгорода войском великого князя Андрея Боголюбского, что земли Суздаля и Владимира больше всего ценил и ставил выше всех иных на Руси…
– Как Василий и Иван Шуйские?..
– Правильно рассуждаешь, государь… – похвалил Ивана Даниил, порадовавшись, что умный отрок вполне может соотнести исторический чудотворный факт с современным актуальным для Третьего Рима боярским противостоянием Шуйских и Бельских, в ходе которого решаются легко судьбы нынешних митрополитов и государей. А может, и жизни – ни за понюх табака.
Замешкавшегося митрополита Иван поторопил:
– Ну, и…
Тот живо встрепенулся, протер кулаком пелену, неожиданно навернувшуюся на глазах, и продолжил:
– Так вот, осадил князь Андрей Боголюбский Новгород с огромным войском… Силы осадивших и оборонявшихся были явно неравны…
– Ты имеешь в виду, что после ссылки Ивана Бельского на Белоозеро партия Шуйских взяла верх над партией Бельских… Те скоро сдадутся и запросят перемирия, отдав все ради… Или сойдут на нет?…
Даниил лукаво улыбнулся и, покачав головой, продолжил рассказ, оставив без комментария наивное замечание Ивана:
– Вернемся к тем печальным временам осады Новгорода… Видя, что силы неравны, народ новгородский во главе со своим архиепископом Иоанном молился усердно, просто неистово… Все осажденные боялись голода и страшных болезней… Видя, что народ слабеет духом, архиепископ Иоанн взял икону Богоматери из Спасо-Преображенской церкви и вынес ее на городскую крепостную стену… Все замерли… Воины суздальские и владимирские удивились, но не сняли осаду… Наоборот, решительно пошли на штурм крепости… – Даниил сделал глубокомысленную паузу. – Понимаешь, государь, кто на кого?..
– Понимаю… – выдохнул Иван. – И что же произошло?..
– А то произошло, что во время штурма стен одна из стрел, пущенная воинами Суздаля и Владимира, попала в чудотворный образ… И тогда из дерева закапала кровь, а из чудных глаз Пресвятой Богоматери закапали кровавые слезы… Враги суздальские и владимирские бежали в ужасе от стен Новгорода…
– Вот это да… – ахнул непосредственный Иван и подумал, что неспроста этот рассказ владыки и оказался прав в сравнении Василия Немого с Андреем Боголюбским. Эх, неспроста.
– Войско Боголюбского рассеялось… Через три года князя-властителя, перенесшего столицу Руси из Киева во Владимир, убили свои же бояре… Вот так, государь, такой вышел оборот после знамения новгородского…
– Запомню твой рассказ владыка… – Глухо промолвил Иван. – Как добро победило зло и наказало его…
– Бог ты мой… Вспомни наш разговор с твоей матушкой… – с усмешкой сказал Даниил. – Кто знает, что есть добро и что есть зло… Зло-то есть несомненная принадлежность мира… И оно так или иначе коренится в причине, произведшей мир, то есть порождено Господом… Бог, как он не благ, все равно не слишком препятствует появлению зла… Кто-то скажет, что Он не всемогущ… А я скажу так: со злом можно смириться, и даже использовать его на благо государю, государству… Помнишь, государь, я ведь говорил… Не пойми, что оправдываюсь перед тобой или твоими батюшкой с матушкой… Может, и вижусь с тобой в последний раз… Скоро, глядишь, и ты не захочешь видеть меня, попавшего в опалу твоим или прочим именем… Так вот, запомни… Господь Бог допускает зло как средство наказания живых, свободных существ, злоупотребивших своею свободою… И цепочка грешащих во зле и наказывающих за зло длинна и никогда не оборвется…
– Цел и невредим твоими молитвами, владыка… И за тебя рад, что свежо и бодро выглядишь…
Такими словами встретил Даниила в его тайных покоях Чудова монастыря Семен Бельский, впервые увидевший Даниила без толстого слоя серы на щеках. Показалось беглецу, что лицом и духом светел Даниил, и совсем не боится своей скорой опалы от всесильных Шуйских.
– Что тебе надобно, чадо Божие? – спросил со строгим лицом Даниил, благословив беглого боярина.
– Что надобно?.. – Бельский усмехнулся в бороду. – Много чего, владыка, надобно в этой жизни… – Выдержав легкую паузу и смотря немигающими глазами прямо в глаза митрополита, добавил. – Помощь твоя нужна, владыка в устранении правителя Василия Немого… Готов в мольбе на коленях просить о помощи… Помоги, владыка, устранить злодея…
Бельский попытался встать на колени, но Даниил протестующим жестом пресек эту жалкую попытку просить о невыполнимом на коленях, с молитвенными словами. Владыка недовольно покачал головой и промолвил:
– Этак ты и меня в злодеи записал, подталкивая к новому злодейству… Или в мелкого злыдню в крупной боярской схватке за власть… Ты хоть, знаешь, чадо, кто такие злыдни?..
Боярин холодно отозвался:
– Вроде как на южных литовских границах тамошние жители обзывают некое демоническое существо, враждебное человеку… Одним словом порождение чертовщины…
– Твое бегство в Литву не прошло даром… – сухо похвалил боярина Даниил. – Действительно, в южных литовских землях, когда-то древнерусских, так в народе зовут враждебное Богу существо… А еще его в народе недолей, бидой кличут…
– И причем здесь, владыка эти злыдни, недоли, биды, пропади они пропадом, когда речь идет об устранении Василия Шуйского-Немого?.. Его участь решена, причем не одной только партией Бельских, а теми силами, что стоят за моей спиной… Надеюсь, понимаешь, владыка, о чем речь идет?..
– Чего же не понять… – с горькой усмешкой ответил Даниил. – Тебя, Семен, латиняне и иудеи во главе войска крымчаков и турок поставят, чтобы столкнуть лбами православных христиан с неверными… А Василий Шуйский-Немой в походе крымчаков и турок на Москву – главная помеха… Всем сильный воевода помеха, и Бельским, и хану, и туркам с латинянами… Вдруг отчебучит, да разобьет неверных, которых ты поведешь на Москву… После такой победы можно не только править государством от имени юного государя, но и на престол самому взгромоздиться, свою династию учредить… Вот и решил ты, Семен, его отравить… С моей помощью или получив благословение на злодейство… Божью волю своей собственной заменить хочешь…
– Да куда уж мне, владыка, грешному и несуразному… – Начал было боярин с лукавством в голосе, но Даниил его прервал.
– …Одного вовремя отзывает Господь к себе, другого не вовремя, как многим кажется… Только все мы жалкие гости в сем мире подлунном… Что цари, что простолюдины… И вот ты просишь помощи владыки, отводя ему роль злыдни, в отравлении Василия Шуйского-Немого, который с братом Иваном поперек горла партии Бельских, охочих до власти…
– А кто ее не хочет, власти-то? – огрызнулся Бельский и тут же смерил тон, пустившись в тонкие намеки. – Сам знаешь владыка, кто тебя на престол возвел… На Бельских ты сам оперся, когда приспичило… Конечно, конюший – фаворит правительницы – был не сахар… Да и сама правительница… Но ведь ты тогда, в устранении Елены был с нами, с Бельскими… Почему же теперь не хочешь помочь в устранении Немого?.. Неужто боишься, что его брат Иван с престола сгонит?..
Даниил недовольно покачал головой, поморщился, но не стал давать волю накопившемуся гневу в связи с предложением помочь заговорщикам отравить их главного противника, правителя Шуйского-Немого. Владыка назидательно промолвил, смежив веки:
– Не дело это митрополичье – усердствовать во благо партии, к которой пристал путями неисповедимыми… Да и злу потворствовать – душа не лежит, особенно, тогда, когда тебе роль дают мелкой злыдни, приносящей одни несчастья вокруг престола… Ты ведь знаешь, Семен, что в некоторых южных литовских местностях народ представляет себе злыдней в образе невидимых стариков-нищих… – Даниил открыл глаза и посмотрел прямо на боярина так устрашающе и гневно, что тот не выдержал взгляда черных от гнева и горя глаз митрополита, и отвел стыдливо глаза в сторону. – …Где эти нищие поселятся, там вечно будет жить одно лиха, тоска и бедность беспросветные… Сдается мне, что Шуйские и без твоих усилий скоро сгонят меня с митрополичьего престола… Сошлют в какой-нибудь дальний монастырь… Сгноят, как жалкую злыдню…
– Если устраним Немого, не сгонит никто… Бельские будут властвовать… Точно говорю… И поход мой с турками и крымчаками только усилит власть Бельских…
– Как бы не так… Твой старший брат Дмитрий, насколько мне известно, хитро самоустранился от борьбы, с Немым дружбу водит… Средний брат Иван только в силу входит… Как бы его самого не прогнали…